Будущее непределенное
Шрифт:
— Я не сомневался, что ты вернешься.
— Я, собственно, проверить, как здесь Алиса. Но раз уж я здесь, я хотел бы остаться и помочь чем могу.
Улыбка.
— Я рад принять тебя.
— Послушай, старина, мне ужасно жаль, что я тогда…
— Заткнись! — резко оборвал его Экзетер и вдруг застенчиво улыбнулся. — Если бы я не умел оставлять прошлое прошлому, это означало бы, что я занялся не своим делом.
— Ну, у тебя вроде неплохо получается.
— Только отдохнуть редко удается. Насколько плохи дела в Олимпе? — Он казался свежим и бодрым, готовым идти всю ночь.
Его юмор служил ему броней, отбивая всякую охоту пробовать ее крепость. Только однажды Джулиану удалось перевести разговор на самого Экзетера.
— Твоя схема загробной жизни заинтересовала меня. Это непохоже на те разновидности буддизма, с которыми я встречался. Это что, из индуизма? Где ты ее выкопал?
Экзетер казался удивленным.
— Выкопал? Сам не знаю точно. Это просто пришло ко мне как-то раз, когда я проповедовал. Мне показалось, это то, что им хотелось бы знать…
— Тут глаза его вспыхнули веселыми искрами, словно он догадался, о чем думает Джулиан. — Видишь ли, это все мана. Я принимаю теперь распоряжения непосредственно от Бога.
Впрочем, непохоже было, чтобы он говорил это серьезно.
Когда короткая аудиенция подошла к концу, пророк вернулся принимать терпеливо ждущих в очереди просителей. Джулиан, весело мурлыкая что-то под нос, зашагал в темноту. Только один раз он задержался посмотреть на то, как в дымном мареве костров предсказанный Освободитель принимает поклонение своих почитателей. Теплый золотистый свет выхватывал из темноты человек двенадцать, собравшихся в ночи. Это могло сойти за иллюстрацию из «Библии в картинках» или даже за полотно Караваджо — на Экзетера света падало не больше, чем на остальных. Что бы там ни говорила Алиса, он вовсе не изменился. Экзетер играл роль, и играл ее потрясающе, но в глубине души он остался все тем же стариной Экзетером, которого Джулиан помнил по Фэллоу.
Немного позже, найдя себе угол в битком набитом шатре, Джулиан Смедли обнаружил, что у него снова две нормальные руки.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
Он оставляет свою родную страну и идет в другую,
Но несет с собою пять зол.
51
Надо отдать должное Пинки — если это, конечно, на самом деле было его заслугой, — организация впечатляла. Когда Джулиан проснулся с первыми лучами рассвета, паломники уже выступали в путь. Он обещал Алисе подождать ее, и когда они с остальным обслуживающим персоналом сняли лагерь и погрузили все обратно на телеги, поляна Онкенвир снова почти опустела, превратившись в серую, грязную пустыню, испещренную кучками дымящейся золы и брошенными изгородями отхожих мест. Снег падал медленно, большими белыми хлопьями, словно стараясь поскорее скрыть с глаз тот беспорядок, который оставили за собой Свободные. Сам Освободитель все еще исцелял последних пациентов, которым, казалось, не будет конца и края. Его помощники запрягали моа в колесницы-такси, чтобы везти своего пророка и его команду к месту следующей стоянки.
Алиса объяснила, что обычно идет пешком вместе с паломниками, помогая старикам или детям, но этим утром должна выехать с остальными работающими при кухне на запряженной кроликом телеге, и настояла, чтобы Джулиан поехал с ней. Он подозревал, что она обманывает, но спорить не стал, ощущая себя симулянтом, поскольку тысячи людей чувствовали себя не лучше, чем он. Он утешал себя тем, что завтра точно пойдет своим ходом.
Караван повозок не мог двигаться быстро в толпе, забившей Фенпасс, но все же прибыл на место следующей стоянки вскоре после авангарда. Когда капитан Смедли предложил свои услуги, его вооружили ножом и горой из нескольких тонн какого-то похожего на картофель корнеплода. Ему поручили работу, для которой требовались две руки! И он мог выполнить ее!
Выбранный Экзетером узел был отмечен камнем, врытым вертикально в землю посередине опустевшего зимой пастбища в двух милях от ближайшей деревушки. Скоро пастбище уже кишело Свободными словно корова блохами. Снег в Лаппинвейле еще не выпал; временами выглядывало солнце. Усевшись на перевернутой корзине спиной к ветру, Джулиан чистил овощи и сбрасывал их в другую корзину. Занятие это умиротворяло. Компанию ему составляли две болтавшие по-лаппиански женщины, совершенно глухой старик и три недовольного вида девицы, явно считавшие, что заслуживают лучшей работы. Не обращая на них никакого внимания, он целиком углубился в чистку овощей.
Потом на корзину его легла тень и знакомый голос окликнул его по имени. Он в ярости поднял взгляд.
Закутанная в побитые молью меха, она напоминала бесформенного плюшевого медведя; растрепанные волосы падали на лицо. Впрочем, ее нимало не волновало то, как она выглядит, — никогда не волновало. И она улыбалась ему так, словно он должен быть рад видеть ее!
Ни разу в жизни у него еще не возникало желания ударить женщину, во всяком случае, до этой минуты.
— Убирайтесь! — крикнул он. — Вон с глаз моих!
Она отступила на шаг.
— Что-то не так?
Он вскочил на ноги, дрожа от ярости.
— Это называется изнасилование, миссис Ньютон. Вы изнасиловали меня! — Никто из зрителей не знал английского, но если бы и знал, ему было бы все равно.
— Ах так?
— Да, так!
Она неуверенно посмотрела на него.
— Это чересчур сильно сказано для того, что случилось. Возможно, я использовала ману. Я не хотела, Джулиан!
— Не хотели? — Он шагнул к ней, и она отступила на шаг. Он был рад видеть, как на лице ее появилось встревоженное выражение. Она не ожидала его гнева.
— Нет, — сказала она. — Ты же знаешь, как это бывает… А может, и не знаешь. У тебя ведь никогда не было много маны, так ведь? Когда у тебя есть мана и тебе хочется чего-то, очень трудно помешать этому. Мана сама вырывается наружу. Ты ведь не мог помешать своей руке заживать, верно? Мне хотелось, чтобы ты пришел ко мне в палатку. Ты пришел. Мне хотелось, чтобы…
— Я не хотел вас!
Она нахмурилась, словно он сказал нечто, не подобающее джентльмену.
— Возможно, мне следовало вести себя поосторожнее. Мне жаль, капитан Смедли, правда, жаль.
Какое там «жаль»! Ее извинения прозвучали бы искренне, опрокинь она ненароком его чашку. Он размахивал перед ней ножом, что не на шутку встревожило зрителей. Старый глухой чудак попытался встать. Джулиан так разозлился, что не мог найти слов.
— Мне стоило остановиться, когда я увидела, что из всего этого выходит,
— терпеливо продолжала она. — Или, возможно, спросить вас. Мне казалось, вы не против. Мужчины, как правило, не возражают. — Она улыбнулась.
— Так это у вас привычка? Единственный способ заполучить мужчину?