Букет белых роз
Шрифт:
Я постаралась не обращать внимание на его бестактность.
Мой голос оставался неизменным — ровным и полным холода, с нотками безысходности:
— Скажи еще что-нибудь. Во мне и так пустота. Мне уже все равно.
— Как хочешь, — согласился Велдон, поднимаясь с кровати. — Я не хочу терять такую личность, как ты. Вступай в Игру Искусства. Я знаю, что так будет намного лучше, потому что мертвых с погоста не носят. Пойми, ты не сможешь повернуть назад, но потом будешь с большой гордостью
— Кажется, ты лучше знаешь, чем я…
Но эти правдивые слова жалили, словно змея опасным ядом.
— Мне же, в конце концов, слишком много лет. По человеческим меркам мы, Игроки, переходим всякие границы. Если станешь частью нашего коллектива, то останешься молодой навсегда. У тебя появятся большие возможности, как у всех здесь присутствующих. Знаешь, как это здорово?
Всё звучало чрезвычайно убедительно, но что-то останавливало меня:
— Я подумаю — в этом плане нужно поступить рассудительно. Дай мне время.
— Времени мало. Решение должно быть принято прямо сей…
— Дай мне сделать свой выбор! — не выдержав, вспылила я. — Мне решать, по какой дороге идти, а не вам!
Возможно, я поступила слишком смело, но после этого мне стало намного лучше, словно камень с души свалился.
— Хорошо. — Моё положение обязывало к снисходительности не только меня, но и Велдона, который больше не прикасался ко мне. — Будь по твоему, Джулия. Но будет выброшен последний козырь. Главное, чтобы твой выбор оказался для тебя безошибочным.
***
Жизнь протекала как в тумане, и вскоре пребывание в Стокгольме оказалось особенно опасным и более рискованным. Существование в столице превратилось в сущий ад, где я была абсолютно одинокой и никому не нужной, кроме Игроков и Велдона.
Моя душа не может вновь прикоснуться к одиночеству — это ранит, как нож.
Вот уже во второй день охваченный удрученностью, я пятый час никак не могла справиться с выбором. Два пути. Два решения. Два будущего на собственное усмотрение.
Разбить или удержать… Решайся.
Разбить? Значит, сбросить осколки в бездну… Чтобы не было мучительно больно.
Взглядом я зафиксировала чемодан, поставленный в углу. Я знала, что все это значит… Уйду — денег на проживание в гостинице не достаёт. Я первая сделаю шаг назад. Здесь можно было бы поставить жирную точку, только… Мысли о свободе и плене давно затаились в глубине сердца, меня уничтожало одно словосочетание «игра огня». Всё встало поперёк горла.
Вокруг одна тишина и больше ничего. В комнату, в розовой полумгле заката, беспрепятственно врывается холодный воздух.
Меня всё и вся раздражает, хотя раньше такого не наблюдалось. Я с горечью передразнивала спокойный голос Велдона, едва сдерживая слёзы, когда тот позвонил мне, чтобы узнать ответ. Но его я дать пока что не могла.
Это боль. Невозможная убивающая боль. Поэтому я никогда не прощу существования Игры Искусства. Повторюсь, никогда.
— А может, ты всё-таки изменишься в худшую сторону, чтобы жить без нас дальше? Будешь пить, давать всем мужчинам за деньги, воровать?
Сердце было готово сразу разорваться от такого вопроса.
— Нет, - сглотнула я, - это исключено.
Потом я долго смотрела на светящийся экран телефона, прокручивая все слова, сказанные магом. Не стало мне от него простого житья.
Стать грязной девушкой… Нет, я не хочу терять настоящую себя.
Я прижала подушку к груди, закрыла глаза и уткнулась в смятые волны чистого одеяла. Бессонница сильно давит тело. В горле стоял горький ком, щеки были залиты слезами, легкие горели от боли, а мое лицо, красное и заплаканное, наверное, не так симпатично, как прежде.
Меня полностью снедала тоска. Я не могла сказать всё, как есть… Я боялась признаться своему отцу в том, что скрывала ото всех друзей и знакомых. Лишь родитель знал, как мне будет лучше поступить… И нынешнее положение уж вряд ли можно исправить.
Сердце, изнывающее от боли, билось медленно, но слишком больно отдавало в груди.
Слушая отдаленные посторонние звуки, я снова преодолеваю страх и набираю номер в никуда. Звоню непонятно кому, в надежде услышать нежный голос отца, но отвечал всегда кто-то другой. И в этот раз я завершила вызов, продолжая лить слёзы и задыхаться от нехватки кислорода.
В последнее время я часто кашляла.
По жилам течёт кровь, дышать становится слишком трудно, и это перерастает в тошноту, резко переходящую на рвоту, и вот, на пол выплескивается лужица густой алой крови. Я отчётливо понимаю, что у меня широко открыты глаза, а лёгкие сжимаются в жутком спазме.
Кашель возобновляется.
Опираясь дрожащими руками о стену, я шла на кухню, чтобы выпить воды, но когда попыталась налить её в ёмкость, то с ужасом увидела, что прозрачная струя бежит прямо мимо кружки.
Не получается. Ничего не помогает.
Сознание теряется со скоростью молнии. Приступ вогнал меня в наихудшее состояние, и чем это всё чревато — неизвестно.
Я падала, потянув за собой стеклянный графин, который разбился вдребезги, и осколки рассыпались около меня, теряющей рассудок. Штора, судя по отметинам на ткани, тоже упала моим стараниями. Я захлебывалась собственной кровью, что рвалась из горла наружу крупными потоками, и становится ясно, что это грань, два пути, два слова: жить или погибать. Что-то одно, но последствия необратимы.