Будет немножко больно
Шрифт:
«Это хорошо, – подумала Лариса. – Дождь в дорогу – хорошая примета. Дрянь, боже, какая же ты, Лариска, дрянь… Как легко тебя напоить, как легко… Каждый кретин, выставив бутылку коньяка, уже имеет у тебя большие шансы. Стерва ты, Лариска, стерва и больше ничего».
Осторожно отодвинувшись от Колова и завернувшись в простыню, Лариса прошла в ванную, стала под холодную воду, но, не выдержав ее напора, тут же вышла. Стало легче. «Я найду убийцу! – клялся вчера пьяный Колов. – Я город переверну, но найду и брошу к твоим ногам!» Он, наверно, и сам верил себе в тот момент. Найдет он, как же… Бросит к ногам… Скажите, сложность
Лариса замерла, кажется, она произнесла вчера эти слова, кажется, сказала. Он ошалел. И единственное, что сообразил, – вместо ответа выставил еще одну бутылку. Такой коньяк себе не покупают, такой коньяк только для взяток делают. Так бы и назвали – «Взяточный»… И каждый бы знал – это лучший коньяк, который только есть на белом свете.
Медленно пройдя в комнату, окинула взглядом остатки пиршества, подсохшую икру, свернувшиеся за ночь ломтики балыков, надрезанные апельсины. Как выгодно, оказывается, охранять покой граждан. А бедные граждане и не знают, во что им покой обходится.
Запахнувшись в махровую простыню, украшенную диковинными птицами с длинными клювами и острыми крыльями, она села в кресло, закинула ногу на ногу, придвинула хрустальный стакан с тонкими стенками и тяжелым толстым дном, поколебавшись, плеснула в него щедрую дозу коньяку. Повернув бутылку, прочитала на этикетке – «Двин».
– Ну, что ж, придется двинуть, – и спокойно выпила. Замедленно, словно неторопливостью хотела смягчить безнравственность утренней пьянки, Лариса отрезала дольку апельсина. – За все надо расплачиваться, генерал, – проговорила вслух. – Это будет не самый лучший твой день, как, наверное, и ночка была не из лучших. – Она усмехнулась, вспомнив его пьяный азарт и пьяную беспомощность. И еще вспомнила – в какой-то момент Колов сбросил свой роскошный халат и остался нагишом. «Ну как?» – игриво спросил, встав в позу и втянув живот. «При звездах ты лучше», – ответила Лариса. Колов обиделся. «Что ты понимаешь в звездах», – пробормотал. «Зато я понимаю кое в чем другом», – рассмеялась она.
Утренний коньяк действует быстрее вечернего, и уже через несколько минут Лариса почувствовала себя готовой к действиям. Она быстро оделась, привела в порядок прическу. Заглянула в спальню – Колов спал, широко разметавшись на громадной кровати.
– Приятного пробуждения, дорогой, – пропела Лариса вполголоса и, пройдя на кухню, взяла из холодильника две бутылки «Двина», решив, что генерал не обеднеет, ему должно быть даже лестно оттого, что ей так понравился его коньяк. Кроме того, он должен знать, что красивых женщин опасно приучать к красивой жизни. Обуваясь в прихожей, Лариса оперлась рукой о стену и наткнулась на незнакомый предмет – это был ремень с кобурой. Колебалась она недолго – и пистолет охотно утонул в ее сумке среди платочков, рядом с зонтиком, под косметической коробочкой. – Чего не бывает в нашей жизни, полной тревог и опасностей… – произнесла она с пьяной улыбкой и уже хотела было толкнуть дверь, но, бросив прощальный взгляд в комнату, увидела, что на столе осталась бутылка с коньяком и такой соблазнительный апельсин, на котором пылал первый солнечный блик утра. Лариса на цыпочках прошла в комнату, налила себе еще «Двина», вздохнула, как перед приятным испытанием, и выпила. Прихватив апельсин, не задерживаясь больше, вышла из дому.
Черная «Волга» стояла у порога, и сонный милиционер
– Я вас приветствую в это прекрасное утро! – сказала она несколько нараспев.
– Здравствуйте, – почтительно сказал милиционер. – Как спалось?
– Спасибо, хорошо. Генерал сказал, что вы можете подбросить меня в город.
– Прямо сейчас?
– Да. Он еще отдыхает, и вы успеете вернуться за ним.
– Он спит?
– Да, ему нужно отдохнуть.
– Понятно, – ухмыльнулся милиционер. – Понятно… Тогда прошу. – Он распахнул дверцу.
– Спасибо! – Лариса села на переднее сиденье, положив сумку на колени. Бутылки предательски звякнули, но водитель, кажется, не услышал.
– Что-то вы рановато, – проговорил он, трогаясь с места. – Седьмой час утра… Спать и спать. – Он сладко зевнул.
– Что делать… Такова жизнь… Я опущу стекло?
Свежий утренний воздух ворвался в машину, мягкой волной ударил в лицо, отбросил назад волосы. Водитель осторожно поглядывал на Ларису, но молчал, не чувствуя права заговорить первым.
– Ну что? – спросила Лариса. – Неважно выгляжу?
– Да нет, ничего… Вполне. На уровне.
– На генеральском уровне?
– Вы меня, конечно, извините… Может, я не в ту степь…
– Валяй, чего уж там!
– Я так скажу… Чем выше звание, тем ниже уровень. Так что вы не на генеральском уровне… Выше. На лейтенантский тянете.
– Ну, спасибо! – Лариса рассмеялась. – Самые приятные слова за последний месяц.
– Да?! Так я таких слов наговорю, что обалдеете! Вы таких еще не слышали.
– Нет уж, хватит. Слишком хорошо – тоже нехорошо.
Город был пустынным, редкие прохожие торопились к трамваям, автобусным остановкам. Жара еще не навалилась душно и потно. В центре им встретились две поливальные машины – сильные струи воды сметали с улиц следы ночной жизни.
– Направо и во двор, – сказала Лариса. – Все, приехали. Я благодарю вас за эту прекрасную поездку! – Она улыбнулась. – Всего доброго!
– До скорой встречи! – попрощался водитель.
– А вот этого, боюсь, не будет.
– Жаль! – Он помахал рукой, когда она оглянулась с крыльца. – Очень жаль.
И черная «Волга», хищно скользнув через двор, выехала на простор широкой улицы. Через полчаса она снова въезжала на дачу генерала Колова. Солнце поднялось выше, и теперь его лучи пробивались не через доски забора, а сквозь колючие ветви сосен.
А Лариса, войдя в сонный еще и гулкий подъезд, открыла почтовый ящик, положила туда пистолет, прикрыв его газетами, снова заперла. Теперь сквозь дырочки железной дверцы был виден только газетный шрифт. Стараясь не задерживаться, она, никем не замеченная, скрылась в квартире. «Можно считать, что ночное приключение закончилось вполне благополучно, – подумала Лариса. – Без жертв. А вообще-то, смотря что называть жертвой».
У Заварзина были свои представления о жизни, и он им неуклонно следовал. Касалось ли это женщин и их повадок, общественных нравов, капризов начальства – обо всем он имел мнение, хотя сам часто об этом и не догадывался. Но, когда приходилось принимать решение, оказывалось, что он прекрасно знает, как поступить, у него есть понимание событий и опасностей, которые могут ему чем-то угрожать. Получив повестку, он почесал затылок, хмыкнул под нос, шало глядя на Андрея, хмуро стоявшего перед ним, и наконец кивнул.