Бумажные кости
Шрифт:
В глазах негра светился лед, но вовсе не из-за того, что Крокус пришел с холодной улицы.
Планкет сглотнул и тихо позвал компаньона:
– Ээ… Сайрус…
Глаз кальмара полыхнул красным, зажег рубином пылинки вокруг негра. Зловещее предзнаменование. Тихий скрип тросов и бесшумно скользящая по полу исполинская тень… Косые полосы добежали до Крокуса, замерли на долгое мгновение и поспешили обратно. Даже тени боялись связываться с убийцей. У Планкета по спине поползли холодные мурашки.
– Лицо
Не будь механик лысым, он бы поседел. Худшего отрывка из «Левиафана» Фласк просто не мог выбрать.
Певец же, ничего не подозревая, брел вдоль стеллажей. Из стеклянных колб на него пучили глаза разнообразные морские гады, взгляд их был холодно внимателен. Но Фласк оставался слеп и глух к знакам судьбы. Время от времени он принимался дирижировать себе руками.
Губы убийцы чуть дернулись. На мгновение сверкнули белые зубы. Этого Планкет уже не мог выдержать.
– Сайрус!
– ...КРАСНА! – Фласк раскатил последнюю ноту так мощно, что задребезжали стекла, а морские гады за гладкой поверхностью колб неодобрительно закачались. Казалось, они оживают и шевелят плавниками и щупальцами.
Фласк резко обернулся.
– Ну, что там еще?!
Увидев твидовую фигуру, он замолчал. Кадык его несколько раз дернулся. Нетвердо ступая, Фласк подошел и встал рядом с компаньоном. К сожалению, даже разделенное на двоих, молчание Крокуса не стало менее зловещим.
Планкет вежливо откашлялся. О чем говорить, он не знал.
– Господин Крокус, – начал механик.
Планкет хотел объяснить, что они не виноваты. Что Невероятная Карусель была почти готова… Что пожар во Дворце Чудес уничтожил все состояние компаньонов, и вешать на них еще и долг нечестно, что бы там ни говорил господин Шульц… Еще Планкет хотел добавить, что деньги они, конечно же, вернут. Совсем скоро, только завершат экспозицию для Музея Естественной Истории. Планкет многое хотел сказать, но не успел.
Потому что Фласк пришел в себя первым.
– Рад вас видеть, дорогой Крокус! – пророкотал певец задушевным тоном, предназначенным для соблазнения хорошеньких девушек и кредиторов. – Какими судьбами? Как здоровье многоуважаемого господина Шульца? Прекрасно! Рад слышать, – продолжал толстяк, словно Крокус соизволил ответить. – А мы, видите ли, работаем...
Фласк оперным жестом указал на гору испорченных медных цилиндров. Планкет мысленно попрощался с жизнью.
– В ближайшее время я как раз собирался нанести визит господину Шульцу, чтобы лично выразить всю глубину моего преклонения перед этим незаурядным человеком, – разливался Фласк. – И предложить проект, который позволит всем нам...
Он сдавленно всхлипнул и умолк – потому что в руке Крокуса появился нож.
Навершие рукояти было вырезано из красноватого слоистого камня – в форме уродливого
Если принять как гипотезу, что у каждой вещи есть душа, то у этого ножа душа была исключительно мерзкая.
В следующее мгновение все сдвинулось. Планкет не успел испугаться, а Крокус уже стоял рядом. Темнота под котелком оказалась напротив широкой физиономии певца. Лицо Фласка мгновенно сменило цвет – будто кто-то плеснул в него белой краской.
И тут компаньоны впервые услышали голос Крокуса, почти бесплотный, прозрачный – словно из тонкого стекла.
– Мавр говорит, вы теперь мертвые.
Планкет повернулся, в очках отразилась капля пота, стекающая по виску. Лезвие ножа, упирающееся Фласку чуть выше галстука-бабочки, казалось огромным. Из-под руки Крокуса скалился дикарский божок.
По металлу пробежали косые тени, скрипнул трос, воздух тихо загудел, продавливаемый китовым скелетом.
– Мы...
– Планкет сглотнул. – Мы заплатим. Не убивайте его… Пожалуйста…
Крокус не ответил. Гипнотически медленно, словно исполняя ритуал черной магии, провел лезвием по толстой шее Сайруса, по застиранной жилетке, по объемному животу. Певец замер, боясь дышать. По клинку пробегали огоньки и отражения – красные, желтые, кости и челюсти…
Наконец, Крокус отпустил певца. Фласк выдохнул. Убийца поднес нож к уху, в глазах его возникло отрешенное выражение – как у человека, приложившего к уху морскую раковину. Словно злобный карлик с рукояти что-то ему нашептывал. Нечто изуверское и жестокое.
Крокус внимательно выслушал и кивнул.
– Мавр сказал – вы не врете. Но и не говорите всей правды.
Компаньоны переглянулись. Планкет постарался придать своему лицу надлежащую солидность.
– Мы вернем долг, – пообещал он. – Вот доделаем выставку, получим деньги…
– Мавр хочет знать, когда?
– Завтра нам заплатят, – сказал Планкет твердо. Если все пройдет хорошо, подумал он. Боже!
Убийца тотчас уловил флюиды неуверенности.
– Мавр слышит сомнение?
– Нет, я... – Планкет сглотнул. – Завтра с утра, да.
Крокус сдержанно кивнул:
– Мавр понимает. Но господин Шульц не любит ждать. Завтра Праздник. Если денег не будет…
– Будут, – сказал Планкет, и, словно это могло подтвердить его слова, широко улыбнулся.
Крокус не спускал глаз с механика. Планкет продолжал улыбаться, как идиот, но думал лишь о том, что за все это время негр ни разу не моргнул. Будто он не человек вовсе, а машина. Может, так оно и есть на самом деле? Не на пустом же месте возникли слухи о биомеханических монстрах, которых делают по специальным заказам на подпольных фабриках.