Булгаков и Маргарита, или История несчастной любви Мастера
Шрифт:
«Курт Людеке, прежний руководитель национал-социалистического пресс-бюро в Вашингтоне, был арестован в Берлине по обвинению в шантаже».
Позвольте, но при чем же здесь шантаж? Такое обвинение должно иметь под собой весьма значительные основания. И тут мы снова возвращаемся к источникам доходов Курта Людеке. Роскошный образ жизни, путешествия по дальним странам, содержание на собственные средства личного отряда штурмовиков… А что, если Людеке шантажировал своих интимных партнеров? Надо же и то иметь в виду, что в прежние времена мужеложство считалось уголовным преступлением. Конечно, чем бы ни занимался какой-то там мясник в свободное от работы время, вряд ли его интимные занятия вызовут возмущение общественности или привлекут внимание прокурора. Но если это важная персона, для нее огласка
Итак, способ обогащения с помощью шантажа вполне может обеспечить требуемый доход, особенно если вложить деньги в ценные бумаги, конечно же не в Германии, а за границей. А между тем, по оценкам сведущих людей, капитал Людеке к началу 30-х годов составлял около миллиона марок. Кстати, сотня штурмовиков в личном подчинении вполне могла играть в этом деле если не главную, то вспомогательную роль в качестве наглядного подтверждения серьезности намерений шантажиста.
Пагубную роль в судьбе Курта Людеке сыграла личный секретарь Гитлера в 30-х годах Герта Олденбург. В картотеке канцелярии НСДАП сохранились ссылки на ее сообщения по поводу «очень небрежной частной жизни» Людеке, «афериста» и «сутенера». Она же обратила внимание партии на недостойную связь Людеке с дочерью известного публициста Георга Бернхарда, немецкого еврея.
Убежденный противник национал-социализма, «германофоб», как называли его в Берлине, Георг Бернхард после прихода Гитлера к власти был вынужден перебраться в Париж, где совместно с единомышленниками основал «Парижскую ежедневную газету», в основном предназначенную для немецких эмигрантов. Финансировал это издание Владимир Абрамович Поляков. Что ж, наконец-то есть повод снова уделить внимание российской эмиграции.
Владимир Абрамович был потомственным аптекарем — его родители, Абрам Львович и Фаина Исааковна, содержали аптеку в Москве, а сам он стал работать помощником аптекаря в Санкт-Петербурге. Так бы и возился он с микстурами и порошками, если бы однажды не пришла в голову мысль выпускать свою газету. Название подобрал удачное — «Современное слово», нечто пробуждающее приятные воспоминания о журнале «Современник», который издавал Некрасов в середине XIX века. До Некрасова Владимиру Абрамовичу было далеко, но к 1917 году он смог распрощаться с опостылевшей аптекой. Говорят, что этому помогло сотрудничество с конторой объявлений Людвига Менцля. А почему бы нет? Смог же Николай Иванович Пастухов, владелец «Московского листка», за считаные годы разбогатеть — и все будто бы благодаря рекламе, получаемой от Метцля. Невиданный успех для мещанина, за два десятка лет до этого служившего поверенным при винных откупах в провинциальной глуши, а позже ставшего владельцем небольшого питейного заведения близ Арбата.
Должен огорчить тружеников на ниве навязчивой рекламы — успех газете и ее владельцу принесло разнообразие и качество материалов, рассчитанных на самые широкие круги читателей — от пролетариев до интеллигенции. Владимир Гиляровский, один из первых авторов «Листка», писал, что Пастухов «выучил Москву читать».
А что ж Владимир Абрамович? По популярности его газета не могла конкурировать с «Московским листком», особенно в пору его наивысшего рассвета, однако и Поляков не бедствовал, даже скопил кое-какие средства. Поэтому и оказался после революции в Европе — бедная Россия, эта злая мачеха, была ему даром не нужна.
Есть разные мнения относительно того, кому принадлежала идея основать в Париже газету, рассчитанную на немецких эмигрантов. Враждующие стороны не пришли к согласию по этому вопросу до сих пор. Одни говорят, что все придумал Бернхард, другие утверждают: только Поляков!
На мой взгляд, тут все предельно очевидно. Даже если учесть ненависть Владимира Абрамовича к нацистскому режиму, какое ему было дело до этих немцев, покинувших свою страну? Его интерес состоял в получении прибыли, иначе не имело смысла затевать такое дело. Знал бы, к чему издание этой газеты приведет, может быть, снова занялся бы порошками да микстурами.
А
Что же касается претензий Полякова к Бернхарду, они рассматривались в суде чести и в комитете немецких журналистов-эмигрантов еще целый год. Судя по всему, решения принимались в зависимости от личных предпочтений — собственно говоря, это и есть тот самый «независимый» суд. Дошло дело и до уголовного суда — там озвученные Бернхардом обвинения, увы, не подтвердились. Владимир Абрамович хотя и выиграл процесс, однако длительная тяжба не проходит без следа — Поляков был разорен, заболел и вскоре умер.
В отличие от Людеке вольный или невольный участник газетного скандала Артур Шмольц был более разборчив в сексуальных связях. Сын фабриканта, имевшего отношение к оружейному бизнесу, женился на бывшей личной секретарше и по совместительству любовнице третьего человека в нацистской иерархии, Йозефа Геббельса, тем самым заложив фундамент для будущей карьеры. А ведь начинал Шмольц свою работу в той же роли, что и Людеке. Руководителю отделения партии на севере Испании было поручено вести заодно и пропаганду в странах Южной Америки — в Чили, Аргентине и Бразилии. Особенно в Чили Шмольцу повезло — прирост количества членов НСДАП превысил самые радужные ожидания.
В Париже Шмольц поставил дело пропаганды нацистских идей с большим размахом. Именно он основал Maison Brune —«Коричневый дом», место сборищ для столичных наци. Существенную поддержку ему оказывал германский посол во Франции Отто Абец, который находил средства на подкуп журналистов, превосходившие даже те немалые суммы, что переводились для этих целей посольству по официальным каналам из Берлина. А не задолго до вторжения немецких войск в Париже там разразился скандал. Сначала выяснилось, что Абец заплатил редакторам двух французских газет за публикацию прогерманских статей, причем посол сам сообщил об этом — видимо, столь недипломатичным образом проявилось его нетерпение в преддверии оккупации Парижа. Уже после высылки Абеца в Германию в прессе были опубликованы сведения, будто жена французского министра иностранных дел Бонне была в приятельских отношениях с упомянутыми журналистами, а сам министр получил деньги от Абеца за то, что посоветовал им быть более покладистыми. Так что не зря Курт Людеке обхаживал заокеанских промышленников и банкиров — пропаганда новых идей в любые времена требует немалых финансовых вложений.
Эрнст Ганфштенгль
А между тем удачная женитьба Шмольца способствовала и успехам его отца — арест вместе с несколькими десятками других производителей вооружений в декабре 1945 года доказывает значительность его вклада в германский военный потенциал. Но младший Шмольц до дней позора и унижения не дожил — в 1939 году его не стало. Подробностей историки не сообщают, и остается лишь гадать, то ли после вторжения германских войск во Францию со Шмольцом расправились местные антифашисты, то ли активный пропагандист национал-социалистических идей, раздавая взятки, не забывал и о себе, а потому его судьбой распорядились головорезы из гестапо.