Будни и праздники
Шрифт:
— Непременно, господин Карл.
— Ну, дорогой, — повернулся он к скульптору. — Давай заканчивай. Ко дню моего рождения. Понял?
— С полуслова, господин Карл! Не сомневайтесь.
Скульптор закрутился волчком, залебезил, рассыпался в заверениях преданности и любви. Он явно перегнул, даже Карл поморщился.
— Ну, насчет любви — ты брось.
В геликоптере, когда мы опять взмыли ввысь, Карл с чувством высказался:
— Хороший он мужик. Понимающий, правильный. Люблю таких. — И вдруг спросил: — Ну,
— Грандиозно, — мотнул я головой.
— Еще бы. Создается на века! Запомнил надпись?
— «Это я. Отныне и навсегда», — продекламировал я.
— Вот-вот. Обрати внимание: я не стал выпячивать себя. Ты не найдешь на постаменте моего имени. К чему бахвалиться? Лучше скромно, без претензий: «Это я». Так впечатляет больше. И знаешь, по моей задумке это не только мой портрет. Это больше, чем я сам. Это все мы, противостоящие разрушительной силе глупого добрячества. Потому и начертано. «Отныне и навсегда». Ведь мы на земле будем вечно.
«Поживем — увидим», — усмехнулся я про себя и стал осматривать местность, над которой летели. Пока ничего особенного, ровно, пустынно.
Геликоптер был уже далеко от города, а мы все летим и летим. Вот летчик стал снижать легкую послушную машину над полем, заросшим бурой травой.
Приземлились у небольших строений, и опять к нам бежал некто, но уже молодой и быстрый. Он махал шапкой и кричал: «Добро пожа-а…ть!
— Отличный парень, — доверительно сообщил мне Карл. — Пойдет за меня в огонь и в воду. Преклоняюсь перед такими.
— Кто он?
— Мой главный охотник.
Главный охотник тем временем добежал до нас и с восторгом произнес:
— Добро пожаловать, ваша светлость! — Он не сводил восхищенных глаз с Карла, на меня даже не взглянул.
— Ладно, хоть шапку надень, — капризно поморщился Карл. — Готов ли к охоте?
— Готов, ваша светлость, — выдохнул главный охотник и замер.
— Ну давай, веди коня, — распорядился Карл, и парень умчался к сараям. — Поохотимся немного, ты не против? — спросил он.
— Что вы, господин Карл. Интересно.
— Даже очень, — подтвердил он. — Тем более, что я охочусь по-особому. Ты хочешь спросить — как? Не торопись, увидишь.
Карл вернулся к геликоптеру и, натянув перчатку с длинным кожаным рукавом, достал из кабины чучело какой-то птицы, похожей на небольшого орла. Чучело он держал за ноги и ждал, когда же охотник подведет коня — ржание и топот уже доносились, да и сам парень вовсю спешил к Карлу.
— Ты заметил, что у меня нет ружья, — сказал Карл, с нетерпением поджидая главного охотника. — Не могу стрелять в безобидных животных. Это не что иное как примитивное убийство. Иное дело — соколиная охота. Вот он, мой сокол. Висит и не подозревает, что сейчас устремится за добычей.
— На кого охота?
— На зайцев, разумеется. Правда, живых зайцев давно нет, я использую электронные
Главный охотник подвел красавца коня и помог Карлу подняться в седло. Карл повернул кольцо на шее у сокола — птица встрепенулась и гордо уселась на кожаной карловой руке. Голова ее размеренно двигалась — то в одну сторону, то в другую, перышки топорщились, глаза мерцали. «Сокол-то электронный», — понял я.
Карл был великолепен. Возбужденный предстоящей охотой, весь устремленный для броска, он зорко осматривал поле перед собой, выискивая добычу.
— Что там за куст впереди? — спросил Карл у главного охотника. — На моем поле не было никаких кустов… Кажется, он шевелится!
— Мой ягненок, — еле слышно объяснил главный охотник. — Пустил травку пощипать. Не знал, что вы прилетите…
— Я же предупреждал: ждите в любое время! — резко ответил Карл. Он что-то сказал в квадратную металлическую коробочку, похожую на микрофон, и сокол рванулся ввысь. Карл тронул коня и забормотал в микрофон, корректируя полет сокола:
— Выше, выше… левее… стоп!
Сокол, набрав высоту, сложил крылья и камнем обрушился вниз на… ягненка. Бедное животное не ожидало нападения, рухнуло наземь, здесь его и настигли острые когти и безжалостный клюв электронного хищника. Ягненок изо всех сил сопротивлялся, вскакивал на ноги, но борьба окончилась гибелью малыша…
Сокол оставил ягненка только тогда, когда тот перестал шевелиться. С окровавленными когтями и клювом птица вернулась на кожаную перчатку. Довольный охотник погладил сокола и, повернув кольцо, превратил птицу в чучело.
— Вытри кровь. — Карл отдал чучело главному охотнику. — Да осторожней. Этой птице цены нет.
Главный охотник во все глаза смотрел на Карла, но теперь не было в них восхищения. Только страх и боль, горечь и недоумение… Казалось, Карл не замечал этого. Он с восторгом заговорил, обращаясь ко мне:
— Ну что, убедился? Прекрасные люди служат у меня. Так естественно, так умно вместо зайца подложить овечку! Умеют меня радовать, умеют делать подарки. Не то бы гонялись мы, Чек, за электронным зайцем. А зайца, поверь мне, выследить и поймать не так-то просто.
Карл заметил теперь главного охотника, принял из его рук чучело, очищенное тряпьем и какой-то жидкостью из бутыли, и сказал небрежно, поднимаясь в кабину геликоптера:
— Молодец, охотник. Там, на поляне осталась дичь, прекрасное мясо. Возьми себе, в благодарность за службу. А ты, Чек, отметь: я должен сочинить стихотворение о соколиной охоте.
Возвращались утомительно долго. Карл молчал, всю дорогу подремывал. От неприятных мыслей то и дело прикрывал веки и я. Но вот геликоптер доставил нас на крышу карловского учреждения, и Карл распорядился: