Бунин и Набоков. История соперничества

Шраер Максим Д.

18. V. 29 Saurat (Ari`ege) Place des Tilleuls

Дорогой Иван Алексеевич,

вы очень меня растрогали вашим радушным приглашением <Набоков писал вы, ваш и т. д. со строчной буквы>. К сожалению, у меня довольно сложная история: мои энтомологические занятия задержат меня здесь до конца июня (мне дан заказ на экземпляры некоторых редких бабочек, которые водятся высоко в горах, в определенное время года) [61] . А затем придется спешно ехать в Берлин, денег хватит только как раз на возвращенье. Мне была бы такая радость видеть вас, говорить с вами, от этого очень тяжело отказаться. Меня утешает только мысль, что, быть может, осенью я опять попаду на юг и тогда уж не промахнусь, – посещу Грасс…

Я все-таки продолжаю утверждать, что стихов – мало. Дело в том, что выраженье «Избранные стихи» Бунина значит «полное собранье стихов» Бунина. Где обезьянка, пьющая воду (какая жарища в этом стихотвореньи!..) [62] , где звезда, качавшаяся в темном пруду [63] , где «…пискнула и села на подоконник…» [64] , где млеющий в золотом лунном свете тополь [65] , – и много-много других дивных стихов? Должен, кстати, покаяться перед вами: просматривая черновик уже отосланной рецензии, я заметил, что привел один ваш образ из стихотворенья, не включенного в книжку [66] .

Я совершенно точно определил «цветную бабочку в шелку» [67] (вы

единственный русский поэт, разглядевший бабочку – она упоминается Пушкиным, – в связи со школьником [68] , – и Фетом [69] и Майковым [70] – но это очень поэтическая бабочка – в свободное время, ласкающаяся к лилии). Ваша бабочка – несомненно Vanessa urticae, крапивница, – и в этом ее «шорохе» и в этом «голубом» потолке [71] , – все русское лето. Орнитолог вам то же бы написал о ваших птицах.

Живем в прелестной глуши, мы единственные «чужие» в этой деревне и когда мы проходим по главной улице, жители, по мере нашего прохожденья, превращаются в соляные столпы [72] . Я часов пять ежедневно карабкаюсь по горам, вечером пишу. Это книжка о шахматах, о русском шахматисте [73] .

Еще раз – большое вам спасибо, дорогой Иван Алексеевич.

Крепко жму вашу руку

Ваш В. Набоков [74]

61

Результаты экспедиции Набокова в Пиренеях опубликованы им в статье: Notes on the Lepidoptera of the Pyr'en'ees Orientales and the Ari`ege // The Entomologist (Лондон). 1931. 64. 823. P. 268–271. О Набокове-лепидоптерологе см.: Nabokov’s Butterflies: Unpublished and Uncollected Writings. Ed. Brian Boyd and Robert Michael Pyle. Boston, 2000; S. Coates, K. Johnson. Nabokov›s Blues: The Scientific Odyssey of a Literary Genius. Cambridge, MA, 1999.

62

«С обезьяной» (<1906–1907>).

63

«Ту звезду, что качалася в темной воде…» (1891).

64

Из стихотворения Бунина «Вечер» (1909).

65

Возможно, «Восход луны» (1917).

66

В своей рецензии на «Избранные стихи» Бунина Набоков упоминает «пятна солнца, скользящие кружевом по спинам лошадей», что соответствует последней строке стихотворения Бунина «Лесная дорога» (1902), которое не вошло в «Избранные стихи».

67

Из стихотворения Бунина «Настанет день – исчезну я…» (1916).

68

Cм: «Так бедный мотылек и блещет/И бьется радужным крылом,/Плененный школьным шалуном» (Евгений Онегин, гл. 3).

69

Стихотворение А. Фета «Бабочка» (1884). Подробнее о стихотворении Фета у Набокова см.: Shrayer. The World of Nabokov’s Stories. P. 123.

70

Стихотворения А. Майкова: «Болото» («Да оживляет бедный мир болотный/Порханье белой бабочки залетной») (1856) и «Вдоль над рекой быстроводной/Быстро две бабочки мчатся…» (1881).

71

См.: «Настанет день – исчезну я…» (1916).

72

Ср. обыгрывание библейского мотива Лотовой жены (Быт. 19:26) в «Других берегах» (1954): «Летом 1929 года, когда я собирал бабочек в Восточных Пиренеях, не было, кажется, случая, чтобы, шагая с сачком через деревушку, я оглянулся и не увидел каменеющих по мере моего прохождения поселян, точно я был Содом, а они жены Лота» (Набоков РСС 5: 227; ср. Набоков 1990, 4: 208). В лепидоптерологическом рассказе Набокова «Пильграм» (1930) тоже упоминаются местные жители, с удивлением взирающие на «странных людей, прибывших издалека», чтобы ловить бабочек. Об. этом см.: Shrayer. The World of Nabokov’s Stories. P. 108–134.

73

Сирин. Защита Лужина. Берлин, 1930.

74

Публикуется по автографу (Бунин РАЛ MS. 1066/3947); публикуется по автографу (Бунин РАЛ MS. 1066/3944).

«Книжка… о русском шахматисте» – это, конечно же, «Защита Лужина», всколыхнувшая русское зарубежье. А опубликованная в «Руле» 22 мая 1929 года рецензия Набокова на «Избранные стихотворения» Бунина помогает нам понять, что же именно видел Набоков в своем старшем современнике:

Стихи Бунина – лучшее, что было создано русской музой за несколько десятилетий. Когда-то, в громкие петербургские годы, их заглушало блестящее бряцание модных лир; но бесследно прошла эта поэтическая шумиха – развенчаны или забыты «слов кощунственных творцы», нам холодно от мертвых глыб брюсовских стихов, нестройным кажется нам тот бальмонтовский стих, что обманывал новой певучестью; и только дрожь одной лиры, особая дрожь, присущая бессмертной поэзии, волнует, как и прежде, волнует сильнее, чем прежде, – и странным кажется, что в те петербургские годы не всем был внятен, не всякую изумлял душу голос поэта, равных которому не было со времен Тютчева [75] .

75

Сирин. <Рец. на> Иван Бунин. «Избранные стихи» // Руль. 1929. 22 мая.

То, как Набоков оценивает место Бунина в русской поэзии, отражает и его собственные предпочтения и пристрастия конца 1920-х годов. Нетрудно заметить в целом отрицательное отношение к поэзии русского символизма. В то время как Набоков назвал поименно двух из ведущих поэтов-символистов, Брюсова и Бальмонта, приведенная им стихотворная цитата отсылает к стихотворению Блока «За гробом» (1908): «Был он только литератор модный, /Только слов кощунственных творец».

Мало что могло польстить Бунину больше, чем противопоставление символистам, особенно Блоку. Благодаря этой рецензии сближение писателей на первом этапе их заочного знакомства продолжилось – и кульминацией сближения стала их встреча в 1933 году, к которой мы обратимся в следующей главе. Набоков неизменно давал поэзии Бунина высокую оценку, а возможность высказаться по этому поводу в течение 1930–1950-х годов представлялась ему не раз. В 1938 году, в письме американскому ученому Елизавете Малоземовой (Elizabeth Malozemoff), работавшей тогда над диссертацией о Бунине, Набоков назвал Ходасевича и Бунина величайшими поэтами своего времени [76] .

76

См.: комментарии А. Долинина и Р. Тименчика в кн.: Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, интервью, рецензии/Сост. Долинин и Тименчик. М, 1989. С. 520. В интервью 1966 года Набоков так обрисовал роль Блока в своей жизни: «С детства я сохраняю страстную любовь к лирике Блока. Его длинные вещи слабы, а знаменитые “Двенадцать” ужасны, сознательно сработаны в фасонно-примитивном тоне, с розовым картонным Иисусом Христом, приклеенным к концовке» (Vladimir Nabokov. Strong Opinions. New York, 1990. P. 97). См. также: Чернышев А. «Как редко теперь пишу по-русски…»: Из переписки В. В. Набокова и М. А. Алданова // Октябрь. 1996. 1. С. 134. Подробнее об Алданове в Америке см.: Чернышев А. Алданов в Америке // Новый журнал. 2006. № 244;10 сентября 2013 года.

Поэзия Набокова эклектична; в ней нелегко проследить отчетливую бунинскую ноту. Глеб Струве, с которым Набоков в молодости был дружен, пожалуй, переоценил бунинские корни в поэзии Набокова, когда писал об этом в «Письмах о русской поэзии»: «<…> В. Сирин еще очень молод, но тем не менее у него уже чувствуется большая поэтическая дисциплина и техническая уверенность. Если доискиваться его поэтических предков, надо прежде всего обратиться к очень чтимому им Бунину, отчасти к Майкову и к классикам» [77] . Тем не менее в раннем периоде стихотворчества Набокова заметны отголоски стихов из сборника Бунина «Листопад» (1901) и заимствования характерных образных и тематических структур бунинской поэзии. Более того, с периодом набоковского «частного кураторства» («private curatorship”) [78] , когда он в стихах исследовал библейские и византийские мотивы, связано появление нескольких стихотворений на религиозно-мифологические темы, отчасти сработанных по образцу виртуозных библейских стихов Бунина [79] . Набоков перенял два конкретных бунинских приема. Первый – часто используемый в его стихах прием – повтор слова или словосочетания с целью рифмовки или

эмфазы. Естественно, это не изобретение Бунина. Однако Набоков в своей рецензии на «Избранные стихи» отметил такого рода повтор именно как бунинское достижение – и к тому времени и сам взял на вооружение. В ряде стихотворений Набоков пользуется коронным приемом повтора – вот как в этом, написанном еще в Крыму в 1918 году:

77

Струве. Письма о русской поэзии // Русская мысль. 1923. № 1/2. Февраль. С. 292–299.

78

Vladimir Nabokov. Poems and Problems. New York, 1970. C. 13.

79

См.: статью Лады Пановой «Вл. Сирин и русский Египет», в которой среди источников стихотворений Набокова «Я был в стране Воспоминания…» и «Акрополь» выделен сонет Бунина «Могила в скале».

И на земле мы многое забыли:лишь изредка воспомнится во снеи трепет наш, и трепет звездной пыли,и чудный гул, дрожавший в вышине [80] .(курсив мой. – М. Д. Ш.)

Второе проявление влияния Бунина относится к тому, что Набоков позднее определил как бунинский мощный дар цветовидения. Он называл Бунина «цветовидцем» и особенно отмечал его умение использовать лиловый цвет, который Набоков ассоциировал с «ростом и зрелостью литературы»: «Бунин видел лиловый в основном как крайнюю степень интенсивности морской и небесной синевы» [81] . В своих догадках о «цветовидении» Бунина и об употреблении им лилового цвета Набоков был совершенно прав. Оттенки лилового (лиловый, сиреневый) постоянно возникают и в стихах самого Набокова: «вся улица блестит и кажется лиловой» (1916); «туча белая из-за лиловой тучи» (1921); «на пляже в полдень лиловатый» (1927).

80

Набоков РСС I: 483; ср.: Набоков. Стихотворения. 2002. С. 101.

81

Обратный перевод с англ. Пространные выдержки из неопубликованного письма Набокова Елизавете Малоземовой, датированного 22 января 1938 года, цитируются в ее превосходной неопубликованной англоязычной диссертации. См.: Malozemoff, Elizabeth. Ivan Bunin as a Writer of Prose. Ph. D. Dissertation. University of California at Berkley. 1938. P. 67, 78–79.

В стихотворении 1922 года, посвященном Бунину, Набоков прибегает к эпитету «лиловый», чтобы обозначить бунинские поэтические образы, вызывающие у него восхищение:

Ты любишь змей, тяжелых злых узловЛиловый лоск на дне сухой ложбины [82] .

Вот начало стихотворения Набокова «Весна» (1916):

Улыбки, воробьи и брызги золотые…Сегодня все с весной веселые спешат…Осколки от теней на лужи голубыеУпали и дрожа отчетливо скользят.Вся улица блестит и кажется лиловой…Прорвали белый сон лазурью небеса… [83]

82

Набоков. Стихи. 1979. С. 38; ср. Набоков РСС I: 450; ср. Набоков. Стихотворения. 2002. C. 68.

83

Набоков В. В. Стихи. СПб., 1916. С. 5; ср. Набоков. Стихотворения. 2002. С. 465.

А вот начало знаменитого «Листопада» (1900) Бунина:

Лес, точно терем расписной,Лиловый, золотой, багряный,Веселой, пестрою стенойСтоит над светлою поляной.Березы желтою резьбойБлестят в лазури голубой…(Бунин CC 1:120)

Легко заметить параллели, особенно в цветовой палитре. В обоих стихотворениях преобладают оттенки золотого, лилового, голубого и лазурного цветов. Можно привести и другие примеры именно внешнего сходства как в образной, так и в тематической структуре стихотворений Набокова и Бунина. К примеру, в стихотворении «Мать» (1924) Набоков перенял нечто из обработки евангельских мотивов в стихотворении Бунина «На пути из Назарета» (1912), которое ранее публиковалось именно под названием «Мать» [84] .

84

Ср. Бунин СС 1: 344–346; 563; Набоков РСС 1: 564–565.

Наконец, Набоков перенял и одну черту, отличавшую состав сборников Бунина от многих книг его современников. Уже в 1910-е годы Бунин стал публиковать рассказы под одной книжной обложкой со стихами [85] . Так же поступил и Набоков со своим сборником «Возвращение Чорба». Решение публиковать рассказы и стихи вместе послужило сигналом перехода к новому этапу, на котором он «иллюстрировал принцип создания короткого стихотворения, обладающего сюжетом и рассказывающего какую-то историю» [86] .

85

В целый ряд книг Бунина эмигрантского периода входят как стихи, так и проза. См., например, «Начальная любовь» (Прага, 1921), «Роза Иерихона» (Берлин, 1924) и «Митина любовь» (Париж, 1925).

86

«…illustrate [d] the principle of making a short poem contain a plot and tell a story»; см.: Nabokov. Poems and Problems. P. 15.

Итак, хотя Набоков и считал Бунина одним из своих поэтических предшественников, в стихах он немногому научился у старого мастера, дословно переняв лишь некоторые приемы. В то время как Набоков менял свои поэтические координаты в 1920-е и начале 1930-х годов, усваивая традиции то одной, то другой литературной школы (в том числе и веяния советской поэзии), Бунин вел свою поэтическую линию с поразительным постоянством. Выработав, еще в 1900-е годы, уникальную, самобытную поэтическую интонацию, Бунин продолжал писать прекрасные стихи в течение 1910-х годов и в эмиграции, хотя количество их неуклонно уменьшалось. Стихи Бунина трудно спутать со стихами его предшественников и современников. Русскоязычные стихи Владимира Набокова похожи на попурри из поэтического репертуара XIX и XX веков: реминисценции из Пушкина, Фета, Бунина, Бальмонта, Блока, Ходасевича и Пастернака [87] . (Пожалуй, исключение составляют несколько стихотворений поздних 1930-х, прежде всего «шишковский цикл» [88] , а также несколько послевоенных стихов, написанных Набоковым по-русски в США и в Европе.)

87

Процитируем Дэвида М. Беттеа: «Несмотря на то, что в отдельных случаях стихи не лишены шарма, и несмотря на неоакмеистическую точность деталей, Набоков был в лучших стихах последователем Блока, а в худших – последователем Бальмонта». Bethea. Joseph Brodsky. P. 221. См. также комментарии Ирины Роднянской к предисловию, написанному Андреем Вознесенским к стихам Набокова: Роднянская И. Литературное семилетие. М., 1995. С. 88. О поэзии Набокова и Бунина см. также: Boyd. Vladimir Nabokov: The Russian Years. P. 94.

88

О шишковском цикле, впервые описанном мною в еще в 1995 году в йельской докторской диссертации, см.: Shrayer. The World of Nabokov’s Stories. P. 161–189; Шраер. Набоков: Темы и вариации. С. 211–239.

Юрий Тынянов в 1924 году отмечал, что «каждое новое явление в поэзии сказывается прежде всего новизной интонации» [89] . Наделенный от природы стихотворческим даром, но не обладающий в стихах своей собственной неповторимой интонацией, в глазах Бунина Набоков как поэт никогда не был и не мог быть литературным соперником. В этом отношении показательны слова Бунина, пересказанные журналистом Яковом Полонским 23 июня 1945 года, через четверть века после того, как Бунин познакомился с поэзией молодого Набокова: «Я его крестный отец. Был приятелем с его отцом, он мне как-то прислал тетрадь стихов, подписанную “Сирин”, с просьбой дать свой отзыв. <…> Я сказал, что слабовато, но есть хорошие. Вообще в стихах он лучше, чем в прозе» [90] . Неудивительно, что реакция Бунина на раннюю прозу Набокова была гораздо более сложной и многогранной. Только в начале 1930-х годов он опознал реального соперника в Набокове-прозаике.

89

Эта формулировка – из статьи Тынянова «Промежуток» (1924). См.: Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 179.

90

Иван Бунин во Франции. Дневник Я. Б. Полонского. Публ. Ефима Эткинда // Время и мы. № 56 (1980). С. 298–99.