Будет День
Шрифт:
"Господи! Он же на полном серьезе! И… да!" — только сейчас она вдруг поняла несколько случайных оговорок Ицковича, которые тот быстро и умело превращал в шутки.
А ты как со своей женой познакомился? — Спросила она. Ей было любопытно отчего-то узнать, что там было и как.
— О! — улыбнулся Олег. — Это было весьма романтично. Госпиталь, раненый боец, и молодая женщина-врач. Представляешь?
— Да, иди ты! — рассмеялась тогда Таня,
"А он, оказывается, не шутил…"
— И вдруг этот энкавэдэшник поворачивается ко мне и вскидывает руку, а в руке у него пистолет, и я… — Степан остановился, поставил пустой бокал, — "Когда он успел выпить?" — на каминную полку, и достал сигареты.
— Дай и мне, — попросила Таня и обнаружила, что и у нее в бокале пусто, а она даже не заметила как. Вообще, такое впечатление, что этим вечером она раз за разом отключается, а с чего вдруг — совершенно непонятно.
— Пожалуйста, — протянул ей пачку Степан.
— Американские…
— Ну, я где-то англичанин, — как бы извиняясь за это, развел руками Гринвуд.
— Англичанка гадит! — капризно надула губки Жаннет.
— Возможно, что и гадит… Вам налить?
— По-моему, мы перешли на "ты".
— Точно! — засмеялся Степан. — Так налить?
— Налей… — только сейчас она обнаружила, что кроме них двоих и поющего на разные голоса граммофона никого больше в гостиной нет.
"Ну, как минимум, не хватает троих, а не двоих… Нет, вряд ли…"
"И в само деле, не в амур же де труа они там…"
— Вот, прошу! — то ли она так долго обдумывала ситуацию, то ли Матвеев так быстро все делал, но, кажется, он вернулся с полными бокалами, едва успев спросить, хочет ли она выпить. А она хотела, и потому что шампанское было просто чудо, как хорошо, и потому что настроение такое сложилось…
"Стих нашел… Бесаме… тьфу!"
— Спасибо. Но ты мне начал рассказывать…
"Вспомнить бы еще, о чем?!"
— Да… — Матвеев-Гринвуд держался молодцом, это Таня видела даже сквозь розовый уютный туман, который по-новой стал обволакивать ее несколько минут назад. И все-таки Степа был пьян ничуть не меньше, чем она. Впрочем, он и пил много больше, и отнюдь не одно только шампанское.
— Да… Так вот… — что-то в нем изменилось сейчас. Наверное, взгляд… Степан был уже там, на той — как ее? — улице, на которой располагалось несуществующее ныне кафе.
— Он вскинул руку… И знаешь, Таня, там было метров шесть или семь… я увидел отверстие ствола… действительно, словно черный зрачок… выстрелил… То есть, это я только хотел выстрелить, а патронов-то и нет. Кончились. И вот… стою я там, и, знаешь, тишина вдруг упала… Да, нет. Не то. Не тишина, а как будто уши заложило. Словно вата в ушах. Крики, выстрелы… все словно сквозь вату или моток шерсти… Не знаю. И еще время. Длинное. Он вскидывает руку, и я вижу, как движется его палец на спусковом крючке, и вдруг… ты когда-нибудь видела, как пуля попадает в человека?
— В кино… — глупость, конечно, но
— И я тоже… — кивнул Степан. — Только в кино. Но там… Оля влепила ему пулю прямо в лоб… над переносицей, вот так, — и он почесал свой лоб свободной рукой, то ли показывая, куда попала Ольга, то ли просто пребывая в задумчивости.
— Он уже не выстрелил, разумеется, — сейчас Матвеев говорил тихо, почти шептал.
"Завод кончился", — решила Татьяна и разом выпила все, что еще оставалось у нее в бокале.
— Понимаешь теперь? Она мне жизнь спасла… и вообще… такая женщина…
"Ну, да! — усмехнулась Татьяна, уловив матвеевскую интонацию. — Ах, какая женщина!.. Мне б таааакуую…"
— Да, нет, — нахмурился вдруг Степан. — Ты меня не так… Я не в том смысле…
— А в каком? — кокетливо улыбнулась ожившая по ходу пьесы и вновь "потянувшая одеяло на себя" Жаннет. — Да, не смущайся так, Степа! Я же тебе не жена и не любовница… — рассеянная улыбка. — Пока…
Ну, вот — как делать нечего! Бери и употребляй…
"А что? Видный мужчина… гольф… ведь наверняка играет в гольф! Или в крикет… и на лошади… крепкие ноги, широкие плечи… b.c.b.g. короче. А если и так?"
— Ты каким спортом занимаешься? — спросила она.
— Я? — удивился Степан.
— Ну не я же! — усмехнулась Таня.
— Да, я… какой спорт! Времени нет, и вообще… Ох, черт! — он хлопнул себя по лбу и расхохотался. — Это дело надо обмыть! Мне вдруг показалось, что я в Москве, и мне пятьдесят, и… Гребля! Академическая гребля, бокс и рыбалка! Ну и футбол, разумеется. Все-таки я где-то англичанин. Шампанского?
— Давай!
— Мигом! — но на этот раз его заметно качнуло, вернее, едва не занесло на резком повороте.
— А где остальные? — спросила Таня через минуту, с благодарной улыбкой принимая полный бокал.
— Так, они же в бильярд…
— А мы? — удивилась Таня.
— Но ты же сама сказала…
— А ты?…
— Я не хотел тебя одну…
— Так ты же рыцарь, Степа!
— Вообще-то, я баронет.
— Вот я и говорю — рыцарь.
— А почему ты спросила о спорте?
— У тебя плечи широкие. Плечи широкие, — повторила Таня, рассматривая свой бокал. — Плечи… А почему же ты мне шампанского не принес?
— Как не принес? — вскинулся Степан.
— Смотри! — протянула она ему свой бокал.
— Действительно… Я даже не знаю, как это… Сей минут!
— Аллюр три креста! — смеется Жаннет ему вдогон.
— Четыре! — кричит он, исчезая в розовом тумане. — Пять! Я иду тебя искать…
"Абриколь… Господи! Триплет и… Выход? Однако! Что теперь? Серия? — Олег сместился чуть влево, чтобы видеть не только поле, но и руки Кейт. — Винт… бегущий винт, надо же! Есть. И… Снукер! И как же ты будешь выкручиваться, золотко?"