Буддист-паломник у святынь Тибета
Шрифт:
Бурят-монголы в цагалгане имеют свой бытовой праздник – новый год. Что он празднуется разновременно, например в 1926 г. 11–12 февраля, а в 1927 г. 2–3 февраля, всецело зависит от всеобщего на Востоке исчисления времени по лунным месяцам. [268]
Шаманизм у бурят-монголов
Статья была написана в 1927 г. в виде доклада для антирелигиозного сборника, который так и не был издан. [269]
268
Впервые статья была опубликована в журнале «Бурятоведение», Верхнеудинск, 1927, № 3–4, с. 71–72. В нашей публикации бурятские слова даны в упрощенной транскрипции, основанной на современном бурятском алфавите.
269
Текст печатается по изданию: Г. Ц. Цыбиков. Избранные труды в 2 томах. – Новосибирск: Наука, 1991 г. с небольшими уточнениями в примечаниях.
На заре своего развития, вступив в борьбу с окружающим миром, человек встретился со множеством вопросов, не разрешимых неразвитым умом. Он стал объяснять все происходящее воздействием сверхчувственных сил и «нашел» свое место по отношению к ним. Он занял как бы зависимое от них положение, а потому, чтобы поддерживать свою жизнь, должен был уговаривать, умолять грозные силы природы помочь ему. Если же принять точку зрения, что все в природе может внять человеческим просьбам, то следует признать, что природа имеет те же чувства, какими наделен сам человек. Отсюда у человека появляется воззрение, что все в природе одушевлено, как и он. Такое воззрение называется анимизмом [270] .
270
Автор придерживается анимистической теории происхождения религии.
Все земное имеет душу, земля находится в зависимости от других сил, местопребывание которых человек находил на небе. Поэтому у всех первобытных людей в большом почете небо. Человек стал считать землю за женское рождающее начало, а небо – за мужское производящее начало. Он также рано осознал, что каждый индивидуум есть явление скоротечное. Кратковременная его жизнь не имела бы никакого смысла, если бы не существовало чего-то бессмертного. Это бессмертное он нашел в другом «я», в душе, которая «вечна». Отсюда появляется вера, что человек как физическая личность умирает, но остается его дух, душа. Души людей могут помогать или вредить своей семье или роду.
Самой близкой стихией, от которой семья получала много пользы, был огонь. Культ огня развился у народов в очень раннюю пору их существования. Также и монгольские племена весьма рано стали чтить владыку огня (гал-ун эзэн), считая, что огонь очищает все нечистое. На этой почве происходили недоразумения в ханской ставке с русскими князьями, над которыми хотели совершить обряд прохождения их между кострами перед ханской аудиенцией. Те, называя это идолопоклонством, отказывались от обряда, приводя в ярость прислужников хана.
Огонь, очевидно, был почитаем монголами еще в эпоху, когда монгольские и тюркские племена жили вместе и вели одну хозяйственную жизнь [271] . Доказательством служит слово «огонь», по-тюркски – ут, или от. От этого слова получило название и лицо, которое служило огню. Лицо это называется во всех тюркских и монгольских языках одинаково – утган, отган, удган, одоган и другими однокоренными словами. В пользу того, что огонь был главным предметом почитания бурят, говорит тот факт, что старшим на общественных охотах являлся галши («огоньщик»).
271
Почитание огня в Центральной Азии и Южной Сибири возникло задолго до появления тюрко-монгольских племен. Известно, что еще в эпоху среднего палеолита (100 тыс. – 40 тыс. лет тому назад) на территории современной Монголии умели искусственно добывать огонь. Почитание огня как явление фетишизации предметов природы, тесно связанное с магией, относится к наиболее древним культам. Позднее представление об огне получило анимистическое содержание.
У бурят существует предание, что первой шаманкой была женщина, она различала и видела злых и добрых духов. Считать женщину царицей огня было естественно, так как в первобытных условиях, когда пропитание отыскивалось охотой, требовавшей от мужчины постоянной отлучки, женщине приходилось оставаться дома и поддерживать огонь, столь трудно добываемый в те времена.
Появление же жреца-мужчины приписывается тому же охотничьему быту бурят. Для поддержания огня и молитвы о благополучной охоте стали со временем подыскивать людей, которым, по общему мнению, лучше удавалось исполнить такие обязанности. Охотничья удача или неудача приписывалась хорошему или дурному отношению духов к галши поэтому при неудаче нужно было сменить его, а при удаче оставить в «должности». Переменчивая судьба не давала возможности какому-нибудь шаману укрепить свою власть над сородичами, иными словами, в истории не находим случая, чтобы какой-нибудь шаман прославился в племенном масштабе [272] .
272
Вывод недостаточно обоснован и несколько противоречит изложенному в разделе «Шаманы и шаманки». В условиях классового строя шаманы представляли своего рода духовенство, играющее важную роль в обществе. Отдельные из них были вождями-предводителями племени или союза племен, находились в ханских ставках. У киданей и монголов имелись придворные шаманы.
Более позднее появление жреца-шамана может быть доказано еще тем, что разные племена, имеющие для жрицы-шаманки одно название, шамана называли различно, о чем будет сказано ниже.
Из них монгольское название шамана бо, по-видимому, произошло из слова ву, которое в китайском языке сначала обозначало жрицу, а затем жреца и жрицу вместе. Допустимо предположение, что в пору знакомства с этим китайским словом монголы имели уже установившееся название для шаманки – «удган», следовательно, им пришлось принять новое слово только как название для шамана [273] .
273
В объяснении происхождения бурятского от китайского ву автор следует за Палладием Кафаровым (См.: Кафаров П. Старинное монгольское сказание о Чингисхане // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. – СПб., 1866, т. IV, с. 237).
Первобытный человек, признав существование души, считал, что она остается в теле умершего или недалеко от места его захоронения.
Дух, почитаемый после смерти носившего его тела, называется онгон [274] . Теперь же у бурят «онгонами» называют души умерших известных шаманов [275] , которые в зависимости от того, были они служителями добрых или злых духов, становятся «онгонами» с теми или другими наклонностями. Некоторые из этих «онгонов» настолько сильны, что становятся распорядителями судеб людей, иначе дзаянами или дзаячинами. Души же людей малоизвестных остаются под общими именами бохолдоев. Они не приносят вреда или пользы, однако среди них встречаются и такие, что вредят. Их называют ада, муу шубуун и дахуул. Вредить они могут живым родственникам и даже роду, но случаев, чтобы «муу шубуун» или «дахуул» считались «всенародными духами», нет. Правда, есть между «онгонами» духи (это бывает очень редко), которые почитаются всеми бурятами.
274
«Онгоном» назывался не только почитаемый дух умершего, но и предмет, вместивший в себя одного или несколько духов, а также изображение духов. Онгонами могли быть и живые существа – лошади, быки и т. п. В эпоху Чингисхана онгоном был объявлен один из его подданных по имени Янги.
275
У бурят онгонами считались не только души умерших шаманов, но и других людей, по каким-либо причинам ставших почитаемыми после смерти.
Когда человек живет благополучно, он не обращает внимания на этих духов, но несчастия в жизни вызывают в нем подозрения о действии сверхъестественных сил. От вреда, причиняемого низшими духами, человек ищет защиты у духов высших. Это предполагает иерархию в системе сверхъестественных сил. Над земными духами, или онгонами, стоят духи более высших рангов, или эзэны («хозяева»).
Каждый предмет, каждое явление природы, например: огонь, горы, леса и т. д., имеют своего духа – своего «эзэна». Есть «эзэн» и всей земли, он должен подчиняться еще чему-то более высокому, недосягаемому. В порядке подчиненности одной силы другой создавался многочисленный пантеон духов.
Владельцы земли и отдельных предметов природы, «эзэны» или вообще земные духи зависят от небесных. Зависимость эта в большинстве случаев родственная, земные «эзэны» являются иногда сыновьями и внуками небесных духов. Быт духов таков же, как и у людей.
Позже «эзэны» стали именоваться, как и людские начальники, ханами и нойонами. Вместе с этим земные правители пожелали видеть свою власть, освященную небом. Так, монгольские ханы считали себя «определенными небом» (тэнгри заяту).