Букет кактусов
Шрифт:
«Милый ты мой бедняга! До чего же мы с тобой сейчас похожи: оба искорежены, но не сломлены, оба еще топорщимся, выставляем свои колючки – как будто кого-то они могут всерьез напугать... Но ты прав, маленький уродец: даже умирая – не надо сдаваться! Надо изо всех сил тянуться к солнцу и свету. А вдруг произойдет чудо – и ты еще зацветешь, и пойдешь в рост, и покроешься молодыми зелеными пупырышками-»детками»?.. Ты только дотяни до весны, малыш! Я тебя пересажу, подкормлю, вылечу, и все у нас будет хорошо. Все будет хорошо!»
Позади осталось смиренное кладбище с тремя дорогими могилами: дед-фронтовик занял здесь место для жены и дочери в семидесятом году, когда его единственная внучка еще не родилась. Позади были соседи, у которых уже подрастали внуки – отпрыски Сашиных ровесников, с кем она в детстве штурмовала деревья и заборы и до упаду играла «в выбивного». И соседские вздохи сочувствия пополам с косыми взглядами, и визит к Ольге Ивановне, постаревшей и сильно сдавшей... Позади были все хлопоты, связанные с наследством, обустройством кладбищенской оградки, выплатой долгов, исполнением некоторых формальностей, и так далее, и тому подобное.
Она сделала для своего родового гнезда все, что могла сделать за такой короткий срок. Самое главное – она уберегла его от продажи, от чужих рук и чужих душ. Но потратить на все это больше времени она просто не могла себе позволить! Сегодня утром Александра в последний раз обошла две маленькие комнатки, проверила все краны, перекрыла воду и газ, заглянула в каждый уголок, попрощалась с кактусом – и, подхватив дорожную сумку, решительно повернула ключ в замке. Соседке-старушке, которой она оставила немного денег за труды и которую попросила по-прежнему присматривать за квартирой, Саша сказала, что едет в Воронск хлопотать о восстановлении в институте и не знает, когда вернется.
Она и в самом деле не знала этого. Знала только, что вернется обязательно.
Добравшись до Воронска, Саша назвала водителю такси Саша назвала адрес в одном из так называемых «спальных» районов Воронска, удаленном от центра. Там жила бывшая однокурсница – девчонка, не блиставшая особыми талантами, но порядочная и неболтливая. Вернее, она там уже не жила, а бывала, так как недавно вышла замуж и перебралась к супругу. С однокомнатной же квартирой на окраине пока ничего не решили, и хозяйка без лишних вопросов согласилась за небольшую плату сдать ее на любой срок Сашке Александровой, воскресшей из небытия.
С кредитной карточкой, которую открыл на ее имя господин Рэймонд Кофи, генеральный директор представительства «Мазино индустрик» в Москве, и с небольшой наличностью в долларах и рублях Александра могла бы позволить себе поселиться хоть в гостинице «Брно» на Плехановской. Но, во-первых, она предусмотрительно не хотела привлекать к себе лишнего внимания, а во-вторых, не собиралась попусту транжирить чужие деньги, предназначенные для серьезного дела.
«Рэй, милый мой! – с нежностью думала любовница господина Кофи, вспоминая свои короткие и бурные „московские каникулы“. – Кто еще мог сделать для меня столько?!»
Однокурсница, которой она позвонила накануне, уже ждала на своей прежней квартире. За сорок минут обеденного перерыва (Лена работала в заводской многотиражке) она успела зацеловать Сашу, немного всплакнуть, накормить ее, расспросить, рассказать о собственном житье-бытье, объяснить, что к чему, и пригласить к себе в гости на сегодняшний вечер. После чего вручила своей жиличке ключ и упорхнула.
Спустя полчаса вышла из дома и Александра – несмотря на зарядивший все-таки дождь. Для нее было слишком большой роскошью откладывать на завтра визит, от которого она ждала многого – и именно сегодня. Она уже потеряла целых семь лет, и больше не собиралась ждать ни дня.
Прежде всего она направилась к газетному киоску и спросила «Воронский колокол». Киоскерша взглянула на нее как-то странно:
– Что вы! Субботнего номера давным-давно нет, его обычно раскупают в течение получаса. Вот себе один оставила, читаю.
– А можно мне на него взглянуть? Мне нужен только телефон редакции.
– Это пожалуйста.
Старушка протянула ей малоформатную «толстушку» в шестнадцать страничек.
«Во дает Данька! – с уважением подумала Саша, переписывая в блокнот единственный номер телефона, указанный на последней полосе, рядом с фамилией редактора. – Чтоб в наше время держать тираж двадцать тысяч и все продавать до номерочка... Тут надо покрутиться!»
Она купила у той же киоскерши жетон и отправилась на поиски работающего телефона-автомата. Его удалось обнаружить в пределах квартала. Занятый номер ответил с четвертого или пятого набора – зато сразу тем голосом, который Александра жаждала услышать.
– Алло! – Саша постаралась изменить голос, хотя вероятность, что ее узнают, была и без того ничтожна. – Я говорю с редактором «Воронского колокола»?
– Вы угадали. А я с кем говорю?
– Это неважно... Вернее, важно, но мне, пожалуй, лучше представиться при встрече. У меня есть важная информация, которая наверняка заинтересует вашу газету. Я могла бы подъехать к вам прямо сейчас, и вы обо всем узнаете.
– Хорошо... – В голосе редактора слышалось сомнение. – Раз вы говорите, что это важно – приезжайте. До пяти часов я буду на месте. Но не могли бы вы все-таки объяснить...
– Спасибо, до встречи! – Александра повесила трубку.
Редакция «Воронского колокола» занимала две комнатушки в здании научно-исследовательского института проблем агропромышленного комплекса. НИИ переживал сейчас далеко не лучшие времена и пытался хоть как-то удержаться на плаву, пользуясь своим удачным расположением в старом центре города – сдавал в аренду помещения.
Александра помнила «Колокол» еще со времен студенчества, тогда он уже шевелил своим языком. Помнила она и то, что кое-кто из ребят-старшекурсников проторил туда дорожку. Свободомыслящее руководство факультета закрывало на это глаза, хотя и не поощряло. Среди тех, кто откровенно сотрудничал с «Колоколом», был и Даня Кулик. А вот о том, что именно здесь он и «сделал себе имя», Саша узнала, конечно же, от Маринки, та все еще держала руку на пульсе провинциальной жизни.
Не прошло и часа, как женщина, пообещавшая предоставить независимой газете нечто «жареное», уже стучалась в дверь с табличкой «Редактор», выполненной на компьютере.