Бумбараш
Шрифт:
— Никак невозможно, сударыня, — Хомяк отказывался брать коробочку.
— Почему же никак невозможно? — с ласковой улыбкой спросила Софья Николаевна.
— Родичи мои у колодцев проживают, — объяснил Хомяк. — У того, что возле Пикузов, старшая моя сестра с шестью детьми и мужиком-инвалидом, у колодца, который возле крупорушки, — средняя сестра…
— Если не всыплешь до рассвета порошок, — произнесла Софья Николаевна, — я твоих сестер с ихними детьми через мясорубку… —
Хомяк улыбнулся и почесал спину.
— Если уж такое от вашей красивой милости приказание, то сделаем!
За селом на холме в старой заброшенной церквушке томился взаперти Бумбараш. Виднелось в зарешеченном оконце его лицо. На крыльце Совков читал толстый том «Капитала».
— Громче читай, Совков, — просил Бумбараш, — буду вместе с тобой к учению приобщаться.
— Не мешай, бандюга, — ответил Совков, не отрывая глаз от страницы.
Ему на голову свалилось воронье гнездо.
Совков вскочил и, подбежав к оконцу, заглянул в церквушку.
Там было пусто. Недоумение на лице Совкова. Куда же девался арестованный?
И тут на голову снова свалилось воронье гнездо. Совков поднял голову.
На карнизе звонницы, пристроенной к церквушке, высоко над землей сидел Бумбараш. Он хохотал.
— А ну слазь в помещение! — заорал Совков. — Слазь или стрелять начну!
— Сперва попади! — ответил с карниза Бумбараш.
Вдруг он стал серьезным и тут же исчез.
Совков вздохнул с облегчением.
А Бумбараш появился в оконце в двух шагах от Совкова. Но смотрел не на своего часового, а мимо.
Смотрел на спешащую к церквушке Варвару.
Совков тоже ее увидел.
— Назад! Стой, бандитская жена!
От таких слов Варвара остановилась… Совков преграждал ей дорогу винтовкой с примкнутым штыком.
Варвара ловко поднырнула под штык и, оставив за спиной Совкова, подбежала к зарешеченному оконцу.
— За что тебя, Бумбараш?
— Подозревают из-за шинели, — ответил он.
Варвара отшатнулась от оконца. Ужас в глазах.
— Так то ж я шинелю принесла!
— С убитого комиссара та шинель, — сказал Бумбараш. — А как докажешь? Потому…
Совков не дает ему договорить. Притащил откуда-то крышку от старого гроба и закрыл оконце.
А Бумбараш появляется вверху на крыше церквушки. Пританцовывает от счастья, машет Варваре руками, поет:
Ничего, ничего, ничего! Сабля, пуля, штыки — все равно! Да ты, родимая, да ты дождись меня…Совков
Но тот видит внизу, у кустов сирени, только худенькую подростковую фигурку Варвары.
Она ему что-то кричит, он не может разобрать — так высоко забрался.
Тогда Варвара стала показывать что-то руками, звать его к себе.
Бумбараш стянул с груди ладанку и бросил вниз.
Но ладанка, пролетев полпути до земли, зацепилась за выступ на стене.
Висит, раскачивается ладанка.
Тогда Варвара сдернула бусы и изо всей силы подбросила вверх. Слабая надежда, что долетят до Бумбараша.
Не долетели. Повисли рядом с ладанкой.
Раскачиваются вместе — и бусы и ладанка.
Бумбараш и Варвара…
Она на земле,
Он — высоко, на карнизе церквушки.
И оба начинают разговаривать.
Жестами он говорит ей, что не виноват, что скоро недоразумение разъяснится, он придет к ней и все у них будет хорошо.
Жестами она отвечает ему, что ждет его. Подбадривает улыбкой.
И он улыбается ей в ответ.
Заплатин чистил маузер, когда перед ним появилась Варвара. Решительная, она подалась вперед и твердо сказала:
— Это я! Я это!
— Ну да!.. Ты — это ты, а чего еще? — улыбнулся он, не поднимая головы от стола, на котором были разложены детали маузера.
Варвара подошла еще ближе и почти выкрикнула:
— Я шинель!..
— Ты — шинель? О-ого-о-о! — протянул Заплатин, отрывая глаза от маузера и с интересом рассматривая Варвару.
— Отпусти, командир, Бумбараша! — требовала Варвара. — Я во всем виновата! Шинель я ему дала!..
— Какую шинель? — не сразу понял Заплатин.
— Комиссара вашего, — ответила Варвара.
— Вот-те на!.. — только и успел ответить Заплатин. С улицы донеслись голоса и отвлекли его внимание.
Красноармейцы подталкивали прикладами Хомяка. Одновременно они защищали его от кричащей толпы крестьян.
— Отраву, бисов сын, сыпал!
— Колодезь отравлял!
— Да мы скотину поим! Сами воду берем! Пользуемся!
— Убью! Убью, отравитель! Хуже конокрада ты!
— Повесить гадюгу проклятого!
Красноармеец отрапортовал:
— Товарищ командир! Этот бандитский элемент задержан сознательными бабами. Отравлял колодцы!
Перепуганный насмерть Хомяк бормотал:
— Не, не, не…
Не ко времени спокойно Заплатин повторил:
— Отравлял, значит, колодцы…
И Хомяк, смелея, изобразил на лице удивление — и даже попытался оправить усы.