Бухтик из тихой заводи
Шрифт:
Наказание
Барбула сидел за корягой, занесённой илом, и поджидал ненасытную Зубатку. Несмотря на предупреждение, она снова и снова подкрадывалась к садику мальков, и хозяин заводи решил поймать злодейку на месте преступления.
Вокруг весело шныряли мальки, успокоенные присутствием своего главного защитника. Но вдруг они встрепенулись и нырнули в заросли.
По реке стремительно плыла старшая дочь Барбулы Омаша. Увидев отца, она ещё издали закричала:
—
— Сижу, — ответил Барбула и насторожился: Омаша просто так не появлялась, её приход всегда сопровождался неприятностями.
— Отдыхаешь, да? — снова спросила Омаша и вдруг заголосила: — А меня, разнесчастную, лучше бы рыбаки опутали своими сетями, чем терпеть такое! Лучше бы мне, бедной, очутиться на суше в самый солнцепёк! Ой, горькая моя судьбина, обижают меня, несчастную, все, кому не лень!
«Тебя обидишь, как же!» — с сомнением подумал Барбула и спросил:
— Что с тобой? Что-нибудь случилось?
— Ах, ты даже не знаешь ничего! Тогда, может, тебе известно, почему замолчал телефон?
— Телефон? — переспросил Барбула. — А почему он замолчал?
— Потому что ты во всём виноват!
— Я? — изумился Барбула. — Да успокойся ты, говори толком…
Он очень не любил, когда на него кричали. Плохо приходилось тому, кто повышал на него голос. Одной только Омаше это проходило безнаказанно, перед ней все в заводи отступали. К тому же она была его дочерью. А с детьми всегда нужно говорить спокойно и ласково.
— Конечно, ты! — продолжала кричать Омаша. — Кто позволяет им делать всё, что угодно? «Купайтесь, мальчики, где вам только вздумается! Ломайте, детки, всё, что вам под руку попадёт!»
— О каких детях ты говоришь?
— Как о каких? О тех, которые приехали лечиться.
— Но я их даже не видел как следует…
— Ах, не видел! Тогда хоть послушай, что они вытворяют. И где — в моём подводном огороде! Сначала с твоей ивы прыгали, а потом в огород ворвались…
— С ивы? — ужаснулся Барбула и подпрыгнул на месте.
С этой ивой была связана вся его жизнь. Так уж повелось у водяных жителей: они выбирали себе дерево и росли вместе с ним. И если ива упадёт — Барбула тотчас распрощается с жизнью. Ива Барбулы была старой, корни
Отсутствуют страницы 31, 32
шенное место. — Это совершенно новый стиль. И называется он спасительным.
— Очень быстрый стиль, — сказал Серёжа.
— Слабо кусали, надо было сильней, — заявила Омаша возвращающимся хвостовёртам. — Ну ничего, это ещё не всё… — Потом она повернулась к Бухтику и спросила: — Можешь починить свой телефон?
— Он не мой, — возразил Бухтик. — Он твой. Мы же недавно говорили об этом.
— Вот как… — Омаша на мгновение задумалась. — А кто его выдумал — я или ты? — спросила она.
— Ну, я, — признал Бухтик.
— Вот видишь? Значит, ты его и чинить должен.
Бухтик вздохнул и нехотя начал связывать обрывки толстых водорослей.
«Хочу море морщить…»
На следующее утро Барбула с сыном приводили в порядок огород Омаши и Чары. Об этом их попросила Омаша. Самой же Омаши с ними не было: она чуть свет уплыла по своим делам к Зубатке.
Не было и Чары. Она не могла оставить без присмотра родники, которыми питалась река.
— Работаем всё да работаем, — недовольно ворчал Бухтик. — Моё оно, что ли? А тот, кому нужно работать, по гостям плавает.
— Перестань, Бухтик, — сказал Барбула. — Она твоя сестра. А просьбу сестры надо выполнять.
— Я и выполняю…
Бухтик разогнулся и покачал головой: работы ещё предстояло очень много. Случайно взглянув на берег, он увидел Витю Капустина, приближающегося к заводи.
— Смотри, отец, к нам снова гости!
Барбула недовольно нахмурил брови.
— Опять что-нибудь натворит… Мало ему других мест.
Хозяин заводи подозвал к себе Кусикову стражу, поплыл к берегу и затаился под оголённым корнем старой ивы: он решил сразу же, как только Витя бросится в воду, выпустить в атаку храбрецов хвостовёртов.
Бухтик присел рядом с отцом.
Но Витя Капустин и не думал лезть в заводь. Он пришёл репетировать. С собой Витя принёс книжку и кусок старой верёвки, которую выпросил у дяди Кости, слесаря санатория.
Он размотал верёвку, присел на траву и, заглядывая в книжку, забормотал про себя:
— Кручу я, значит, верёвку, а Бес вылезает и спрашивает… Я ему отвечаю… потом снова… и ещё… Так, понятно. — И он поднялся: — А теперь — громко и с выражением!
Словно плетью, хлестнул Капустин концом верёвки по воде и суровым голосом начал:
Да вот верёвкой хочу море морщить, да вас, проклятое племя, корчить…
Ни жив ни мертв затаился Барбула в своём укрытии. Верёвка зловеще описывала круги по воде, почти касаясь головы хозяина заводи.
А храброй Кусиковой стражи и след давно простыл.
— Что с ним? — улучив минуту, шёпотом спросил Барбула у сына. — Чего он так ругается?
— За вчерашнее, наверное.
— Тсс… Снова начал!
Наконец Витя окончил репетицию. Он смотал верёвку, поднял книгу и, бросив на заводь последний грозный взгляд, ушёл.
Барбула долго сидел молча. Потом с большой тревогой в голосе произнёс:
— Кажется, он что-то затеял.
— Может быть, — согласился Бухтик. — Не мешало бы снова пойти на разведку!