Бунт на «Кайне»
Шрифт:
— Не стой столбом, — рявкнул он, глянув на Вилли. — Оставь ключи и уходи. — И тут же вставил в замок очередной ключ, затем еще и еще. Вилли перестал для него существовать. В каюте было душно, накурено. Вилли вывалил ключи в общую кучу и поспешил на палубу.
Косые струи дождя секли нос корабля. Ветер трепал штанины, брызги летели в лицо. Вилли укрылся с подветренной стороны средней надстройки. «Кайн» плюхнулся носом в подошву волны, разрезав ее на два черных пенящихся потока, начал подниматься на следующую волну. Фонтан брызг пролетел мимо Вилли, окатив палубу и мостик.
Он любил стоять в одиночестве
Но море занимало в душе Вилли куда большее место, чем Квиг. В его сознании капитан олицетворял гигантское зло, непреходящей угрозой нависшее над ним, но, когда Вилли видел перед собой только воду и небо, он мог, хотя и на короткое время, представить себе Квига самым обычным, даже больным человеком, взявшимся за работу, которая ему не по плечу. Постоянная суета, срочность всяких заданий, расследования, невразумительные приказы, скандалы, все это по сравнению с морем казалось не более чем картинками из комиксов, хотя бы на несколько мгновений. Едва Вилли спускался с палубы, образ моря исчезал. Дребезжание телефона в кают-компании, капитанские окрики, клочки бумаги с наскоро написанными карандашом распоряжениями возвращали Вилли к лихорадке будней. Но море, пока он любовался им, придавало сил. Вилли простоял на баке с полчаса, полной грудью вдыхая влажный воздух.
Дождь продолжался и следующим утром, когда «Кайн» вошел в бухту Апра на Гуаме. Песчаные холмы острова прятались в сером тумане. Они ошвартовались рядом с новым эсминцем «Харт», водоизмещением 2200 тонн. Едва матросы успели закрепить швартовы, как Квиг выставил часовых вдоль левого борта, чтобы никто не смог незаметно передать ключ на «Харт». Он также послал Йоргенсена на эсминец к старшему цензору с просьбой уведомить капитана «Кайна» в случае обнаружения ключа в почтовых отправлениях на «Харте». Цензор, худющий лейтенант с черными кругами вокруг глубоко посаженных глаз, заподозрил, что Йоргенсен свихнулся и заставил того дважды повторить просьбу. Затем неохотно кивнул.
А в это время Вилли помогал сияющему Дьюсели паковать вещи. Квиг наконец-то соблаговолил отпустить энсина, и тот договорился, что шлюпка с «Харта» в десять часов доставит его на берег.
— Почему бы тебе не остаться и не принять участие в розыске?
Дьюсели хихикнул, щелкнул замками роскошного кожаного чемодана. Он надел парадную форму, левую грудь украшала новая желтая лента и две звездочки за участие в бою.
— Вилли, я сматываюсь с этого чертова корабля и безмерно этому рад. Будь проклята каждая проведенная здесь секунда, а их уже набралось немало. Что же касается розысков, то ключа вам не найти. Его не существует.
— Я тоже так думаю, но спектакль получится…
— Речь не о том, что я думаю, Вилли. Я знаю, что никакого ключа нет. — Энсин повернулся к зеркалу и расчесал длинные светлые волосы.
— Что же ты знаешь? — после короткой паузы спросил Вилли.
— Тебе я этого не скажу. Я больше не хочу связываться с этим толстопузым маньяком, особенно на пороге свободы. — Дьюсели вытряс несколько капель розового масла для волос на щетку и прошелся ей по локонам.
Вилли схватил его за плечо и развернул к себе.
— Дьюс, черт бы тебя побрал, что тебе известно? Говори, а не то я скажу Квигу, что ты скрываешь важную информацию, и…
Энсин рассмеялся.
— Нет, Вилли, ты ничего не скажешь старшине Желтопятному. Я тебя давно раскусил. Я пользовался твоей слабостью десять месяцев. Извини, что я мало помогал тебе. Я же сразу предупредил, что толку от меня не будет. Такой уж я есть. Другое дело в Нью-Йорке, там бы я мог…
— Что тебе известно об этой чертовой клубнике, Дьюс?
Энсин помялся.
— Жаль, конечно, держать тебя в неведении, но… Предлагаю сделку. Ты никому ничего не скажешь, пока не пройдет двадцать минут после моего отъезда?
— Хорошо, хорошо. Так что ты знаешь?
— Это вестовые. Я видел, как они вылизывали контейнер. Я стоял ночную вахту и спустился в туалет. Они так увлеклись клубникой, что даже не заметили меня.
— Почему ты не сказал об этом в ту ночь?
— Вилли, разве у тебя нет сердца? Неужели ты не помнишь лицо Уиттекера? Да раскаленные иголки под ногтями не вырвали бы у меня ни слова. — Дьюсели подхватил с койки чемодан. — О Боже, подумать только, я обретаю свободу, вырываюсь из этого сумасшедшего дома…
— Счастливчик, — бросил Вилли. — Ты взял с собой рекламу корсетов?
Дьюсели насупился, затем рассмеялся, покраснел.
— Я думаю, ты сможешь шантажировать меня этой рекламой после войны, Вилли. Десять дней я смотрел на нее, как на икону. Не знаю почему. Если бы я еще немного пробыл на этом корабле, то стал бы утверждать, что я — адмирал Нельсон, — он протянул руку. — Вилли, у меня много недостатков, но я уважаю героев. Пожмем друг другу руки.
— Иди ты к черту, — пробурчал Вилли, но пожал протянутую руку.
В дверном проеме возник Уиттекер.
— Собрание всех офицеров, маета Кейт, саа…
В кают-компании толпились офицеры, главные старшины, старшины первого класса. Почти все стояли. Квиг же сидел во главе стола, перекатывал шарики, курил, молча изучая лежащие перед ним схемы. Дьюсели протиснулся сквозь толпу и исчез за дверью. Квиг начал излагать план поисков ключа. Он предлагал собрать всех матросов на палубе, раздевать и обыскивать их группами, а затем препровождать в уже осмотренные помещения внизу. Суть плана состояла в том, что ключ никоим образом не мог попасть в осмотренное помещение из неосмотренного. В этом смысле план показался Вилли разумным и эффективным. Он невольно пожалел Квига. Капитан преобразился. Впервые за много месяцев он так и светился счастьем. Оставалось лишь пожалеть, что столько энергии тратилось попусту. Когда совещание закончилось, Вилли тронул Марика за плечо.