«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
— Хорошо. Давно ждем. Высылаю за вами машину.
Через полчаса к вокзалу подкатила старенькая эмка, и вскоре мы уже сидели у дежурного по штабу 65-го особого стрелкового корпуса, в строительном отделе которого нам и предстояло служить.
Части этого корпуса были разбросаны на довольно значительной территории, и повсюду, где они стояли, ни бойцам, ни командному составу негде было жить. Под открытым небом находилась и боевая техника.
Нечего и говорить, с какой надеждой все смотрели на строительный отдел: он превратился в весьма важное подразделение, а потому и доставалось ему больше всех. Задачи же перед отделом стояли весьма сложные: в сжатые сроки возвести необходимые для нормальной жизни и боевой деятельности здания и сооружения. Решать их было очень непросто. Мы не имели возможности ввозить из Советского Союза рабочую силу и строительные материалы. Выход был один: использовать на строительстве эстонцев и их ресурсы, весьма, впрочем, небольшие, так как маленькая Эстония не имела необходимой производственной и сырьевой базы.
Тем не менее другого выхода не было, и приходилось вступать в деловые отношения с местными строительными фирмами и отдельными частными подрядчиками.
Учитывая, что работы оказалось много, а строительный отдел корпуса к моменту нашего приезда специалистами был укомплектован едва наполовину, к выполнению своих обязанностей мы приступили на следующий же день.
Первое серьезное задание — приемка от местных властей нового земельного участка под строительство советского военного аэродрома — едва не кончилось для меня драматически. Дело в том, что местные власти для наших строек с завидным упорством предлагали самые неподходящие участки местности. Один из них находился на острове Сааремаа, в районе города Курессааре. И мне предстояло на месте определить его пригодность, что сделать было нелегко, ибо толстый слой снега все еще скрывал от глаз рельеф.
Туда я летел на нашем попутном военном самолете, обратно пришлось добираться с немалыми трудностями в условиях весеннего бездорожья: ехал и на автомашине, и на крестьянских подводах.
А последний участок пути до материка, через пролив Сурвяйн шириной около 7–8 километров, проделал пешком по льду, покрытому слоем талой воды. Как я не угодил в какую-нибудь полынью под этой водой, которая местами доходила до колен, и не схватил воспаления легких — сам удивляюсь. Когда добрался до поселка Виртсу, первое желание — найти какое-либо пристанище, где бы можно было обсушиться и переночевать. В магазинчике, куда я зашел узнать о гостинице, его хозяин, говоривший весьма сносно по-русски, предложил остановиться у него, конечно, за довольно высокую плату. Выбора у меня не было, и я согласился.
После возвращения из командировки выяснилось, что съездил я туда зря: на Сааремаа строительство будет вести другой инспектор, а мне выделяется участок возле озера Клоога, расположенный примерно в 40 километрах от Таллина по дороге на Палдиски. Мне предстояло подготовить по этому участку всю техническую документацию для заключения подрядного договора на строительство военного городка, а дальше оставаться полномочным представителем заказчика. Выделенный нам участок в плане имел форму не до конца разогнутой подковы. С севера его ограничивала железная дорога Таллин — Палдиски, с юга — озеро Клоога, давшее название ближайшей маленькой железнодорожной станции. Так же мы назвали и свою строительную площадку.
Не верилось, что в этом лесу, по которому там и сям были разбросаны дачи, возникнут в скором времени строгие постройки военного городка. Однако, как говорят, глаза страшатся, а руки делают. Не теряя времени, я засел за проект. Дело двигалось не так быстро, как хотелось бы. Как-никак, не считая дипломного, это был мой первый самостоятельный проект, а тут еще каждый день жизнь подбрасывала все новые вводные. Так, пробуренные на участке контрольные шурфы показали высокий уровень грунтовых вод, и нужно было срочно найти от них эффективную защиту. Короче говоря, мне пришлось изрядно попотеть, пока будущий военный городок не лег на ватман.
Наконец все организационные вопросы были решены и строительство началось. Я перебрался в Клоогу. Там уже находилось несколько сот рабочих. Они строили для себя временные жилые бараки. Через неделю работа закипела вовсю, а через два месяца на стройке уже было занято около двух тысяч рабочих. Здесь, пожалуй, уместно напомнить, что в Эстонии тогда было немало безработных, и люди радовались открывшимся вакансиям. Не испытывали мы каких-то особых трудностей и со строительными материалами: они поступали из Германии, Финляндии, Швеции и Норвегии. Поставщиков, видимо, мало интересовало, куда и на какие цели пойдут эти материалы. Главное — деньги. Платили же им исправно. Однако по договору строители не имели права без нашего согласия использовать зарубежные материалы, поэтому и меня, и других инспекторов строительного отдела корпуса постоянно осаждали представители различных западных фирм с предложениями купить их продукцию. Когда есть из чего выбирать, смотришь, чтобы товар был получше, а ценою подешевле. Но кому хочется упускать рынок сбыта! Одна из фирм, у которой мы приобрели сантехнику, видимо, решила укрепить с нами торговые связи, причем традиционными для западного делового мира средствами: мне предложили взятку.
Однажды представитель фирмы подал мне запечатанный конверт.
— Что это? — недоуменно спросил я солидного господина.
— Это — посреднический гонорар. Фирма «Эхитая» закупила у нашей фирмы, с вашего согласия, много сантехнического оборудования. Следовательно, вам наша фирма, как посреднику, обязана выплатить соответствующее вознаграждение.
— В нашей стране такого рода премии должностным лицам квалифицируются как взятка и сурово преследуются.
Вежливый господин слегка смутился, но тут же оправился и, пробормотав: «Весьма сожалею», упрятал конверт в карман. Мы сухо распрощались.
Меня очень удивлял низкий уровень механизации на стройке, и, когда я обратился со своим недоумением к представителю фирмы господину Кристалю, он совершенно спокойно объяснил, что такое положение не только на Клооге, но и повсюду в Эстонии, экономика которой переживает трудные времена.
— У нас массовая безработица. И если мы пойдем по пути механизации, что прикажете делать с армией безработных? Кроме того, широкое применение механизмов значительно увеличило бы себестоимость строительных работ, и фирма понесла бы убытки.
Да, столь наглядные уроки политической экономии стоят многих лекций. Вот уж воистину, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. Оставляли желать много лучшего и бытовые условия эстонских рабочих. В их временных бараках было тесно и грязно. Они почти не пользовались и рабочей столовой, предпочитая готовить пищу из привозимых из дома продуктов, утверждая, что это обходится дешевле.
На стройке трудились не только эстонцы, но и русские, издавна проживавшие в Эстонии, а также латыши, литовцы, поляки и даже немцы. Среди поляков и немцев было много эмигрантов: первые бежали от фашистской оккупации, вторые — от Гитлера. В целом рабочие разных национальностей жили дружно. Для нас это было наглядным уроком классовой солидарности. Что касается профсоюзной организации, то она создавалась на наших глазах. Верховодил в профсоюзе русский — молодой техник Кононов. Экономические неурядицы, политическая нестабильность, борьба с ненавистным антинародным профашистским режимом — все это, как в капле воды, отразилось в конце концов и на нашей стройке и вылилось в неожиданную для нас забастовку.
Рабочие собрались у конторы, что-то оживленно обсуждая.
— Алексей Иванович, — сказал подошедший Кононов, — у нас забастовка. В конце прошлой недели мы предъявили администрации ряд требований: о повышении зарплаты, об улучшении бытовых условий, о денежной компенсации одного проезда из Таллина в Клоогу по железной дороге и ряд других. В субботу Кристаль объявил, что эти требования не будут приняты. И вот вам результат — общая забастовка. Но кто-то распространяет слухи, что если не приступить к работе, то ваши войска подавят забастовку силой.