Будущая Ева
Шрифт:
— А какова она в путешествии?
— Да как любая другая, — ответил Эдисон. — Бывают путешественницы гораздо более причудливые!.. Мисс Гадали, если предупредить ее о том, что предстоит путешествие, будет вести себя безукоризненно. Только выглядеть будет немного сонной, быть может, и обращаться станет только к вам, изредка, очень тихо и с большими паузами, но если она будет сидеть рядом с вами, ей даже не понадобится опускать вуаль, все равно, будет ли это ночью или днем. К тому же вы ведь будете путешествовать как бы в одиночестве, дорогой мой лорд? Что же вас смущает? Даже самый внимательный наблюдатель не заподозрит
— Но не может разве кто-нибудь обратиться к ней с вопросом?
— В этом случае придется ответить вам: вы скажете, что дама эта иностранка и не говорит на языке данной страны, — и вопрос будет исчерпан. Должен, однако, предупредить вас, на случай если вы окажетесь на борту парохода (в подобного рода путешествиях и нам с вами трудно бывает иной раз сохранять равновесие), что внутреннее устройство Гадали не приспособлено для долгих морских переездов… во время которых живые наши дамы нередко при сильной качке, словно трупы, лежат в гамаках, сотрясаемые внезапными приступами тошноты, и являют собой при этом весьма жалкое зрелище. Чтобы своим безмятежным видом не бросать вызова несовершенным организмам живых попутчиц, не подверженная такого рода недугам Гадали путешествует по морю только в виде мертвого тела.
— Как! В одном из обычных наших гробов? — спросил пораженный лорд Эвальд.
Эдисон с серьезным видом кивнул головой.
— Но в саван, надеюсь, ее не зашивают? — растерянно пробормотал юный лорд.
— О, живое порождение искусства, она в детстве не знала пеленок, и саван ей ни к чему. Так вот: среди сокровищ, которыми владеет андреида, имеется тяжелый гроб черного дерева, обитый внутри белым атласом. Внутренность этого символического футляра формой своей точно соответствует очертаниям женской фигуры, для которой он предназначей. Это ее приданое. Створки верхней крышки этого саркофага открываются с помощью золотого ключика в форме звездочки, который вставляется в скважину, находящуюся у изголовья. Гадали умеет самостоятельно входить в этот футляр, нагая или одетая, располагаться там и закреплять себя с помощью прочно прибитых к боковым стенкам широких шелковых лент таким образом, что плечи ее даже не соприкасаются с обивкой гроба. Лицо прикрывается вуалью; голова, обрамленная волосами, закрепляется батистовой лобной повязкой, что обеспечивает ей полную неподвижность, и укладывается на подушку. Если бы не ровное, спокойное дыхание, ее можно было бы принять за только что почившую в бозе мисс Алисию Клери.
В крышку этой тюрьмы вделана серебряная пластина, на которой выгравировано будет вязью имя «Гадали», означающее по-персидски «идеал». А над ним будет вычеканен ваш старинный родовой герб, дабы он освящал собой это пленение.
Чтобы не вызвать ни у кого подозрений, этот красивый саркофаг будет помещен в большой четырехугольный ящик из камфорного дерева, выложенный внутри ватой. Эта темница, в которой предстоит покоиться вашей мечте, будет готова через три недели. По возвращении в Лондон вам достаточно будет обратиться к начальнику таможенной службы, и вы получите свой таинственный груз, минуя досмотр.
Когда мисс Алисия Клери получит ваши прощальные слова, вы будете уже в своем родовом замке в Этельвуде и там сможете разбудить ее… небесную тень.
— В моем замке? А, собственно, почему бы и нет? — пробормотал лорд Эвальд, как бы обращаясь к самому себе, внезапно охваченный беспредельной грустью.
— Да, только там, в туманном этом краю, среди сосновых лесов, скал и больших озер, сможете вы, никого не опасаясь, выпустить Гадали из ее темницы. В вашем замке найдутся, я полагаю, богатые просторные покои, обставленные мебелью елизаветинских времен?
— Да, — отвечал лорд Эвальд с горькой усмешкой, — я в свое время позаботился о том, чтобы украсить их великолепными картинами и всякого рода произведениями искусства.
Есть там старинная зала, где все проникнуто памятью о былом. Единственное огромное окно из цветного стекла, осененное тяжелыми старинными занавесями с вытканными на них потускневшими от времени золотыми цветами, открывается на террасу, перила которой, сохранившие еще первоначальный свой блеск, выкованы были в царствование Ричарда Третьего. Поросшие мохом каменные ступени ведут вниз, в парк, где под тенью вековых дубов тянутся запущенные аллеи, поросшие травой.
Я предназначал это великолепное жилище будущей своей невесте, той, которую надеялся когда-нибудь встретить.
При этих словах лорд Эвальд горестно вздохнул.
— Что ж! — продолжал он. — Да будет так! Попытаюсь испробовать невозможное. Да, я привезу в свой замок этот фантом, эту гальванизированную свою надежду! И раз та, другая — она-то ведь тоже призрак! — уже не властна вызвать у меня ни любви, ни вожделения, да будет бездушная эта форма гробницей моих чувств, в грустном созерцании которой я предамся последним своим мечтам.
— Да, это поместье, я полагаю, — наиболее подходящее место для андреиды, — очень серьезно сказал Эдисон. — Вы видите: как ни лгало по природе своей склонен я к мечтаниям, я невольно становлюсь вашим союзником, побежденный несокрушимостью вашей натуры, к тому же внушающей мне почтение. Только там сможет Гадали таинственной сомнамбулой бродить вокруг озер или среди вересковых зарослей. В этом пустынном замке, где ожидают вас старые слуги, привычные занятия, охота, ваши книги, музыкальные инструменты, новая пришелица очень скоро обретет для вас свое место среди людей и вещей, и вы привыкнете к ней.
Почтительное молчание, которым станут ее окружать, создаст вокруг нее ореол некоей тайны — вы позаботитесь об этом, приказав слугам никогда ни с чем к ней не обращаться, объяснив это хотя бы тем (если понадобится объяснение), что вы-де спасли безмолвную свою подругу от смертельной опасности, вследствие чего она и дала обет до конца дней своих ни с кем, кроме вас, не разговаривать.
Там темными осенними ночами под печальные вздохи ветра будет торжественно звучать для вас дивное пенье андреиды в сопровождении органа (если вы не предпочтете какое-нибудь мощное американское фортепьяно), воспроизводя дорогой вам голос. Звуки его будут раздаваться и летом в вечерние сумерки, наполняя их еще большим очарованием, а на рассвете, смешиваясь с пеньем птиц, будут казаться голосом самой зари…
Люди будут изредка видеть ее то в лучах восходящего солнца, то в мерцании звездного неба медленно проходящей по зеленой траве парка в длинном своем платье — так родится легенда. Истинный смысл этого леденящего сердце зрелища будет сокрыт для всех, кроме вас одного… Быть может, я как-нибудь приеду навестить вас там, в вашем полууединении, где предстоит вам непрестанно противоборствовать двум опасностям — безумию и гневу божьему.
— И вы будете единственным гостем, которого я приму у себя, — ответил лорд Эвальд. — Но поскольку мы, предвосхищая события, только что установили возможности уже совершившегося чуда, мне хотелось бы теперь поговорить о том, насколько возможно само это чудо, и услышать от вас, какими средствами собираетесь вы воспользоваться для его свершения.