Бумажные кости
Шрифт:
Этого механик не вынес. Он бросился к инструментам и принялся лихорадочно скидывать их в саквояж. Без разбора, в общую кучу; в прошлом одна мысль о подобном беспорядке привела бы его в ужас.
– Ты – как хочешь, а я уезжаю! – крикнул он в ответ на вопрос в глазах компаньона.
– Ээ… Куда это вы собрались, друг мой?
– В Мексику! – отрезал Планкет.
Так, не забыть масленку и книгу… За океаном все пригодится. А если ему придется сменить профессию? Гибкий Шульц вполне может направить по следам неудачливого
– В Мексику? – удивился певец. – Что ты собираешься делать в Мексике?
– Жить! – Планкет развернулся и ткнул компаньона пальцем в грудь. Фласк охнул. – Я хочу жить, понимаешь ты – толстый, бездарный, самовлюбленный...
Механик прикусил язык, но было уже поздно. Фласк отступил на полшага. Лицо его наливалось краской, ноздри широко раздувались, левый глаз задергался… Начал он вполголоса, но к концу фразы сорвался на крик:
– Ну, скажи, что ты сейчас собирался сказать! Молчишь?! А я и так знаю, что ты собирался сказать!
– Ничего, – отрекся Планкет.
– Поздно! Мысль не изреченная, но оставшаяся на языке, потом ужалит, подобно гадюке, затаившейся в дебрях джунглей!
– Но я молчу…
– И это поздно! – певец драматически воздел руки. – О, боги, вы создали мир неправильно! За что я должен терпеть все это?
– Я молч...
– Раньше надо было молчать! – взревел Фласк.
Планкет втянул голову в плечи. Он почему-то сразу тушевался, когда на него повышали голос. Должно быть, это из-за неправильного питания, думал механик. Если не хватило в детстве кальция – кости вырастут тонкие и хрупкие. Интересно, а что не докладывали ему, раз теперь в моральном позвоночнике отсутствует необходимая жесткость?
– Интересно, что подумает господин Шульц, когда узнает о пропаже Крокуса? – сказал Планкет, чтобы сбить компаньона с волны. Разглагольствовать о том, как его недооценивают, Фласк мог часами.
– Я бы на его месте не стал ломать голову, а просто убил, – буркнул певец. – Камень на шею и в залив.
Планкет вздрогнул – он терпеть не мог холодную воду. Механик попытался поправить очки, но нечаянно сбил их – руки дрожали.
– Ну вот, – сказал он печально. Фласк озадаченно почесал бороду.
– Эй! Ты что, плачешь?
– Нет, – сказал Планкет, поднимая голову. – Стекло треснуло.
Певец пригляделся – и правда. Через левое стекло сбегала неровная трещина – будто плачущий водопад.
Фласк рассматривал механика, наморщившись. Лоб, непривычный к такому упражнению, зачесался. Планкет выглядел, как человек не от мира сего. Это... ээ... пугало. Но Фласк вдруг понял, что у него нет никакого желания разбираться с господином Шульцем в одиночестве. Ну уж нет! Не дождетесь.
– У нас. Есть. Шанс, – раздельно произнес Фласк. – Ну-ка, повтори.
– У нас есть шанс, – тоскливо повторил Планкет. Внезапно его окатила горячая волна стыда – от макушки до пят. Пустобрех Сайрус Фласк собирался бороться до последнего, а он – Норман Планкет, который всегда считал себя разумным и думающим человеком! – поддался панике. Нет, так дело не пойдет.
– У тебя есть идея? – преувеличено бодро спросил Планкет.
– Конечно! Все очень просто, друг мой. Я же уже говорил – наши трудности решит китовый череп.
Планкет подумал, что ослышался.
– Наши трудности и начались с черепа!
– Это, друг мой, называется диалектика. Один череп втянул нас в неприятности, другой – из них вытащит.
– Хорошо, – вздохнул Планкет. – Только где мы его возьмем?
– Итак, попробуем рассуждать логически, – сказал Фласк. – Если бы вам, друг мой, был нужен череп кита, куда бы вы обратились в первую очередь?
– В музей Естественной Истории.
– Действительно… Хорошо, это решает многие проблемы – мы уже в музее Естественной Истории, осталось найти череп. Все просто.
– Ага, – кивнул Планкет. – Нам даже и искать не нужно.
Он указал на осколки. Фласк задумался.
– Ладно, – сказал он наконец. – Этот вариант отпадает. Но Кетополис ведь город китобоев, не забыл?
– И что? – ехидно поинтересовался Планкет. – Нет не забыл. А еще я прекрасно помню, что китов разделывают начисто, и все кости идут на удобрения. Можно, конечно, набрать поделок из кашалотовых зубов… Правда, я уже не уверен, что зубы эти настоящие. Раз даже в музее Естественной истории, оплоте науки, кит оказался поддельным…
Он в сердцах пнул кусок гипса, поморщился от боли в ушибленном пальце.
– Не переживайте так, друг мой, – утешил его Фласк. – Солнце еще не сядет, а мы уже найдем череп! Никто и не заметит пропажи, даю вам слово!
– Откуда такая уверенность? – кисло спросил Планкет. Мысленно он затоптал чуть проклюнувшийся росток надежды. Имея дело с Сайрусом Фласком, не стоит тешить себя иллюзиями.
– Знаю я одно местечко, – начал Фласк. – Можно найти, что угодно. Помню, мне потребовался марокканский кальян, весь город обошел, ноги в кровь, – нигде нет. А туда прихожу – пожалуйста…
– Не вижу связи, – буркнул механик.
Его так и подмывало спросить, зачем певцу потребовался именно марокканский кальян, но он сдержался. Наверняка, очередное средство для голоса.
– Раз там был марокканский кальян, значит, будет и череп, – заявил Фласк. Если бы в его уверенность на полном ходу врезался броненосец, корабль бы разбился в лепешку.
Планкет склонил голову. С другой стороны – терять уже нечего. Сейчас даже в портовых кварталах за их жизнь не дадут и монетки в четверть кроны.