Будет больно
Шрифт:
Она как будто чувствовала, будто понимала все мысли маленькой девочки. Нет, даже читала их. И смотрела черноволосая Рада так, будто добиралась до маленькой, запертой в клетке души. Но девочка не готова была выпустить пока ее.
— А что с твоим именем? — Машенька любила узнавать все новое.
— Мое имя, моя внешность — все говорит о цыганском происхождении. Знаешь, кто такие цыгане?
Девочка кивнула,
— А вы гадать умеете? — спросила Машенька и протянула ладонь.
— Я не хиромант, малышка, — снова улыбнулась Рада. — Но могу сказать, что такая сильная и умная девочка сможет сама построить свою судьбу. Помни, милая, все и всегда зависит только от тебя.
Да, мы сами творцы. И эти слова Машенька пронесла через всю жизнь. Но она не думала, что когда-либо что-то перестанет зависеть.
Постоянный контроль, все не по плану…
Но ворвался однажды в ее жизнь мальчик с такими же невыносимо черными глазами, в которых она увидела всю гамму эмоций. Своих и его.
И разве судьбой было предрешено, что Маша когда-то влюбится в сына Рады? Тогда судьба очень жестоко пошутила над всеми.
Глава 31 Лиза
— Фил пусть займется, — отмахивается Миша, — я ему доверяю.
А вот это ошибка. И я хочу возразить, но не могу. Как я могу подставить Фила, который не позволил мне сдохнуть в канаве? Он меня спас, сделал из меня человека.
— А твой сын, — аккуратно спрашиваю, — не может пока заняться бизнесом?
Я боюсь упоминать Вадима, хотя знаю, что Миша поверил его байке. Неделя… Всего неделя без него, а у меня все ноет в груди. Я действую на автопилоте: просыпаюсь, готовлю, работаю, засыпаю.
А по ночам мне снятся черные насмешливые глаза. Даже Миша в соседней комнате слышал и несколько раз подрывался. Заходил ко мне в комнату, несмотря на то, что ему тяжело, опускался рядом со мной на кровать и гладил по плечу, повторяя:
— Ну что ты, милая?
Я засыпала на его плече, но чувствовала себя всего лишь маленькой девочкой, которая нашла отцовскую поддержку. И я плакала… Все не вылитые за долгие годы слезы вырвались наружу.
Миша пока не может заниматься делами — и это нам на руку. Неужели Фил настолько мог все просчитать? Это невероятно. Это невозможно.
Судьба?
«Мы сами творим свою судьбу…»
Может, судьбу мы сами и творим, но чувствами управлять не можем.
— У Вадима свои проекты, — отвечает Миша, а я даже забываю, о чем был разговор. — Хотя ему и так достанется фирма по завещанию.
Мне не нравятся эти слова. Ему достанется обанкротившаяся фирма. Все опять меняется.
Я чувствую себя нужной. Я пытаюсь стать идеальной женой, пусть и не могу лечь с мужем в постель. Когда у него звонит телефон и Миша отвечает, я вслушиваюсь в каждое слово.
Но Вадим пропал из нашей жизни. Почти два года жила без него, а сейчас и недели не могу. Я как будто чувствую его рядом. Чувствую его в себе.
Это паранойя. Чистая паранойя.
Или нет?
— Твою мать… — вырывается у меня, на что Миша сразу реагирует:
— Что случилось?
И этот взгляд, полный любви и заботы, меня добивает. Хочу выть, став на колени и вырывая волосы.
Неужели и это Фил мог предугадать? Нет, просто его план правильный. А мои коррективы стали недоразумением. Но я почти два года так жила. Мы даже с Мишей познакомились по банальности. Я просто шагнула под колеса машины, а дальше мокрая красивая девушка, травмпункт, моя игра… Все понеслось, как в банальном любовном романе, пока не ворвался в этот мир и план парнишка с черными глазами.
— Все хорошо, — отвечаю, улыбаясь, хотя внутри взрывается вулкан.
Если я сейчас расскажу, в чем дело, то Мишу это убьет. А я уже понимаю, но надеюсь, что все не так, как кажется.
Неужели такой подарок мы привезли с Ямайки?
Я лечу в сторону аптеки. Не задерживаюсь нигде — мне сразу надо знать. Кустики и три теста мне в помощь. И пусть выполнено не по правилам, но каждый показывает четкие две полоски. Их я могу рассмотреть в свете фар.
— Неужели такое сплетение судеб? — спрашиваю в ночное небо.
И сразу вопрос: «А что скажет Фил?»
Бью по капоту от собственного бессилия, но уже знаю ответ. Лучше не дать этой клетке перерасти во что-то большее, чем потом оказаться в детском доме.
Я вот так и сижу на обочине, понимая, что не смогу. Рву руками землю, ломая ногти на стыке с асфальтом.
Мне больно!
Я не знаю, как вернуться домой, посмотреть в глаза Мише. Ну до этого же смотрела. А теперь стало все сложнее.
Но я не смогу, потому что, как глупая баба, влюбилась в эти черные глаза, в невероятную харизму. И я сейчас понимаю, что хочу… Этот ребенок должен родиться. Он должен жить, а не выживать, как я. Он должен уметь, но при этом быть любимым.
Мы сошлись — две разные грани. И создали что-то новое. Возможно, чистое, а вдруг и порочное.
Как падший ангел — и я тому пример.
Зажимаю рот ладонью и рыдаю беззвучно, потому что не понимаю, что делать.
Вряд ли что-то чистое явится от такого грязного, но я уже полюбила эту клетку внутри меня. Даже представила девочку с черными глазами. И я любила ее… Или его?
Тошнота накатывает от мыслей, и я, стоя возле обочины и согнувшись пополам, решаюсь заговорить:
— Ты меня слышишь, да? У тебя определенно бабушкин дар. Только не издевайся так больше надо мной, хорошо? Мне и так досталось.