Будет немножко больно
Шрифт:
– Не может быть! – вскричал Колов изумленно.
– Я говорю то, что знаю. – Лариса нерешительно протянула руку и провела пальцем по колену Колова. Он поймал ее ладонь, заставил посмотреть себе в глаза.
– Послушай меня, Лариса… ты очень красивая женщина, и мы могли бы с тобой надолго стать очень близкими друзьями… Я надеюсь, что это еще возможно… Я бы очень этого хотел. Но пистолет – это из другой области. На нем номер, этот номер числится за мной. Слишком многое на кону. Сейчас те ребята, которые остались на площадке, сделают обыск. Не возражаешь?
– У меня? Здесь? Сейчас?
– Да. У тебя. Здесь.
– А если буду возражать? Обыска не будет?
– Он будет в любом случае. Но если ты очень уж против, то я проведу обыск официально. С понятыми, протоколом и так далее. А если возражать не будешь, то мы все сделаем, можно сказать, в узком, почти семейном кругу.
– Эх, Гена, – проговорила Лариса и, поднявшись, подошла к окну. Обхватив себя руками за плечи, она смотрела на листву, на прохожих, изредка мелькавших во дворе, потом подошла к кровати и с размаху упала на спину. – Валяйте!
– Ты должна понять…
– Тебя что-то смущает? Чего ты ждешь?
– Может быть, пока посидим на кухне? – предложил Колов.
– А вдруг пистолет спрятан как раз там?
– Вообще-то да. – Он прошел в прихожую, открыл дверь, впустил в квартиру двух хмурых ребят. – Приступайте, – сказал он. – Начните с кухни. Потом хозяйка перейдет туда варить кофе, а вы займетесь остальным.
Закинув руки за голову, Лариса безучастно смотрела в потолок. Колов помялся около нее, сел в кресло, пытался что-то сказать, но Лариса не отвечала. Изредка по ее губам пробегала скорбная улыбка.
– Скажи мне, Гена, – наконец произнесла она негромко, – скажи мне вот что… Ты действительно ищешь пистолет или же обыск понадобился для чего-то другого?
– Не понял? – Колов вскинул брови.
– Не надо прикидываться дураком… Я прекрасно знаю, что вы заметаете следы, не хотите, чтобы был пойман убийца Николая… Я достаточно повертелась среди вашего брата… Среди таких вот начальничков – генералов от общепита, генералов от партии, генералов от милиции. Все вы одним миром мазаны. Все готовы напоить бабу, тем более что покупать коньяк не приходится, вам его приносят в кабинет, на дачу, в квартиру… Так что пьянки, закуски обходятся недорого… Потом вы залезаете на бабу, на ней же и засыпаете, забыв, зачем забрались. – Лариса заговорила громче, почувствовав, что ребята на кухне прислушиваются к ней. – А потом готовы прийти с обыском, чтобы вернуть потерянные по пьянке носки, трояки, трусы, пошитые женой… Вот наутро, допустим, после такой дикой ночки перепутаете мундиры, перепутаете кабинеты и телефоны… Никто даже этого не заметит. Ты завтра уйдешь в горсовет, Первый сядет на твое место, прокурор сделается начальником общепита… И все будет продолжаться, как и сейчас… Ты пришел к бабе, которую напоил, – голос ее зазвенел, – изнасиловал…
– Что ты несешь? – Колов в ужасе оглянулся на сотрудников.
– А почему мне так не сказать? Я могу так сказать. Я пришла к тебе по делу, принесла документы, которые выводили на убийцу моего мужа. С этими же документами я была у твоего собутыльника Анцыферова, этого красивенького прокурора… Мудак! Вы заинтересовались? Да ничуть! – Оба сотрудника стояли в дверях и внимательно прислушивались, готовые исчезнуть, едва лишь Колов обернется. – Анцыферов насмерть перепугался, принялся тебе звонить, ты, сколько мог, отпихивался, но потом все-таки согласился принять,
– Остановись, Лариса! Иначе ты пожалеешь…
– Генерал! И ты меня пугаешь? Дешевка… Заметались вы, заметались… И Голдобов, и Анцыферов, и ты вот заплясал, как вошь на гребешке… Тоже еще, пистолет он ищет… Знаю я, что ты ищешь… Письма, документы, расписки, накладные.
– Но у меня действительно пропал пистолет! – вскричал Колов.
– Пить надо меньше, – спокойно сказала Лариса. Она уже поняла, как остановить обыск. Нужно говорить Колову дерзости, а он не потерпит, чтобы все это слышали подчиненные.
– Прекрасный совет! Для тебя же!
– Да, но я не устраиваю обысков в чужих квартирах… Незаконных обысков без ордеров. Не прячу убийц. Мне не несут взятки. Я не вступаю в сговор с прокурорами, которых годами подкармливают общепитовские генералы. С тобой Голдобов чем расплачивается, Гена? – Заметив краешком глаза, что сотрудники скрылись в прихожей, не вынеся столь суровых разоблачений, Лариса заговорила громче: – Ты вот коньячок выпьешь, рыбку скушаешь и небось забыл? А у меня все записано. Оприходовано. И снимочки сделаны, и свидетели уж свои показания написали. На крючке вы, ребята, на крючке…
– Лариса, тебе придется отвечать за эти слова!
– А тебе – за дела. Я знаю, что могу уже не выйти из этой квартиры, знаю, кого ты привел… Вольете в меня бутылку водки, откроете краники на кухне, и, пожалуйста… Не выдержала жена разлуки с любимым мужем… А, Гена? И записку можете заставить написать… А что, пальцы в дверь зажмете – что угодно напишешь… Я ведь знаю, с кем имею дело. Мой Николай не первый! И не последний. После него уже были похороны…
Колов молчал. Думал, как поступить. И Лариса поняла – где-то она переступила допустимую грань. В квартире сгустилась опасность. Голдобов предупреждал ее. Она тоже замолчала, прикидывая, что делать.
– Ребята! – тихо позвал Колов в наступившей тишине. – Тут вот что у нас получилось. – Он помялся, оглянувшись на Ларису. И в тот момент, когда Колов снова обернулся к сотрудникам, чтобы закончить приказание, она схватила со столика тяжелый керамический светильник и изо всей силы запустила в окно. Легкая гардинная ткань не смягчила удар, и большое двойное стекло с оглушительным звоном вывалилось наружу. Воспользовавшись замешательством гостей, Лариса вслед за светильником швырнула телефон, а потом и сама, высунувшись из окна, закричала что-то истошно и тонко. Колов вскочил, схватил ее поперек туловища, оттащил от окна, бросил в прихожую, но больше сделать ничего не успел. За окном раздались обеспокоенные голоса, кто-то попытался заглянуть в квартиру.
– Уходим, – сказал Колов и первым вышел на площадку. Вслед за ним быстро и неслышно вышли его сотрудники. Раздался щелчок замка, и Лариса поняла, что она в квартире одна.
– На этот раз пронесло, – проговорила она, даже не пытаясь подняться. – И то ладно.
– Эй, хозяйка! Живая? – В разбитое окно заглядывал, тараща глаза, какой-то парень. Лариса узнала его, он жил в соседнем доме.
– Вроде живая. – Она поднялась, поправила волосы, попыталась улыбнуться.
– А что случилось-то?