Будни и праздники императорского двора
Шрифт:
П. Ф. Соколов. Е. К. Воронцова. Акварель. Около 1820-е гг.
22 февраля (1843):
«Ряд масленичных празднеств заключился вчера блестящим маскарадом у князя Петра Михайловича Волконского в доме удельного министерства. Балы эти в техническом языке нашего большого света называются «bals des apanages» (франц. «балы уделов». – А. В.) и прежде повторялись каждую зиму; но в последнее время их не было уже лет семь или восемь. Князь Волконский дает им только свое имя на пригласительных карточках и потом играет роль хозяина, но в существе все делается на казенный счет, т. е. и угощение, и освещение, и музыка, и прислуга, которая, хотя является в ливрее Волконских, но сделана тоже за казенный счет двора. Вчера одна только комната убрана была самим хозяином, именно уборная [императрицы], где даже цветы были взяты не
Во время оно в этом доме живал тогдашний министр финансов и вместе уделов граф Гурьев (отец графини Нессельрод), и он 364 дня в году бывал полон гостей, потому что Гурьев принимал всякий день, кроме только одной Страстной субботы. Теперь он стоит всегда пустой и остается лишь для подобных особых употреблений… звано было 500 человек. Жарко!
[…] Мы были званы к 8-ми часам, сперва в домино и масках, но потом это отменилось, и те, которые не участвовали собственно в маскараде, явились в обыкновенной бальной форме. Самый маскарад состоял из шествия всех костюмированных в польском, которое заключали [все] великие княжны, вел[икая] княгиня Елена Павловна и, наконец, сама имп[ератри]ца. Это польское прошло несколько раз по залам, и потом начались танцы, впрочем, не характерные, а обыкновенные, и не по кадрилям, pele-mele (франц. как попало. – А. В.), тут были кадрили и индейцев, и маркизов, и швейцарцев, и всякой смеси, все, разумеется, только в костюмах, но без масок. Имп[ератри]ца, вел[икая] княгиня и вел[икие] княжны были в богатейших костюмах средних веков, осыпанные бриллиантами и жемчугами. Из кавалеров участвовали в маскараде только статские, потому что военным нашим общий порядок запрещает костюмироваться. Впрочем, Государь и наследник были тоже в полукостюме, если не прямо маскарадном, то, по крайней мере, невиданном для них, т. е. первый – в красном жупане линейных казаков (собственный его конвой), а последний – в красном же с синим жупане казаков черноморских. Оба младшие вел[икие] князья были одеты пажами средних веков и участвовали тоже в характерном польском, вместе с несколькими другими мальчиками, точно так же одетыми. Таким образом, из всей царской фамилии в обыкновенном своем костюме были только вел[икие] князья Михаил П[авлови]ч и Константин Н[иколаеви]ч: первый – в артиллерийском, а последний – в уланском мундире.
Танцевали в двух смежных залах, но в каждой был особый оркестр. Сверх того, в сенях перед лестницей стоял еще третий оркестр военной музыки, который принимал и провожал императрицу.
…Государь и все члены царской фамилии казались чрезвычайно веселыми. Чтобы не танцевать в Пост, Государь во время уже бала [вдруг] приказал переставить все стенные часы часом назад, таким образом, подали ужинать в половине 12-го и начали разъезжаться в начале 10-го, но в существе все кончилось часом позже, и мы объедались чудесным скоромным ужином, и музыка гремела… – en plein cateme (франц. в полную силу. – А. В.). Для ужина открыт был проход в смежное здание удельного училища и, сверх того, столы были накрыты в нижнем этаже, так что все 500 человек ужинали сидя» [948] .
Оставил М. Корф и зарисовку, связанную с появлением на бале-маскара-де французского художника-баталиста Ораса Верне (Horace Vernet): «Во время уже разгара [бала] он вдруг явился в оригинальном привезенном им из Египта костюме тамошнего солдата, с намазанным лицом и шеею, с ружьем, трубкою, манеркою и провизиею лучинок, хлеба, моркови и пр.» [949]На балах и раутах послов
Наиболее пышные балы давались чрезвычайными послами иностранных государств, которые прибывали для принесения официальных поздравлений. Чрезвычайное английское посольство на коронации Николая I в 1826 г. возглавлял Уильям Спенсер Кавендиш, 6-й герцог Девонширский (1790–1858). Чрезвычайное французское посольство – маршал Мармон. В августе 1826 г. в Москве произошло неофициальное состязание между французами и англичанами. Находившийся в составе французской делегации писатель Франсуа Ансело, отдав должное англичанам, все же пальму первенства присудил соотечественникам, устроившим бал во дворце бывшего посла в Париже Алексея Борисовича Куракина (1752–1829) на Басманной улице.
Вот как он описывает этот бал в сентябрьском письме: «Вдоль лестницы стояли пятьдесят лакеев в сияющих ливреях, слуги и метрдотели. Офицеры в богато расшитых мундирах выстроились в прихожей, а в следующей зале кавалеры посольства встречали дам, вручали им по букету цветов и провожали на заранее отведенные для них места. Когда пробило девять часов, фанфары возвестили о прибытии императора. Он вошел в сопровождении всей семьи, и начался бал – за чинным полонезом последовал вальс и французские танцы.
Присутствие государя, благосклонное выражение его лица и ласковые слова, которые он обращал к каждому, с кем говорил, оживили веселость танцующих. […] Два часа пронеслись незаметно, и вот уже, по распоряжению императора, г. маршал подал сигнал, и распахнувшиеся двери явили восхищенным взорам гостей огромный шатер столовой. Свет трех тысяч свечей играл на оружии, украшавшем стены своим воинственным великолепием; стол для императорской фамилии возвышался над остальным пространством, где за тридцатью шестью столами блистали четыреста дам. Аромат корзинок с благовониями, блеск бриллиантов, радуга цветов и переливы света в хрустале – эта волшебная картина невольно уносила зрителя в один из волшебных дворцов, созданных воображением поэтов. Когда дамы, вслед за царской фамилией, направились в бальную залу, в руках у каждой было по маленькому хрупкому букетику – произведению кондитера, совершенно неотличимому от творений природы.
С необычайной быстротой стол был накрыт снова и позволил мужчинам, до того окружавшим своим вниманием дам и предупреждавшим их малейшие желания, в свою очередь ознакомиться с чудесами наших современных Вателей (то есть поваров-виртуозов. Франсуа Ватель – метрдотель министра финансов Людовика XIV, Н. Фуке, а затем принца Конде, великий гастроном. – А. В.). Они должны были признать, что никогда еще московские гурманы не встречали такой тонкой изысканности в сочетании с таким изобилием.
Император удалился в три часа ночи, но праздник продолжался до пяти часов утра, и танцы скончались с первыми лучами солнца» [950] .
Наиболее подробно «дипломатические балы» описаны у супруги австрийского посла, внучки М. И. Кутузова, Долли Фикельмон. Особенно важным для создания общего мнения был первый бал, и хозяйка его была в напряжении. Но все прошло хорошо, и Долли записала в дневнике от 12 февраля 1830 г.: «Наконец-то мы дали первый бал в Петербурге. Он получился удачным, и я в восторге. Императрица как никогда веселилась и смеялась. Император даже исполнил со мной пупурри, хотя обычно никогда его не танцует. Бал впервые здесь продолжался до 5 часов утра. Молодые люди развлекались от души, дамы тоже. Зала была хорошо освещена и умеренно натоплена. В этот наш первый вечер я волновалась за тысячу мелочей. Теперь буду совершенно спокойной за следующие» [951] .
Впрочем, у нее уже был опыт хозяйки бала. Не у всех послов были жены. Поэтому в начале 1830 г. ей пришлось дважды играть роль хозяйки – у французского посла Мортемара и голландского Геккерна. Она записала в своем дневнике:
24 января (1830): «Большой представительный прием у Мортемара. Я встречала гостей, но, к несчастью, у меня очень болела голова! Большие залы, однако плохой планировки, без особого изящества и довольно слабо освещенные. Присутствовал Двор, вопреки недомоганию Великой княгини (супруга Михаила Павловича Елена Михайловна. – А. В.), которая в этот день выкинула. Императрица казалась не такой веселой, как обычно, принцу Альберту нездоровилось. Единственно Император выглядел как никогда красивым. Вид завоевателя ему очень подходит, это впечатление усиливает свита прелестных женщин, следующих за ним из залы в залу и ловящих каждый его взгляд. Три главные фигуры в этой группе обожательниц – Натали Строганова (урожденная Кочубей; 1800–1855; жена графа А. Г. Строганова. – А. В.), мадам Завадовская и княжна Урусова. Последняя, согласно общему мнению, справедливо или нет, имеет неоспоримые права на наибольшее предпочтение» [952] . Речь идет о Софье (Софии) Александровне Урусовой (1804–1889), старшей дочери обер-гофмейстера А. М. Урусова, фрейлине Александры Федоровны (с 1828 г.), фаворитке Николая I с января 1835 г., затем жене князя Леона Людвиговича Радзивилла (1808–1885), поручика Гродненского гусарского полка, флигель-адъютанта, впоследствии генерал-майора.
3 февраля (1830): «Прием у Геккерна. Я встречала гостей. Его дом небольшой – миниатюра, однако являющаяся перлом изящества. Двор тоже пожелал присутствовать. Светские собрания несколько проигрывают от этой так часто оказываемой им чести, и хотя Император и Императрица держатся настолько любезно и непринужденно, насколько это подобает высочайшим персонам, при всем том их присутствие вносит скованность и смущение в общество» [953] .
Ну а прием в английском посольстве, где она была в качестве гостьи, можно было и поругать:
10 февраля (1830): «Большой прием у английского посла (Хейтсбери. – А. В.). Апартаменты мне не нравятся: малогармоничные орнаменты, в бальной зале у камина два мраморных изображения гренадеров и статуя императора Александра, которому даже сейчас не пристало верховодить танцами!» [954]
Несколько балов описано Долли Фикельмон в 1832 г. Приведем эти выдержки:
25 января 1832: «25 января – бал у нас. Двор отсутствовал, к большой радости многих, особенно молодежи…» [955]
14 февраля (1832): «12-го прием у Хейтсбери. Несмотря на тесную залу и изрядную духоту, бал получился очень удачным. Императрица была веселой, в прекрасном расположен духа, о чем свидетельствовало ее весьма оживленно лицо, на котором всегда отражается ее настроение. Император выглядел немного усталым от масленичных забав, что и неудивительно… Я никогда и нигде не видела в обществе такого безразличия, какое царит здесь» [956] .
17 февраля (1832): «Позавчера мы в свою очередь дали бал в честь Их Величеств. Он очень удался. Убранство было красивым и очень элегантным… Император с Императрицей выглядели очень красивыми и веселыми. Император и Великий князь Михаил танцевали до половины четвертого утра, что случилось с ними впервые в нынешнем бальном сезоне. […] На нашем бале присутствовала миниатюрная особа, которая в нынешнем сезоне в большой моде. Мадам Борх только что вышла замуж. У нее красивые, ярко-синие глаза; небольшого роста, миниатюрная, с очень маленькими прелестными ножками, ничего особенного в фигуре, самодовольный вид, не особенно умна, но весьма соблазнительна. Движется и танцует неграциозно. Мари Пашкова отнята у нас до конца масленицы. Она вывихнула ногу и теперь надолго будет прикована к дому. Аннет (Аннет Толстая. – А. В.) впервые после болезни танцевала у нас…» [957]