Бухенвальдский набат
Шрифт:
НА А.П.КИРИЛЕНКО
Ты вроде бы пигмей Дэн Сяопин. Но он умен, а ты, увы, кретин.1981
* * *
Ребенок бежит впереди себя. Юноша сам себя обгоняет. Человек средних лет шагает рядом с собой Старик, шаркая подошвами, еле плетется за собой1981
* * *
«Все1981
* * *
Не горю, а догораю, не живу, а доживаю. Остается умереть, а потом совсем истлеть.1984
КОШКИНИАНА
* * *
Уже ты прожила полвека, и ненавидя, и любя. Да, примечательная веха... Чем мне порадовать тебя? Ну чем? Ты заслужила, право, подарок самый дорогой: брильянт в невиданной оправе, огромный слиток золотой. Но не настолько я богатый, об этом вовсе не тужу. И в знаменательную дату что говорил, то и скажу: — Благословен твой день рожденья — неповторимый и земной, в моем нелегком восхожденье ты рядом, ты в пути со мной. Не назову тебя любимой: в избитом слове толка нет. Ты просто мне необходима, как воздух и как солнца свет. Под тяжестью житейской горбясь, согнулся б, может быть, в дугу. Но предо мной кошачий образ — не смею гнуться, не могу... Мы чашу пьем одну с тобою, так выпьем же ее до дна: сладка, горька ли, но судьбою нам предназначена она! Итак, я тост провозглашау, кошачий юбилейный тост: — Да будет вечно украшау тебя усау и ушкмау, клыкмау и пушистый хвост!Твау Котпу
1972
Уступая пожеланию издателей сборника стихов Александра Соболева, я немного коснусь той стороны жизни поэта, которая была наглухо закрыта для всех, кроме него и меня. Мне не хотелось приоткрывать дверь в наше с ним святая святых из-за боязни бьггь непонятой. А непонимание в этом случае звучало бы как оскорбление. И решилась заговорить о нашей «терра инкогнита» с одной лишь целью: чтобы стало понятно, как, живя на положении необъявленной персоны нон-грата в своем отечестве, униженный, оскорбленный, гонимый поэт не озлобился, не превратился в мрачного, угрюмого, ненавидящего мир субъекта.
Да, в жизни Александра Соболева было нечто такое, что сводило почти к нулю, нейтрализовывало неблагоприятные воздействия извне. В значительной мере именно благодаря этому до конца дней своих сохранил он жизнелюбие, оптимизм, уверенность в победе над «сонмищем врагов тупых и беспощадно зверских», любовь ко всему живому, к природе, детям, добрым людям.
Где был и что за источник, который питал такие чувства? Этот источник — часть нашего внутреннего мира, в котором скрытно от всех жили две «кошки», точнее — два человека с кошачьей сутью. Известно, кошка — существо независимое, «живет сама по себе и идет куда захочет».
Забавное перевоплощение, своего рода перемещение в мир, непохожий на неприветливый реальный мир человеческих отношений, в мир нежности, чистоты кошачьего изящества, игривости, мягкости, притворног коварства, наивности. В этом мире хорошо чувствовал себя две «кошки», которые ходили на задних лапах по-своему, по-кошачьи, изображали действия людей Конечно, это всегда было очень смешно. Само пребывани в нашем мире не мыслилось без улыбок. Оба мы вошл в милый сказочный мир незаметно для нас, но npи обоюдном согласии, настроенные «на одну волну», npи уникальном, необходимейшем при этом предельного взаимопонимании.
Мы отдыхали в этом мире, но не по «заданию» — давай, мол, отдохнем — переход в него был естественным, ну как если бы шла себе кошка и вдруг легла на травку посибаритничать. И самое важное состояло в том что в минуты ощущения себя в нашем мире неприветливый мир людей сразу, в одно мгновение, словно бы исчезал, улетучивался (так как чувствовать себя одновременно человеком и кошкой невозможно). А с ним все плохое, что он приносил.
В нашем «кошачьем» мире плохому не было места Вот один пример. Как-то раз утром (это было в Озерах) я увидела на рабочем столике Александра Владимировича лист бумаги с двумя строфами. Набросок сделанный так, с ходу, записал беспокоившее ощущение неожиданную мысль.
Вот уж старость моя по соседству, тянет северным ветерком.
Почему ж не расстанусь я с детством — несмышленыш, но с мудрым умом?..
У меня есть завидная слава, покорил я далекую высь.
Отчего же тоска, как отрава, каждый час омрачает мне жизнь?
Я промолчала. Что здесь можно было говорить — гладить по головке, успокаивать? Не помню, о чем мы разговаривали, что-то обсуждали или не обсуждали, но мы были вместе. А часа через три на листе бумаги появилось еще одно четверостишие. Но какое! Написавший его был в отличном настроении, бодр, готов подурачиться. От уныния не осталось и следа.
Чтой-то я заболтался немножко, и не то я чегой-то несу.
У меня есть отличная кошка, я ее на Олимп вознесу.
Конечно, эти стихи не для сборника. Но они подтверждают, нет, не подтверждают, а просто иллюстрируют то, о чем я здесь рассказываю.
Александр Владимирович писал мне смешные «кошачьи» стихи. Я приведу два небольших стихотворения с тем, чтобы стало ясно, сколько нежности и теплоты, наивной хитрости и забавы таил в себе наш мир, в котором жила нестареющая «кошка» в двух лицах.
Моя маленькая кошка, я люблю тебя немножко.
Я отрежу твои ушки и отправлю в печь для сушки.
Я отрежу твои лапки и сошью мышатам шапки.
Я возьму тебя на ручки вместо дочки, вместо внучки.
Как зовут тебя, спрошу, мигом хвостик откушу.
И хотя это приношение сделано было мне, женщине хорошо за пятьдесят, адресовано оно живущей во мне вечно юной «кошке». Или такие строки:
Вставай, котенок полусонный, декабрьский наступил рассвет.
Сегодня ты новорожденный, тебе от роду сколько лет?