Будет немножко больно
Шрифт:
– А если не соглашусь?
– Согласишься. По многим причинам. Первая – твоя девочка. Ты ведь не хочешь ее потерять? А мы вынуждены будем принять к ней меры, чтобы сохранить дисциплину в наших рядах. Вторая причина – ты на крючке. Ты же убийца, Андрюша! Тебе спасаться надо. И самое главное – я привел тебя сюда, рассказал о нашей невинной затее… И если все сделаем сами, то тем самым отдаем себя в твои руки. А мне бы этого не хотелось.
– Но тогда я отдаю себя…
– Нет, не отдаешь. Ты уже у меня в руках.
– И мы в расчете?
– Клянусь!
– А почему ты хочешь, чтобы это сделал я? Зачем еще одного человека впутывать?
– У тебя такие дела хорошо получаются.
– Я никогда не стрелял с оптическим прицелом.
Заварзин прошел в коридор, открыл дверцу встроенного шкафа, вынул винтовку, причем она оказалась гораздо меньшего размера, чем ожидал увидеть Андрей. Над стволом действительно красовалась черная труба прицела с линзами, сверкнувшими зловещим фиолетовым блеском. Заварзин любовно погладил винтовку, щелкнул затвором, протянул Андрею.
– Познакомься. Очень послушная, исполнительная… Я отношусь к ней, как к любимой женщине… И она отвечает взаимностью. Вы поймете друг друга, и, кто знает, между вами может возникнуть чувство… А?
Андрей взвесил винтовку на ладонях – она оказалась достаточно тяжелой.
– Еще несколько подробностей. – Заварзин подошел к окну. – Смотри, рама будет приоткрыта сантиметров на пять… Не больше. Окна грязные, сквозь них ничего не видно. Ты ложишься на стол, устанавливаешь ствол и спокойно дожидаешься, когда на голубую скамейку справа от дерева сядет известный тебе человек. Да, чуть не забыл, – Заварзин прошел в коридор и вернулся с короткой черной трубкой. – Глушитель! Выстрел будет не громче щелчка пальцев.
– И мы в расчете?
– Да! – воскликнул Заварзин. – Да, черт тебя подери!
– Завтра?
– Да, завтра, в двенадцать ноль-ноль наш приятель сядет на ту скамейку. Но может и опоздать – советская система, ничего не поделаешь. Несколько технических советов… Внутри, в этой штуковине, – он положил ладонь на прицел, – нанесено перекрестие нитей… Ты должен совместить…
– Знаю.
– Это неважно, – опять нахмурился Заварзин. – Я должен быть уверен, что ты знаешь. Не надо рвать спусковой крючок… Спокойно, нежно, понял! Не торопи выстрел. Просто дожидайся, пока эта штуковина сама решит, что пора выстрелить. Терпеливо нажимай на крючок, не торопясь. Эта красавица сама знает, когда кончить. Понял?
– И мы в расчете?
– Да! – взревел Заварзин в бешенстве.
– И я сматываюсь?
– На все четыре стороны.
– Как я войду сюда?
– Я дам тебе ключ.
– Давай.
– Завтра. Утром, за пятнадцать минут до срока, ты возьмешь ключ под ковриком у входа. Эту штуковину найдешь в кладовочке, заставленной лыжами, швабрами и прочей гадостью. И в ней будет один патрон.
– Одного мало.
– Это хороший патрон, и его будет вполне достаточно. После выстрела ставишь винтовку на место, ключ вешаешь на гвоздик возле двери и уходишь. Захлопнешь дверь и отправляйся по своим делам. Мотоцикл оставь где-нибудь подальше, за пару кварталов. Вопросы есть?
– Ты уверен, что я его узнаю?
– За пять минут до двенадцати зазвонит телефон, – Заварзин поискал глазами аппарат. – И тебе сообщат, во что тот человек одет.
– Звонить будешь не ты?
– Не имеет значения. Звонить будет тот, кому удобнее.
– И мы в расчете?
– Если задашь этот вопрос еще раз, я сам прикончу тебя из этой штуковины, понял? А теперь иди и отсыпайся. Не вздумай пить. У тебя должна быть твердая рука.
– И верный глаз, – добавил Андрей, поднимаясь.
Расставшись
Андрей ждал трамвая. Действительно, приблизившись к перекрестку, тот стал разворачиваться с таким металлическим визгом, что выстрела, прозвучавшего вон там, за тем окном на четвертом этаже, наверняка здесь никто не услышит. Человек бесшумно откинется на скамейке, и долго его будут принимать за пьяного, пока кто-нибудь не взглянет внимательнее.
Андрей осмотрелся. Никто не выглядывал из-за газетного киоска, никто не обращал на него внимания с соседних скамеек, из толпы на остановке трамвая. Но за ним легко было наблюдать сквозь немытые окна гастронома, из машин, стоявших на противоположной стороне улицы, из окон домов, окружающих этот небольшой пыльный скверик…
«Ладно, – подумал он, – авось». И с удивлением вдруг ощутил спокойствие. То ли продуманность покушения убедила его в собственной неуязвимости, то ли принятое решение освободило от колебаний, но Андрей почувствовал вдруг какую-то опустошенность. До него дошло, что спасаться надо не только от Пафнутьева, но и от своих друзей. Вряд ли они оставят его живым после того, как выполнит задание. Хотя им ведь и в будущем понадобятся исполнители для таких деликатных дел… И опять все начнется сначала? Так и в самом деле можно стать наемным убийцей… У него не было выхода. Или же его возьмет Пафнутьев, и тогда будет суд за умышленное убийство, или же его возьмут свои, и исход будет ничуть не лучше.
В последний момент, когда двери трамвая вот-вот должны были захлопнуться, Андрей сорвался со скамейки, в несколько прыжков преодолел расстояние до остановки и успел впрыгнуть в вагон. Выглянул в окно – никто не бросился вслед, никто не выскочил из-за киоска. Правда, несколько машин, стоявших перед красным светофором и у тротуара, тронулись с места. Одна из них двинулась по улице вслед за трамваем. Тут уже была какая-то определенность – если следят, то только из этого вот зеленого «жигуленка», который бойко мчал по улице, но тем не менее трамвай не обгонял.
Остановка. И хотя впереди горел зеленый свет, «жигуленок» притормозил, причем остановился не посередине дороги, как это бывает, а причалил к обочине. Но едва трамвай двинулся дальше, выполз на проезжую часть и «жигуленок». Андрей знал, что впереди будет тупик – достаточно широкий круг, внутри которого стояли всевозможные ларьки, киоски, небольшой цветочный базар, и машина не сможет сопровождать трамвай на всем протяжении разворота. Пройдя вперед, Андрей сел у самой кабины водителя, но так, чтобы тот не мог видеть его в зеркало. Когда на последней остановке все сошли, он остался, пригнувшись на своем сиденье. «Жигуленок», казалось, пребывал в растерянности – Андрея среди пассажиров не было, но и вагон со стороны проезжей части выглядел пустым. Водитель заметался – дал задний ход, потом рванулся вперед, но там не оказалось дороги. А трамвай тем временем, не закрывая дверей, продолжал свой путь по кругу. И в тот момент, когда проходил мимо цветочного базара, Андрей выпрыгнул наружу и тут же протиснулся в узкое пространство между ларьками. Оказавшись перед дощатым забором какой-то стройки, перемахнул через него, пробежал, не останавливаясь, между завалами бетонных плит, балок, кирпичей. Стройка оказалась безлюдной, и, выйдя в распахнутые ворота, Андрей почувствовал себя в безопасности. Он был доволен собой – оторвался от преследователей, даже не дав им понять, что заметил их.