Бункер. Пыль
Шрифт:
"Невидимая машина, которая перепрограммирует мозг? Я почти уверен, что это не случайная запись".
"Да? И что же это значит?"
"Это значит... Это значит, что мы не свободны. Никто из нас не свободен".
"Как оптимистично. Теперь я понимаю, почему она заставляет меня отвечать на эти звонки".
"Ваш мэр? Вот почему...? Она давно не отвечает".
"Нет. Она в отъезде. Работает над чем-то".
"Над чем?"
"Я бы предпочел не говорить. Не думаю, что ты будешь доволен".
"Почему
"Потому что я не доволен. Я пытался отговорить ее от этого. Но она иногда бывает немного... упрямой".
"Если у нее будут проблемы, я должен знать об этом. Я здесь, чтобы помочь. Я могу заставить людей отворачиваться..."
"В том-то и дело... Она тебе не доверяет. Она даже не верит, что ты каждый раз один и тот же человек".
"Это так. Это я. Машины что-то делают с моим голосом".
"Я просто говорю тебе то, что она думает".
"Мне бы хотелось, чтобы она пришла в себя. Я действительно хочу помочь".
"Я тебе верю. Думаю, лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это просто скрестить пальцы за нас".
"Почему?"
"Потому что у меня такое чувство, что ничего хорошего из этого не выйдет".
Часть I ~ Раскопки Хранилище 18
1
Пыль дождем сыпалась в залы Механического; он дрожал, освободившись от жестокости рытья. Провода над головой мягко покачивались в своих жгутах. Трубы дребезжали. А из генераторной доносились стаккатные удары, отскакивавшие от стен и навевавшие воспоминания о том времени, когда неуравновешенные машины опасно вращались.
Джульетта Николс стояла в центре этого ужасного шума: комбинезон застегнут до пояса, свободные рукава завязаны узлом на бедрах, пыль и пот пачкают нижнюю рубашку. Она прислонилась всем весом к экскаватору, ее мускулистые руки дрожали, когда тяжелый металлический поршень экскаватора раз за разом врезался в бетонную стену Хранилища 18.
Вибрация ощущалась на зубах. Каждая косточка и каждый сустав в ее теле содрогались, а старые раны болели, напоминая о себе. В стороне шахтеры, которые обычно обслуживали экскаватор, недовольно наблюдали за происходящим. Джульетта отвернулась от порошкообразного бетона и увидела, как они стоят, скрестив руки на широкой груди, сурово нахмурив челюсти, злясь, возможно, на то, что она присвоила их машину. А может быть, из-за запрета копать там, где копать запрещено.
Джульетта проглотила скопившуюся во рту крошку и мел и сосредоточилась на осыпающейся стене. Была и другая возможность, которую она не могла не рассмотреть. Из-за нее погибли хорошие механики и шахтеры. Жестокие стычки вспыхивали, когда она отказывалась убирать. Сколько из этих мужчин и женщин, наблюдавших за тем, как она копает, потеряли близкого человека, лучшего друга, члена семьи? Сколько из них винили ее? Не может быть, чтобы она была единственной.
Экскаватор зарычал, раздался звон металла о металл. Джульетта отвела в сторону челюсти перфоратора, когда в белой плоти бетона появились новые кости арматуры. Она уже выдолбила настоящий кратер в наружной стене бункера. Первый ряд арматуры висел над головой, концы ее были гладкими, как оплавленные свечи, по которым
Шахтеры неловко сдвинулись с места. Джульетта перевела взгляд с них на то место, куда она целилась, когда долото молота зазвенело о сталь. Она сосредоточилась на складке белого камня между брусьями. Пнула ногой рычаг привода, наклонилась к машине, и экскаватор проехал еще один дюйм на ржавых гусеницах. Ей давно следовало сделать перерыв. Мел во рту душил ее; ей до смерти хотелось воды; руки нуждались в отдыхе; щебень завалил основание экскаватора и завалил ее ноги. Она отпихнула с дороги несколько крупных кусков и продолжила копать.
Она боялась, что если остановится еще раз, то не сможет убедить их разрешить ей продолжить. Мэр или не мэр - начальник смены или нет - люди, которых она считала бесстрашными, уже покидали генераторную с нахмуренными бровями. Казалось, они были напуганы тем, что она может пробить священную печать и впустить в помещение нечистый и убийственный воздух. Джульетта видела, как они смотрели на нее, зная, что она была снаружи, словно на какое-то привидение. Многие держались на расстоянии, словно она была носителем какой-то болезни.
Стиснув зубы, между которыми хрустел неприятный на вкус песок, она еще раз пнула носком ботинка переднюю плиту. Гусеницы экскаватора прокрутились вперед еще на дюйм. Еще один дюйм. Джульетта прокляла машину и боль в запястьях. Черт бы побрал бой и мертвых друзей. Будь проклята мысль о Соло и детях, оставшихся в одиночестве, в вечности среди камней. И черт бы побрал эту ерунду с мэром: люди смотрели на нее так, словно она вдруг возглавила все смены на всех уровнях, словно она знала, что, черт возьми, делает, словно они должны были подчиняться ей, даже если боялись ее...
Экскаватор подался вперед более чем на дюйм, и долото молота издало пронзительный вопль. Джульетта потеряла хватку одной рукой, и машина взревела, словно готовая взорваться. Шахтеры заметались, как блохи, несколько из них побежали к ней, сходясь тенями. Джульетта нажала на красный выключатель, который был почти невидим под слоем белой пыли. Экскаватор взвыл и загудел, выходя из опасного состояния.
" Ты прошла! Ты закончила!"
Раф потянул ее назад, его бледные руки, сильные от многолетней работы в шахте, обхватили онемевшие конечности. Другие кричали ей, что с ней все кончено. Закончила. Экскаватор издал звук, как будто сломался шатун; раздался опасный вой могучего двигателя, работающего без трения, без сопротивления. Джульетта отпустила рычаги управления и обмякла в объятиях Рафа. К ней вернулось отчаяние от мысли, что ее друзья заживо погребены в этой могиле пустого бункера, а она не в силах добраться до них.