Будни рэкетиров или Кристина
Шрифт:
Валерочка, – ворковала между тем тренерша. – Как славно, что я тебя встретила…
Протасов задавал наводящие вопросы, Олька пространно отвечала. Коснувшись семейного положения Ольги, он убедился, что Гришка не врал. Олька жила без мужа, в одиночку воспитывая семилетнего сынишку Богдасика. Ростислав давно сбежал.
Куда? – спрашивал Протасов, подливая экс-жене водочки.
Ох, Валера, – вздохнула Ольга. – Даже не знаю, что сказать. В конце восьмидесятых Ростик в религию ударился…
Куда? – не поверил Протасов.
В религию. Причем, не в нашу. Если бы так, то куда ни шло. Но его, видишь ли, в кришнаиты [64]
Я сначала думала – баловство. Перебесится, да возьмется за разум. Ты просто не представляешь, до чего эта «золотая» молодежь неустойчивая. То есть, на разную чепуху падкая.
В смысле, детки партийной верхушки? – уточнил Протасов.
64
Религиозное течение, зародившееся в южной Индии. Кришна – божество, которому поклоняются во многих традициях индуизма. Его обычно изображают как мальчика-пастушка, играющего на флейте
И советской, – сказала Олька. – У Ростика же дедушка чуть ли не в ЦК КПУ заседал. Четвертым от Щербицкого [65] справа. Ну, или пятым, на худой конец. Он в Отечественную членом военного совета фронта был.
Вот то-то и оно, что членом, – перебил Протасов. – Мой дед в 41-м без вести пропал. Он в гаубичном полку служил. Старшиной. Здоровый был мужик. Батя рассказывал, под быка залазил, и подымал. Легко! Подковы голыми руками гнул. Батя после школы в военное училище хотел поступить. Куда там. Аж два раза. Сын, е-мое, без вести пропавшего. Вот и пошел, блин, баранку крутить.
65
Щербицкий Владимир Васильевич (1918–1990) – советский партийный и государственный деятель, первый секретарь ЦК КПУ (1972–1989), член Политбюро ЦК КПСС. Щербицкого принято обвинять в русификации Украины, преследование диссидентов и сокрытии масштабов Чернобыльской катастрофы, вместе с тем, глядя на современный украинский политикум, его, наверное, можно назвать лидером национального масштаба, который хотел Украине добра. Существуют не вполне достоверные свидетельства, что именно Щербицкого Брежнев видел своим наследником на посту генсека
Как здоровье Виктора Харитоновича? – спросила Ольга. Протасов печально улыбнулся:
Помер, батя. В 87-м еще. Года после Чернобыля не протянул.
Извини. Мне очень жаль.
Проехали, – сказал Протасов. – И что, твой Ростик, не одумался?
Куда там, – горько усмехнулась Ольга. – Он первым делом литературы домой нанес. По кришнаизму своему. Потом дружки появились. Точнее, они, видать, давно были, но, на первых порах, Нину Григорьевну побаивались. Сядут в комнате, и как давай медитировать… у меня Богдасик на руках, грудной, горит, температура под сорок, у самой мастит, я «03» набираю, а Ростик… – имя себе новое взял. Я и выговорить не смогу, без тренировки. Брахмавайвата… – Ольга напрягла лобик, – или… Брехмавата… в общем, Вата. Что тут поделаешь?
Вата? – оживился Протасов, – был такой авторитет. Недавно грохнули. – Но, Ольга, казалось, его не слышала.
Капище на кухне сложил. Представляешь?
Ой, неумный… – вставил Протасов.
И все твердил о переселении душ каком-то, о реинкарнации, что ли?
О чем? – Протасов подавился салатом.
О том, кем он в прошлой жизни был и кем будет в будущей. В общем, так допек этой своей реинкарнацией свекруху, что она выставила его вон. Вместе с дружками и капищем.
Круто, –
В монастырь…
В какой монастырь? – Протасов был готов брякнуть: «в женский?», но ее полные слез глаза удержали его от комментариев.
Чуть квартиру тому монастырю не отписал. Слава Богу, Нина Григорьевна не дремала.
А… – наконец, дошло до Протасова, и он вздохнул с облегчением. – Тогда ясно. Такие трюки я знаю. Типа лохатрона. Подбирают лопухов легковерных, психов неуравновешенных и все из них выдаивают, блин. Прибыльное дело. Реально.
Ольга посмотрела на него в замешательстве. Она не разделяла охватившего Валерку воодушевления.
Я не против веры, – поправился Протасов, – ты не подумай. Но, блин, без фанатизма, е-мое.
Без веры жить тяжело, – тихо проговорила она. – Но, чтобы так?
Человеку свойственно во что-то верить. В особенности, советскому человеку, взращенному под шаманские завывания марксистской идеологии, которая сама по себе ни что иное, как исключительно навязчивая, ортодоксальная и нетерпимая религия с Богом Ильичем на каждом углу, мощами в мавзолее, ангелами вроде Маркса с Энгельсом, и секретарями обкомов в роли помазанников господа на земле. Едва эту опостылевшую всем религию смело время, образовавшийся вакуум заполнился, чем попало. Всевозможными сектами, в том числе.
Хорошо хоть, со свекрухой повезло. – Сказал Протасов, направляя беседу в нужное ему русло.
Это уж точно, – со вздохом согласилась тренерша. – Нина Григорьевна – это что-то. Уникум. Маргарет Тэтчер в совковом варианте. Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей.
Конкретная?
Не то слово, Валерушка… Как бы тебе объяснить? Она принадлежит к тому редкому типу людей, которые, если тебе плохо, будут тащить тебя на горбу сколько потребуется и еще дальше. Что есть, то есть. Но, если, не приведи Господи, тебе хорошо…
Чего тогда? – насторожился Протасов.
Тогда она влезет и все тебе перепаскудит. Чтоб тебе стало плохо. А потом на горбу понесет. Понимаешь?
Кругом бегом, – неуверенно сказал Протасов.
Она всю жизнь карьеру делала. Ростик при ней то в яслях, то в садике, то в школе на продленке. Муж Нину давно бросил, так что Ростик рос без отца. Сын начальницы. Понимаешь, она конечно, заботилась о нем, и даже слишком. Но, не грела, что ли. Под юбкой, но не маменькин сынок. Все детство из сплошных запретов. Туда нельзя, а сюда быстренько, и в обязательном порядке. Хочешь на самбо? Значит, пойдешь на плавание. Любишь рисовать, берись за скрипку. Она же его и в НарХоз пристроила, хотя он хотел в ГВФ. [66] Небо нравится? Ну, будет тебе небо. Закачаешься… Когда Ростик меня встретил… – Ольга прервалась, потому что лицо Протасова побагровело.
66
Институт Инженеров Гражданской Авиации
Извини…
А, дальше валяй, – великодушно разрешил Протасов. – Чего уж там… Хули нам, кабанам?
Если тебе неприятно…
Нормально. Давай. Облегчи душу. Мы с тобой не чужие, все-таки.
Ольга благодарно сжала его гигантскую ладонь в своих, тоже не маленьких.
Спасибо… ну вот. Как он встретил меня, так сразу из-под ее опеки выпорхнул. Сказать, что Нина была против, это ничего не сказать. Она была взбешена. Из дома его выперла, под горячую руку. Надеялась, что испугается, и вернется. А он взял, да ушел. Ко мне ушел. Если честно, я до сих пор не знаю, что для него было важнее, обрести меня или от нее удрать. Наверное, все же, от нее.