Будет немножко больно
Шрифт:
– Аркаша! – Растроганный Пафнутьев разлил по стопкам оставшуюся в бутылке водку. – За тебя, Аркаша! За хозяина! – повторил он, увидев в дверях Фырнина. – Давай, Валя, за хозяина надо пригубить!
Халандовский подошел к окну, подождал, пока появятся внизу его захмелевшие гости. Те оглянулись, помахали руками. А едва вышли на дорогу, возле них остановилась машина. Девятая модель «Жигулей» – как и обещал Халандовский.
Лариса услышала настойчивый звонок в дверь, когда была в ванной. Она закрутила краны, прислушалась – так и есть, в
– Надо же, – пробормотала Лариса. – Только генерала здесь и не хватало… – Окинув себя взглядом, она была не только голая, но и мокрая, чуть поправив полотенце на плече, открыла дверь, прекрасно зная, какое впечатление произведет ее вид на Колова. И не ошиблась. Тот отпрянул, оглянулся в беспомощности – за его спиной стояли двое молодых ребят в форме.
– Здравствуйте, – сказал Колов, и это было единственное, что он мог произнести.
– А, Гена, – улыбнулась Лариса. – Наконец-то… А я уж заждалась… Это с тобой? Входите, ребята, хотя в этом доме моему Генуле ничего не угрожает. Во всяком случае, для жизни, – да, Гена?
Колов смешался, еще раз оглянулся на сопровождающих, но взял себя в руки.
– Они подождут на площадке. Я хочу с тобой поговорить.
– Всегда рада тебе, Гена, ты же знаешь! – Лариса безошибочно нашла нужный тон, понимая, что только вот такая вызывающая интимность может сбить генерала с толку. – Ты появляешься так неожиданно, но всегда желанно, – успела пропеть она до того, как генерал, переступив порог, с силой захлопнул дверь.
– Что ты несешь?! – со злостью прошипел он. – В каком свете меня представляешь?!
– Я тебя представляю только в высшем свете, Генуля! А разве я ошибаюсь?
– Боже, какая дура, какая дура! – простонал Колов.
– Ни фига себе! Ворвался в мой дом… И дура? Неужели я так плохо выгляжу? – Она повернулась перед зеркалом, не очень-то стараясь поймать соскользнувшее полотенце. – По-моему, только сейчас те ребята зауважали тебя по-настоящему, а? Гена? У тебя такие строгие глаза, что я подозреваю… Ты, наверно, разлюбил меня? – спросила она плачущим голосом. – Это очень печально. Но я переживу. Я последнее время научилась себя преодолевать… И чувствую, у меня получается… Проходи, Гена, садись.
Колов ощутил беспомощность. Эта женщина его не боялась, смеялась над ним, и он не знал, что делать. Все было бы проще, если бы не стояли на площадке его сотрудники, если бы не видели ее голой, с мокрыми волосами, если бы не было той дурацкой ночи, когда он, перепившись, позорно заснул и, самое обидное, не мог припомнить, что было, а чего не было.
– Ты молодец, – щебетала Лариса. – Я уж думала, что не выполнишь своего обещания.
– Какого
– Как?! Ты все забыл? О, Гена… Это так на тебя не похоже! Обещал захаживать… Обещал, что наша ночь в том доме не последняя… Подарки обещал…
– Кстати, о подарках. У меня такое впечатление, что кое-что ты прихватила, не дожидаясь, пока сам подарю.
– Гена! – Лариса округлила глаза, насколько это было ей под силу. – Ты подозреваешь меня в воровстве?! Ты?! Меня?!
– Пропал мой пистолет.
– Он, наверно, очень дорогой? Я могу помочь? У меня есть деньги на книжке…
– Остановись. Он не дорогой. Если бы тебе понадобились пистолеты, я достал бы десяток. Но пропал мой пистолет.
– Ты считаешь, что его взяла я?
– Я не могу его найти после того, как ты побывала на даче. Ты уехала утром, сказала водителю, что я тебя отпустил. А я не отпускал.
– Ты хотел оставить меня у себя? Навсегда?! – Лариса опять сделала круглые глаза.
– Сядь, ради бога, я не могу смотреть на тебя в таком виде… – Колов снял фуражку, вытер лоб и опустился в кресло.
– Прошлый раз ты хотел видеть меня именно в таком виде. – Она обиженно передернула плечами. – Говорил, что именно такой мой наряд тебе нравится. Вот я и подумала, что…
– Что ты подумала?
– Я подумала, что ты говорил эти слова не только потому, что выпил коньяка, – закончила она жестко. – Извини, дорогой, сейчас прикрою срам, чтобы сделать тебе приятное.
Колов вскинулся, хотел ответить что-то резкое и злое, но, увидев, как Лариса, отбросив полотенце, пытается попасть в рукав халата, промолчал, подождал, пока она повяжет пояс и сядет в кресло.
– Ты брала пистолет? Если брала – отдай. И мы останемся друзьями. Обещаю.
Лариса помолчала, поиграла кисточкой халата, глядя в окно, скорбно опустила голову.
– Ты мне не веришь, – проговорила она с трудом, и одинокая слезинка упала ей на руку. – Я все поняла… Ты меня не любишь. И тогда не любил.
– Как я могу тебе верить, если пистолет исчез вместе с тобой в то же утро?! – вскричал Колов.
– Может быть, он исчез еще вечером?
– Как?
– Не знаю, о каком пистолете ты говоришь, но вечером я видела у тебя в руках… Ты хотел пойти пострелять…
– Я? Пострелять? В кого?
– Ты хотел показать, как это делается… Я отказалась, но ты все-таки пошел…
– И стрелял? – растерянно спросил Колов.
– Не знаю… При мне… При мне вроде нет…
– Но выстрелы ты слышала?
– Я в этом не разбираюсь…
– Но грохот, грохот был?
– Что-то грохотало… Может быть, гром, может, кто-то пробежал по листу железа, может, это были и выстрелы… Я ведь, Гена, в тот вечер тоже немного выпила… Наверняка больше бутылки… Я как чувствовала, что такого коньяка мне уж не попробовать.
– Не прибедняйся! Голдобов пьет коньяк не худший.
– Гена, возможно, у него есть коньяк даже лучше твоего, но угощает он только водкой.