Бульвар Постышева
Шрифт:
Волейболисты всей командой оптом зачислились в Нархоз. Вовунька успешно, как и планировал, завалил экзамены в ИВАТУ. Леха Бутин — в Политех. Теперь они ходили на курсы радистов в ДОСААФ. Олег Шемякин — как хотел, поступил на Охотфак в Сельскохозяйственный. Хандай и Плиса добивали школу. Пиня тащил службу в Вооруженных Силах в Монголии. Кеца продолжал работать поваром. Ольга поступила в торговое училище, чтобы через год поступить в Московский институт советской торговли. (Честно говоря, она стеснялась целый год — все в институтах, а она, как дура, в ПТУ. Потом стесняться перестала, когда поступила.) Остальные — кто куда.
Мы с Покулем имели честь стать студентами медицинского (и очень государственного) института, который, как выяснится позже, основал адмирал Колчак, которого, наверняка, завалили из револьвера системы наган образца 1919 года.
На лекциях мы занимались тем, что писали рассказы. Но только по-своему, то есть известных нам людей, сидящих в этой же аудитории, мы делали героями наших рассказов. Чего мы только не придумывали с ними, куда их только ни пихали! И именно это было смешно, когда читалось — человек-то рядом, а все и не в курсе, что он на такое способен. Это было забавно! И писать было легче: характер не надо придумывать, образ не надо описывать — все и всё и так на ладони. Но то, что этот образ вытворяет в лирическом цикле «Лес Бианки» — боюсь рассказать!
За этим занятием прошло два полугодия.
Наш мир стал значительно шире.
Джинсы «превратились» в отутюженные брюки, майки — в пуловер и белую рубашку, прическа стала куда как короче — все увидели наши уши; приходилось чистить туфли и стирать эти белые халаты. «Колюмна вертебралис» — первое, что на века врезалось в память. Новые времена, новые нравы, новые люди, новые встречи, новые мысли. Отношение к учебе вот только не изменилось. Неохота было учиться. Но полученная информация об организме людей и других организмах могла пригодиться. Особенно навыки в анатомке. Препарировать трупы тоже надо уметь.
Буквально последняя черточка
С Ольгой у нас кончилось всё 9 августа. С тех пор я ненавижу Август! Что случилось, как случилось, почему так получилось — не важно, не хочу вспоминать! Пытались, конечно, всё восстановить, но два раза в одну реку, сами знаете, не входят. Не удается. Я и в Армию-то, наверное, из-за этого ушел. Остался бы — ничего хорошего не вышло. А в Армии, всё казалось ещё можно восстановить, учитывая трудности Армейской жизни, казалось, что стану взрослее и всё прощу. Даже ей стихи солдатские писал, как будто ничего не случилось:
Что-то мне не поется, милая! Может, просто, воздуху мало? Здесь такая луна тоскливая, Был бы волком, завыл бы, право! Год назад, в это время, помнишь, Мы с тобой были всех счастливей? Ты теперь эти мысли гонишь, Чтобы слезный не лился ливень Знаю, чувствую — огрубел я, Зубы скалю, чуть что такое. Каждый день здесь — сплошные пробелы Жизни, счастья, любви и покоя. Я теперь оглянусь с улыбкой На всё то, что было когда-то. Помню хрупкой тебя и гибкой, Помню, плакала, став солдаткой… Быть бы рядом, но что поделаешь? Остается прокусывать губы! Не поется мне, понимаешь? Не поется! Но все же буду!Но ничего не вышло. Как говорится, коротко и ясно, чтобы не обсуждать тему, которая другим не интересна — «Она меня не дождалась. Но я прощаю, её прощаю…»
Вернулся, и всё пришлось обустраивать заново.
Тут, как раз, Женька откинулся. Пришел ко мне с Упруговой на пару. Посидели, выпили. Наташка говорит:
— Хочешь работать на киностудии?
— Конечно! — отвечаю я.
Она, оказывается, там администратором работает.
— Отлично, — говорит, — у нас как раз одного ассистента не хватает. Валерке Яковлеву ассистент нужен. В командировки придется часто ездить.
— Отлично! — отвечаю я. — Я люблю дорогу, это по мне — кино и дорога.
— Если ты серьезно, то приезжай завтра на киностудию.
Думали пьяный базар, но…
Я приехал назавтра. Меня тут же взяли без лишних хлопот и вопросов. И ещё через день, я уехал с Валеркой снимать свое первое кино. Жизнь наладилась!
— Ну, а девушки?
— А девушки — потом! Какие девушки? Кино! Какие, на фиг, девушки?!
Вот так мой Мир превратился в огромное пространство всей Страны, которое я пересекал с кинокамерой в руках от Нурека, до Москвы, от Севера до Востока и обратно по спирали в любом сочетании. Известно же — «кто в этот Мир попал….»
_____________________
Для полной склейки картины:
Помнится, в самом начале повествования, я оговорился, что в Архипкином столе завалялось много бумаг, исписанных его почерком. Любопытно, наверное, их почитать. Особенно, если учесть, что многое из того, что там завалялось, уже много-много лет ждет своего прочтения. Кстати, учитывая, что «всё взаимосвязано», можно с удивлением обнаружить в письменах десятилетней давности связь с событиями, о которых Вы только что узнали. Для меня это было тоже неожиданно, когда я залез в его стол и пробежался глазами по старым, желтым страницам. Если Вам, уважаемый читатель, интересно — прошу!
Назовем это простенько:
«Литературное наследие Архипа»
№ 1 (Очень старый лист в клетку)
Моё патологическое желание чего-нибудь написать, вынудило меня завести «амбарную» тетрадь. Но как только, я её открываю, напрочь забываю всё. И, вообще, я боюсь этих чистых листков. Легче исправлять уже написанное. Поэтому, я даже пишу с ошибками — после всё исправлю, если не зачеркну. Вообще-то у меня уже есть несколько стихотворений, даже кой-какие мысли я в ней накалякал — но завел-то я её не для того. Даже написав это, я боюсь прочитать — чтобы не вычеркнуть.
А, самое главное, когда рассуждаю вслух, всё так ясно, интересно и просто, даже нравится знакомым, а как только беру ручку, открываю лист…..
Писать — это долго, пока напишешь слово — потерял мысль, теряется нужда, охота….
— Забрось тетрадь на шифоньер!
В институте считаюсь хорошим рассказчиком (надеюсь не трепачом), меня слушают, смеются, даже спрашивают, почему я не пошел в артисты? А я хочу чего-нибудь толкового написать. Хочу как Гессе, так завернуть, чтобы осмысливать, переваривать долго. Уже пробовал как Шукшин, вижу — пишу. Грузчиков своих на работе описал, но плохо. Дружок посоветовал: «Надо как Дюма, читаешь всё подряд, что попадётся, набираешься запаса слов, а потом — и пиши, и кино снимай».