Бумбараш
Шрифт:
— А холявы где?
— Мыши съели, — ухмыльнулся красноармеец.
— Выходь для жребия! — приказал Сергей Чубатов.
Оглядев ноги Левки Демченко, он остался доволен его обувью и прошел мимо.
— Меня пошто пропустил? — крикнул вслед Левка.
Сергей Чубатов обернулся на его голос, но отвечать не стал.
Потом в раздумье постоял перед Бумбарашем. Но и его не стал вызывать для жребия…
Бумбараш смолчал.
Но Левка не утихомиривался.
— Революция — она для полной и окончательной справедливости делалась! Мы с Бумбарашем то бандитское гнездо надыбали — и нас же обходят! В штабах небось поодетые-пообутые!
— Довольно, Демченко! — оборвал его Сергей Чубатов.
— Пропади я пропадом, если не токмо в наряд, а хоть куда пойду! — выкрикнул Левка.
— Пойдешь, куда команда будет, — спокойно сказал Сергей Чубатов и остановился возле следующего бойца.
Тот был в драных лаптях и обмотках.
— Выходь к жребию! — скомандовал Чубатов.
Но красноармеец не сдвинулся с места. Свое нежелание выходить он объяснил так:
— Наша комячейка постановила: партейные пускай не претендуют!
— Помереть можно! — засмеялся Левка, которому своим отказом красноармеец как бы утер нос, — Неужто все партейные с такими совестливыми вертифлясами?
— Все, — спокойно и скромно ответил красноармеец в лаптях. — Мы, партейные, и в лаптях проходим, а в справной обувке пускай пока что несознательные походят и через ту привилегию к светлым идеалам приобщатся!
Теперь в том строю стоят ноги красноармейцев в крепкой, хоть и гражданского покроя обуви. В сандалиях с дырочками, в старинных охотничьих с ботфортами сапогах, в узконосых бальных лакированных полуботинках (а над ними солдатские обтрепанные обмотки), в фетровых, окантованных узкой желтой кожей помещичьих сапожках… Вперемежку с ними — полуразвалившиеся военного образца ботинки и лапти. Это стоят члены комячейки.
Звучит команда Сергея Чубатова:
— На-а-пра-аво-о-о!.. Пря-ямо-о! арш!
Разномастная разнокалиберная обувь, взбивая проселочную пыль, мягко поворачивается и начинает свой марш по степям, перелескам, селам и деревням, через овраги, рощи, — путь нелегкий, политый кровью, охваченный огнем и смертью.
Марш четвертой роты Дрожи, буржуй, настал последний бой! Против тебя весь бедный класс поднялся. Он оглянулся, засмеялся, Все цепи разорвал И за свободу бьется, как герой! Ничего, ничего, ничего! Сабля, пуля, штыки — все равно! Ты, родимая, ты дождись меня. И я приду, Я приду и тебя обниму — Если я не погибну в бою В тот тяжелый час, За рабочий класс, За всю страну! Бедняк трудящий с нами навсегда, У нас один повсюду враг заклятый Весь черной злобою объятый Кровавый капитал, Он не уйдет без бою никогда. Ничего, ничего, ничего! Сабля, пуля, штыки — все равно! Ты, родимая, ты дождись меня. ИИдут, вышагивают под этот марш ноги, мелькает та самая, реквизированная из бандитского гнезда обувь…
Идут ноги красноармейцев четвертой роты под звуки пулеметных очередей и орудийных выстрелов.
Строй продолжает свой путь,
теряя бойцов,
редея…
Выстрелы сливаются в тяжкую канонаду боя.
На изрытой окопами и воронками земле лежат, раскинув руки, убитые красноармейцы, и на их ногах сандалии с дырочками, старинные с ботфортами высокие охотничьи сапоги, узконосые бальные полуботинки (а над ними обтрепанные обмотки), окантованные узкой желтой кожей помещичьи сапожки… А вперемежку — полуразвалившиеся, стянутые проволокой ботинки и лапти членов ротной комячейки…
…Четвертая рота разбита. Белые перевалили уже через железнодорожное полотно и рвутся к полустанку.
Возле единственного в роте малого калибра орудия — Сергей Чубатов и трое красноармейцев в лаптях. В свое время ротная комячейка постановила, что будет получать обувь в последнюю очередь — после беспартийных. Да так и не дождались эти трое, не дошла до них очередь на справную обувку!
Взвизгивают пули.
Один за другим гибнут бойцы возле пушки. Бумбараш и Левка Демченко заменяют их. Ранен Сергей Чубатов, но продолжает командовать.
Снаряд за снарядом садит в белых маленькое ротное орудие.
Наступающая белопогонная цепь споткнулась, залегла.
Замолкает пушка.
Левка оборачивается и орет:
— Тащи снаряд, ну?
— Нету больше! Хоть кукурузой заряжай! — отвечает Бумбараш.
С опаской поднимаются с земли белопогонники.
Вот они бегут по полю и издали видят: у пушки трое красноармейцев. Прижались к стволу, и Левка Демченко — последний наводчик — за спусковой ремень держится.
— А-а-а!!! — закричали белые. — Сдавайтесь, лапотники! Даешь в плен красную орудию!
Бегут к пушке, а Левка, отчаянно засмеявшись, потянул за спусковой ремень… Но не рвануло: Левка только вид сделал, что хочет подорвать орудие.
Белые разбегаются в разные стороны.
Левка хохочет… И Сергей Чубатов улыбается, хоть и понимает, что они обречены.
Чубатов вдруг поглядел на Бумбараша и что-то зашептал Левке.
Левка качает головой:
— Не уйдет! Кладу голову под топор, что не уйдет. Он такой!..
Тогда Чубатов находит в своей командирской сумке карандаш, лоскуток бумаги и пишет несколько слов… Потом заклеивает конверт и, подозвав Бумбараша, протягивает со словами:
— Пакет особливой важности! Отнесешь нашим! Кого первого со звездой увидишь — вручай твердо и убежденно! И от себя добавь про нас: заклинили орудие, взорвались, напоследок погубив как можно большее количество беляцких погонов. Понятен приказ?
— Да понятно… — с неохотой повинуется командиру Бумбараш.