Булатный перстень
Шрифт:
Она шагнула вперед, загородив собой Нерецкого.
— Нерецкий, лодка ждет, — сказал Михайлов. — Извольте идти.
Получилось грубо, да и голос преобразился, сделался похож на собачий лай. От этого Михайлов еще больше рассердился. А самое скверное — рука не просто сжала рукоятку трости, а перехватила оглоблю так, чтобы сподручнее ударить. Этого следовало опасаться…
— Что вы собираетесь делать? — спросила Александра.
— Вот этого господина доставить туда, где с ним поговорят так, как он заслуживает, — Михайлов указал на Нерецкого.
Тот стоял, опустив голову и разводя руками, словно бы в великой растерянности. Смотреть на него без подступающих к глазам слез женщине было невозможно.
Ржевский усмехнулся — видно, что-то понял.
— Он ни в чем не виноват, — вступилась за своего избранника Александра. — Его вовлекли в эту проклятую ложу «Нептун», им двигали самые благородные чувства! И его же чуть не осудили на гибель!..
— Его вовлекли, им двигали! Его осудили! — перебил Михайлов. — Сам-то он что-то сделать способен? Или будет ждать, пока с ним нечто сотворят?! Полно, персона ли он? А не часть речи в страдательном падеже?!
— Нет такого падежа!
— Есть! Нерецкий, идем!
— Не надо буйствовать, Сашетта, — вмешался наконец Ржевский.
— Я не пущу его! Я боюсь!
— И что же вы собираетесь предпринять? Бежать с ним в Европу? — полюбопытствовал сенатор. — Без подорожной недалеко уедете. Может, в Спиридоново? Если вы кому понадобитесь, там вас сразу отыщут. Не надо дурачиться…
— Я не отдам его! Вы повезете его к Шешковскому!
— Разве есть выбор? Лучше ему явиться в Тайную экспедицию добровольно.
— Нет, нет, я боюсь… не отдам…
— Она взбесилась, — негромко, но внятно сказал Михайлов Ржевскому.
— Я знаю это состояние. В подземелье она не боялась, но сейчас весь тот страх рвется наружу. Ладно. Забирайте его, сударыня, но я должен знать, что он у вас на Миллионной. Даете слово, что никуда с ним не побежите?
— Даю, — довольная, что удалось выторговать отсрочку, ответила Александра.
— Стойте тут, не уходите, я велю, чтобы вас взяла одна из елагинских лодок.
Александра повернулась спиной к Михайлову, демонстративно прильнув к плечу Нерецкого.
Ржевский, отойдя шагов с десяток, обратился к Михайлову:
— Капитан, где Майков? — спросил он, не глядя в глаза.
Выбор можно было отложить хотя бы ненадолго — как Александра оттянула миг, когда придется отдавать жениха чужим и злым людям.
— В руках уже был, сукин сын… Где-то, полагаю, на острове прячется, — Михайлов всем видом показал горестное расстройство.
— А Ерофеев где?
— Вместе с Усовым за Майковым гоняется. Забота им до самого утра, пока развиднеется.
— Недолго осталось. Стало быть, поймают…
— Уверен, изловят… Но ведь главный в этой интриге князь Шехонской, — с надеждой сказал Михайлов. — Отчего бы не заставить его все рассказать?
— Князя особо трогать не станут, — недовольно ответил Ржевский. — Под крылом супруги он благоденствует. Она его всегда и защитит, и отстоит, как мамка — дитятю. Завтра же княгиня отправит его с надежными людьми в деревню. Он очухается и будет дальше чудесить. Так он у себя в личных покоях чуть ли не окна замуровал, а теперь вообще в подвал жить переберется.
— Но кто-то же должен рассказать о заговоре! — возмутился Михайлов. — То есть коли мы не изловим Майкова… Именно тот, кто знает все подробности!
— Тот, кто расскажет, назовет все имена. А это мы уже обсуждали.
— Еще и лишних добавит! — выпалил Михайлов.
— Я не знаю, как тут быть, — со вздохом сказал Ржевский, подспудно сие означало: может, ты знаешь?
Некоторое время оба молчали.
— Что-то мог бы сказать Нерецкий, — глядя в пол, с трудом выговорил Михайлов.
— Да, он знает некоторые имена. Я сам мог бы назвать князя как главного зачинщика этой мерзости. Тем более, что ему ничего не угрожает…
— Да, я помню.
— И его главного помощника также. Если бы я только был уверен, что он не втянет в это дело людей, виновных лишь в наивности своей…
Михайлов редко понимал более того, что сказано вслух. Но тут чувства были обострены. И сделалось ясно, что выбор — вот он, сию минуту надобно с ним что-то делать. Сенатор всячески показывал, какого ответа ждет.
— Полагаю, что не втянет, — тихо сказал Михайлов.
— Речь идет почти о сотне флотских офицеров. На одном «Ростиславе» их не менее двух десятков. Грейг нарочно там их собрал. И всякий нужен на своем месте…
— Догадываюсь, — едва удержав язык от упоминания мифической тысячи, произнес Михайлов. — Где им и быть, как не на Грейговом флагмане?
— Не возмущайтесь Грейгом. Он пытался быть честным во всем.
— Как тот чудак, что пытается сидеть одной задницей на двух стульях!
Ржевский засмеялся.
— Грейг уже свое получил. Недоверие государыни — самый достойный «приз». На словах не высказано, однако все претензии к Грейгу, так или иначе, прозвучали.
— Как же он будет дальше служить?
— Я не Сивилла Кумская и не Кассандра, но сдается мне, что… Грейг более служить не будет.
— Подаст в отставку?
— Хорошо, коли так.
Опять возникло тягостное молчание.
— Я, пожалуй, пойду, поищу Ерофеева с Усовым, — наконец соврал Михайлов. — И Новикова.