Будка

Успенский Глеб Иванович

Ведь ишь ты что... Ах ты! голубка моя! уж и смех же с вами, с девушками...

В

это время серый армяк с отчаянною быстротою заиграл какую-то пьесу. Скрипка и струны были не особо звучны: они напоминали не звучное и не стройное, но визгливое и раздирающее душу причитанье старухи.

Общество расшевелилось и зашумело.

– Эй, бабы-ы!
– кричал подгулявший кондитер.
– Жену чтоб сюда!.. Супругу!.. Это почему такое?

Прислушиваясь к свадебному бушеванью, Мымрецов стоял на крыльце будки, рядом с алебардой, и, должно быть, ей поверял свои одинокие разговоры.

– По какому случаю шум?
– бормотал он.
– Мы не допущаем, ежели, например...

Но мы уже знаем, что "не допущает" Мымрецов, и не будем потому досказывать историю свадьбы, которая и женихом, и невестой, и драматическими солистами оркестра, кажется, сулит ему большую практику в самом скором будущем.