Бумажный Тигр 3
Шрифт:
Лэйд встрепенулся.
– Но здесь не звучит имя Крамби! Ведь верно?
– И не должно… - пробормотал Синклер, - Мистер Крамби был единственным компаньоном мистера Олдриджа.
С собственностью в шесть сотых процента всего капитала, раздраженно подумал Лэйд. Мизерный пай, который выглядит скорее милостыней, щедро отщипнутой Олдриджем от своего тучного пирога. Однако это дало Крамби право именоваться компаньоном мистера Олдриджа и унаследовать весь огромный актив его компании.
– Значит, не было никаких других людей, которые могли бы претендовать по завещанию на его долю в компании?
–
– И это не ошибка?
– Нет. Просто… - Синклер выдавил слабую улыбку, - Просто юридический оборот. Немного… странный, но абсолютно законный и корректный. Ни один… суд его не оспорит.
Лэйд попытался вспомнить все, известное ему о правилах оформления завещаний, но однако вынужден был признать свое полное бессилие в этом вопросе. Источником его познаний о юриспруденции и завещании в частности являлись дешевые пьесы, которые он иногда смотрел по субботам в миддлдэкском театре, те самые, в которых адвокатов все еще играли усыпанные пудрой древние старики в париках не по размеру, а злодей в последнем акте не находил ничего умнее, чем выступить с изобличающей его речью прямо перед судом присяжных, частными детективами и толпой полицейских.
В данном случае, к сожалению, почерпнутая оттуда информация не годилась к использованию – ни в «Норфолкских пройдохах», ни в «Шляпке для миссис Питч» эта тема в должной мере не раскрывалась.
– Что-то еще? – спросил Лэйд без особой охоты. Сейчас, когда Синклер исчерпал свою важность, ему не хотелось изматывать его своими вопросами.
К его удивлению Синклер едва заметно кивнул.
– Шкатулка.
– Что?
– Шкатулка из сейфа с… личными вещами мистера Олдриджа.
– Что там было? – жадно спросил Лэйд, - Вы ведь открывали ее?
Еще один кивок, такой слабый, что можно принять за конвульсивное движение головы.
– Да…
– Что там было? Синклер! Синклер, чтоб вас!
***
Восковая кожа Синклера оставалась сухой и сохранила вполне естественный цвет, но Лэйду бросилась в глаза неестественно сильная пульсация подкожных вен. В тех местах, где кровеносные каналы залегали неглубоко, на шее, на висках, у основания черепа, было видно, что они мелко подрагивают, с натугой перекачивая кровь мистера Синклера. Это показалось Лэйду нехорошим признаком. Как знать, не близок ли мистер Синклер к апоплексическомуудару?
Лэйд взял запястье Синклера в пальцы, чтобы проверить пульс, и едва не выронил его от неожиданности. Вены на его запястье, обмякшем, безвольном и похожем на разваренную суповую кость, бились совершенно жутким образом. Они то обмякали, отчего пульс делался нитевидным, дрожащим, едва нащупываемым, то вдруг брали такой ритм, будто аккомпанировали разнузданному ирландскому хорнпайпу[11] на девять четвертей.
– Мистер Синклер!
Ресницы Синклера задрожали.
– Да? Простите, на меня опять навалилась слабость. Мне кажется, или здесь отчаянно душный воздух? И этот запах… Не то анис, не то кардамон… Как будто посыпано специями…
Лэйд попытался посчитать удары пульса, но отказался от этого занятия через полминуты. Вены на его запястье дрожали в совершенно хаотичном ритме, то напрягаясь до такой степени, что превращались в подобие рояльных струн, то обмякая и тая под пальцами.
Лэйд знал, что не в силах помочь Синклеру. Разве что оставить его в покое, уповая на то, что его молодость вкупе с жизненной силой окажутся сильнее. Но…
Имею ли я право так поступить, вот в чем штука, подумал Лэйд. Синклер слаб и, быть может, умирает. Он может умереть прямо на моих руках, еще прежде, чем я успею позвать мисс ван Хольц. Его вены дрожат под моими пальцами, точно их бьет гальваническим током, его сердце не сможет долго выдерживать такой ритм, попросту лопнет, превратившись в истекающий кровью мешок.
Но и дать ему отдых я не могу. Двести без малого человек, заточенные во власти демона, ждут спасения. И каждая минута, которую я теряю, отдаляет их от этого спасения, как сильное течение отдаляет тонущего от спасательного круга. Мне надо знать все. Каждую грязную деталь, которую вы, пауки, прячете в своем логове. Каждую скверную тайну, которая была рождена в стенах этого проклятого здания. Каждую крупицу лжи, каждую капельку яда. Мне надо знать, что вызвало интерес демона, что побудило его к нападению, что призвало к жизни. И я добьюсь этого от тебя, даже если для этого мне придется наблюдать, как ты умираешь.
– Мне… нехорошо, - Синклер с трудом вытолкнул из глотки эти слова. И так не пышущий силой, он слабел так быстро, что делалось ясно, долго он в сознании не удержится, - Меня чертовски знобит. Точно что-то скользит под кожей. Да, это запах фенхеля, теперь узнаю…
Начался бред. Еще хуже. Но, может, в состоянии помутненного сознания он расскажет что-то, чего не рассказал бы в обычном?
– Что было в шкатулке? Шкатулка из сейфа с личными вещами Олдриджа. Ну?
– Немного денег, - пробормотал Синклер, - Два шиллинга, одиннадцать пенсов. Несколько старых марок… Фотокарточка самого мистера Олдриджа… Блокнот с записями. Запонки.
Мысль Лэйда лихорадочно заерзала. Точно старый неуклюжий джентльмен, пытающийся приспособиться к непривычному для него и слишком тесному костюму.
– Блокнот? – нетерпеливо спросил он, борясь с желанием похлопать Синклера по щекам, - Что в нем было?
– Мы… не смогли понять. Какой-то… шифр. Бессмыслица. Иероглифы. Может, биржевые котировки или… Не знаю.
– Где он? Что с ним сталось?
– У мистера Крамби, - голос Синклера напоминал даже не дуновение ветра, а заблудившийся в доме слабый сквозняк, - Все эти вещи не значились в завещании, нам пришлось… мы решили… мы…
– Да?
– Мы разделили их между собой. Блокнот… достался мистеру Крамби.
– А вам?
– жадно спросил Лйэд, - Что досталось вам?
– Марки, - Синклер рассмеялся так тихо, что его легкие, кажется, едва трепыхнулись, - Продал их за шесть шиллингов в Шипси... Были весьма редкие. Фотокарточка… досталась мистеру… Розенбергу. Он поставил ее на… своем столе. А запонки…
– Кто их взял?
– Самые обычные… запонки. Не серебро, не золото, просто… Наверно, медь…
– Ну? У кого они? У Лейтона? У Коу? У мисс ван Хольц?