Бульвар Постышева
Шрифт:
— Ну, ладно, беги.
Курил растворяется в подъезде.
Когда прошел первый приступ хохота, я спросил у Плисы:
— Ты куда кота-то дел?
— В окошко вытолкал. Он и уходить-то не хотел — у меня за пазухой-то тепло. Пришлось повозиться, еле пропихал! Кусается, гад. Да я ещё во — руку о бетон расцарапал.
Теперь ясно, откуда кровь.
— Санёк спать не будет — замученные коты будут сниться, как в «Брильянтовой руке»: «Шоп ты жил на одну зарплату-у-у!!!»
— Ну и чёрт с ним? Он тупой — не врубается. Пусть мучается, раз в Мифах не сечет.
Плиса
Серёга Плесовских был на год помладше нас. Но учился на два класса ниже, потому что родился поздно осенью. Здоровый от природы, он чувствовал себя неуютно с детёнышами из своего класса, поэтому тусовался с нами. Кроме того, Серёга был левша, и это вносило некоторую пикантность в наши спаринги, когда мы всерьёз занялись изучением восточных единоборств. По морально-боевым качеством он был такой же, как и мы, следовательно, был свой парень. Кроме того, Серый был первым из нас, кто прыгнул с парашютом. Жизнь его, конечно, потом тряхнула, но тренировки, полученные в детстве, даром не прошли. Так что, совет юным читателям: занимайтесь спортом и не курите дурь!
Помню, как-то шли мы с ним мимо татарского кладбища, где в это время работал экскаватор, увеличивая площадь гаражного кооператива за счет земли почивших. И из кучи, которую экскаватор навалил, выкатился череп. Хороший такой белый череп. Говорили, что хиппари на барахолке могли джинсы на череп поменять. Мы, естественно, подобрали его. Положили в пакет, и я почему-то оставил этот пакет у Ольги. Она его вытащила на балкон, «чтобы эта гадость дома не лежала», а через некоторое время Ольгина мать полезла на балкон и наткнулась на пакет. Когда она увидела, что там лежит, ей чуть плохо не стало. Пришлось Ольге тащить этот череп в школу и вручить его мне. Мы учились со второй смены, а Плиса с первой. Ясно, что я отдал пакет ему — не таскаться же мне по школе с оторванной экскаватором головой.
Плиса — молодец, сразу собрал пресс-конференцию одноклассников и запустил им миф о том, как мы с ним ночью выкапывали этот череп на Татаре. Он украшал всё безлунной ночью, шелестом листьев, завыванием ветра, тем, что татар хоронят без гробов и сидя, поэтому пришлось очень долго искать, где же голова, потом прогнал про какую-то погоню сторожей с собаками за нами. Детально описал нашу схему ухода по гаражам и заборам. Но напоследок оставил страшный рассказ о том, как мы вываривали череп у него дома в кастрюле, потому что голова ещё не до конца сгнила. Жуткие описания того, как мы вилкой снимали кожу с костей, выковыривали мозг изнутри, как приходилось вырывать вареные глаза и шлифовать глазницы, как потом всё это он скормил своему домашнему псу Ромке, который теперь стал людоедом и домой к нему опасно заходить, тем более, ворам. Ребята слушали, разинув рты, и сморщились, когда Плиса сознался, что мать не знает, для чего он использовал кастрюлю и, как ни в чём не бывало, продолжает варить в ней вкусненький борщ.
Лёнька Бутин
Первый человек, с которым я завел дружбу, переехав на Постышево, был мой одноклассник Лёха Бутин. Он жил в соседнем подъезде на пятом этаже. А на пятом этаже нашего дома балконы гораздо больше, чем на всех остальных — они шириной во всю панель. Ленька любил сидеть на балконе в теплое время года, зимой он просто любил сидеть у окна. Идешь, бывало, поднимешь голову вверх — Лёхина голова в окне улыбается. В общем, Леха был в курсе всех новостей на улице, поэтому один из первых узнал, что мы переехали в соседний подъезд. Учились мы, как я уже сказал, в одном классе, сидели за одной последней партой во втором ряду и вместе играли в футбол. У Лехи был хлесткий удар, а у меня хороший рывок. Когда мы играли в одной команде, редко проигрывали. Нас даже как-то взяли на какие-то соревнования на стадион «Авиатор». Там мы умудрились забить по голу, а потом все стали спорить, сказали, что мы подставные, и мы уже больше к ним на тренировки не пошли. Наверно, зря. Зато в пионерском лагере «Заря» нашу команду обыгрывала только местная деревенская хорошо сыгранная бригада с отличным вратарём. А по лагерю конкурентов не было.
Ещё у Лёхи была какая-то мистическая деревня под названием Максимовщина, куда его родители частенько увозили помогать бабушке. Через много лет в качестве студента, которого отправили в колхоз для сбора корнеплодов, мне довелось посетить этот населенный пункт. Лёха, естественно, был там, помогал бабушке собирать урожай с бескрайнего огорода. Их домище стоял на берегу реки, и ходили слухи, что Лёнькин прадед держал здесь когда-то мельницу, остов которой ещё торчал из воды. Вполне могло такое быть, если внимательно присмотреться к постройкам — на века мастерили.
Ещё у Лёхиного отца был «жигуль». Поэтому Лёха раньше других научился управлять транспортным средством. Батя, как называл отца Леонид, давал ему иногда поездить внутри гаражного кооператива и по деревенским проселочным дорогам вдоль полей. Мы ему, честно говоря, в этом завидовали.
Старший брат Андрей собирал записи и имел раньше всех «Илеть» — вертикально поставленный маг с четырьмя дорогами. Ещё Андрей копил этикетки от жвачки и зачем-то постоянно составлял графики игр советской сборной по хоккею (если зимой) и футбольной команды (если летом). На их письменном столе, под стеклом, рядом с рожицей Донольда, лежал листок в клетку с затушёванными квадратиками по диагонали и результатами игр против каждой команды. Мы спрашивали Андрея, зачем ему это? «Так надо», — отвечал Андрей. Ну и ладно! А его записи мы иногда брали и слушали.
Но больше всего поразило другое. Лёнькин Отец как-то решил искупнуться, снял одежду, и я увидел на его теле множество наколок. Солидный, всегда молчаливый мужик, директор кондитерской фабрики — и вдруг портаки. Откуда? Шалости детства? Не похоже — качественные рисунки (мы уже в этом разбирались), такие делают только умельцы. Мы вон однажды Плисе на фаланге среднего пальца корону кололи — получилось вроде неплохо, а присмотришься — видно, что партачил любитель. Халтура. Так откуда у Бутина-старшего купола? Лёха по секрету поведал, что батя его когда-то в молодости за что-то присел. Было дело. Но умудрился сорваться из мест заключения, долго бегал и, в конце концов, вынырнул на Целине. Там, за доблестный стахановский труд его хотели представить к награде, но оказалось, что он в розыске. Неувязочка. Срок, вроде, простили, но и орден не дали. Зато на свободе.
Вообще-то стандартная история для тех лет, но я почему-то склонен в неё верить. Ведь отец у Лёньки руководил не только кондитерской фабрикой, а потом ещё и трамвайно-троллейбусным управлением, а это, я Вам доложу, ответственность, и кого попало на такую должность не назначают. У чекистов все ходы записаны, если бы хотели — кислород бы перекрыли. Значит, что-то мешало или наоборот помогало этого не делать. Кто теперь разберет? И зачем? У Лехи же батя спокойно работал и курил свою «птичку» и нас иногда подвозил.
Леху любила учительница по географии Эльвира Леонидовна. Он часто гладила его по голове, называла теской и говорила, что когда выйдет на пенсию, будет работать дворником, чтобы на свежем воздухе больше бывать.
Учительница по химии шутила по-своему: когда проходили химический элемент «бутин», она вызвала Лёньку к доске. Тот по привычке слово «бутин» писал с большой буквы, а она его шутя укоряла и громко говорила классу, как любит себя Леонид.
И ещё Лёха любил в новогоднюю ночь кататься на коньках. Типа, традиция у него была такая. «Белая лебедь» — задумчиво произнёс бы хриплым голосом Вицин, глядя в окно на каток. Но сказал он это не о Лёньке, потому что не видел, как Леонид катается ночью. А катался он классно. Пожалуй, что лучше всех нас, за исключением Хандая, наверно.