Бунт поссумов
Шрифт:
– Не удивляйся, Мило, – хихикнула ассистентка, – у нас всегда так: если уж мы кого приметили, то собеседование ничего не меняет.
– Могу ли я спросить: а почему американская лаборатория расположена так далеко? – спросил неожиданно для самого себя Мило, собравшись духом.
– В силу моей прихоти, если угодно, – ответил профессор, не очень приятно усмехнувшись тонкими с изломом губами, проведя длинной кистью по гладким тёмным ухоженным волосам.
– То есть как?
– Когда, несколько лет назад государственные структуры там, за океаном, вдруг загорелись желанием вкладывать в мои исследования деньги и немалые, я категорически отказался работать с умерщвлением животных, – начал Арчибальд, пересев в кресло. Мило с удивлением заметил, что профессор одет в самого затрапезного вида шорты. Позже фан Схотен понял, что шорты уже стали повседневной
– Все наши сотрудники очень гуманные люди и любят природу, – вставила блондинка.
– Но, увы, без умерщвления, как я ни изощрялся, мой первый этап работ в Гарварде, а потом и в Закрытой лаборатории, зашёл в тупик. Не могу и всё тут, заявил им. Меня соблазняли невиданной карьерой, грозились озолотить небывалым размером оклада, но, если уж я пошёл на принцип, то ничем меня не сломить: животных губить не стану и даже не только млекопитающих. Ибо умерщвлять пусть во славу великой американской науки, хоть во благо науки всего человечества, не стал бы ни за что не то, чтобы обезьян, собак, ни даже крыс с белыми мышами! Лягушек – тоже. Но вся суть работы сводится к тому, что экспериментировать следовало именно с теплокровными, что было выше моих сил. Продолжить исследования, естественно, мне очень хотелось, Мило, Вам ли не понять меня? Что может быть гнуснее экспериментов над свободными высокоразвитыми животными, как киты? Полвека назад с них сдирали шкуры, чтобы бионики моделировали по ним торпеды, а затем, на них же, отрабатывали торпеды и глубинные бомбы, что может быть удобнее такой мишени для тренировки? Этим грешили как русские, так и американцы. Ладно, когда люди сами себя мочат, каждый где-то виновен в развязывании войн политиканами. А как Вам нравится дань традиции, когда в цивилизованной Европе, в наши дни, датчане воспитывают молодежь на убийстве дельфинов и гринд, хоть раз в год, но – десятками? Варварская традиция викингов… Неожиданно меня осенило: поссумы! Это же бич для всей природы Новой Зеландии! Здесь я смог, наконец, сделать исключение, но и это стоило мне немалых усилий переломить себя. Преступить определённый барьер – стать убийцей во имя высоких идей… Но я – не джайнист и, в конце концов, втянулся в это кровавое дело. Сколько поссумов было за эту пару лет мной погублено! Вы и представить себе не можете. Эти смышлёные зверьки гибнут во множестве при экспериментах с воздействием различными способами на мозг. Скоро местные природоохранные организации, вроде «Департамента по консервации» скинутся мне на прижизненный памятник. Ведь они тратят немало средств на отраву для поссумов. Наше ведомство выделило немалые средства на выплаты ловцам этих ангельского вида зверьков – Trichosurus vulpecula. Местные организации до сих пор не могли себе такого позволить. Множество любителей легкой наживы устремилось в леса на ловлю поссумов для Лаборатории.
– Очень необычные обстоятельства, мистер Рейнолдс, – улыбнулся Мило, – Я, конечно, слышал о проблеме поссумов в этой стране, но истинных масштабов их «деятельности» не представляю.
– Арчи… Так вот, поссумы – это бедствие для богатейшей, пока ещё, природы островов. Просто – бич Божий. Вид обыкновенный австралийский поссум, он же – щёткохвост, приносит немалую жертву во имя науки, но ему никто никогда не поставит памятник в этой озлобленной на него стране. Сами киви завезли зверьков в Новую Зеландию в середине девятнадцатого века. Хотели использовать на мех и даже для еды: времена были голодные, как и в Соединённых Штатах в то время, – вздохнул Арчибальд, – Млекопитающие, до прихода маори, почти отсутствовали на островах. Исключением были два вида летучих мышей. Маори завезли собак и полинезийских крыс, что стало первым ударом по крупным пернатым, кладки которых они начали разорять. А со временем и сами маори истребили моа и гигантского орла Хааста. До появления европейцев! Умерщвление поссумов – благое дело. Богоугодное, если так можно сказать. Ведь они опустошают гнёзда редких местных птиц, таких как новозеландский голубь, скворец-кокако и не только. Истребляют, пришедшиеся им по вкусу, уникальные эндемичные растения. К тому же, эти мигранты – переносчики бычьего туберкулёза. В то же время, в соседней Австралии они под охраной…
– Местный музей «Мир поссумов» уникален в мире – он пропагандирует убийство животных, – заученным тоном вставила ассистентка, – А слоган музея: «Сохрани новозеландские деревья! Покупай мех поссумов!» Управляющая сетью продажи одежды Тереза Энглисс заявила, что мех поссума более «экологический», выражаясь бытовым языком, чем синтетический, при производстве которого неизбежно загрязнение воды и воздуха.
– А, позвольте спросить, в чём конечная цель исследований Лаборатории? – напряжённо спросил Мило, воспользовавшись паузой.
– Дорогой Мило, поверьте мне, наша цель исключительно благородна: Совершенствование скрытых возможностей человеческого мозга.
– Но, если Вы завершите этап работы с мозгом столь высокоразвитого животного, как поссум, разве Вам не потребуется поэкспериментировать с обезьяной прежде, чем взяться за человека? – собравшись духом, выпалил Мило.
– Мы уже вплотную подошли к тому, что мыслительные способности наших нынешних подопытных становятся более совершенными, чем у шимпанзе, – загадочно улыбнулся Арчи всё той же малоприятной улыбкой с оскалом верхнего ряда резцов, теребя гладко выбритый острый подбородок, – Таким образом, более уже не понадобится иной объект.
В этот момент кто-то позвонил в наружную дверь и ассистентка, лёгкой плавной походкой, направилась открывать.
– Скорее всего прибыла наша коллега – профессор Дебби Хэй из Оклендского университета, биомедик, – вздохнул Арчи, бросив взгляд на часы, – Так что, Мило, до скорого свидания. Будем надеяться, что компетентные органы не обнаружат, тот факт, что Вы – русский шпион, – рассмеялся профессор. Впрочем, его лицо тут же превратилось в маску сфинкса.
Распрощавшись, Мило вышел в вестибюль, где столкнулся с дамой строгого вида, в очках, но с приятной улыбкой. «Биомедик это звучит круто» – подумал Мило. Ассистентка же одарила студента на прощание особо очаровательной улыбкой, выражая надежду, что скоро они непременно встретятся. Мило смутился. «Наверное, опять покраснел, как жалкий юнец» – раздражался своим мыслям и странному поведению этой девицы студент.
Через неделю, которая понадобилась на проверку данных фан Схотена в спецструктурах за океаном, Мило был приглашён в Лабораторию. Оснащённость её поразила воображение даже Мило, видевшего не раз наиболее современные исследовательские институты сытой Голландии. Помимо бездонного финансового источника из-за океана, в Лабораторию, как выяснилось, вкладывали и близлежащие Институт инноваций в биотехнологию, Оклендский Институт биоинженерии и университетская Школа биологических наук.
3.
– Вы правы, Тасман увидел эту землю раньше Кука. Но истинное название наших островов – не Новая Зеландия, данное им Абелем Тасманом из Нидерландов ещё в семнадцатом веке, но –Аотеароа – более древнее, маорийское, означающее «Земля белого длинного облака» – взвинченным тоном, но вместе с тем, и безразлично- заученно вещал оклендский экскурсовод, стоявший перед толпой туристов со всего мира. – Следует заметить, что Тасман даже не удосужился высадиться на берег, а лишь спустя доброе столетие это сделал Джеймс Кук. Площадь всех островов – 269 тысяч квадратных километров, население, на сегодняшний день – четыре с половиной миллиона.
– Позвольте, а сколько будет в квадратных милях? – перебил гида седовласый весьма почтенного вида старик-англичанин.
– Какие только идиоты сюда не приезжают: мили ему понадобились, – буркнул за спиной Мило хрипловатый насмешливый голос с непонятным акцентом, – сидел бы себе на своей Пикадилли.
– Да ладно тебе. Старик живёт прошлым… – откликнулся другой мужской голос более приглушённо.
– Средняя плотность населения – пять человек на квадратный километр, – продолжил извержение данных гид, не расслышав, или проигнорировав вопрос пожилого клиента. – А знаете ли вы, дорогие гости, что Окленд расположен не на семи холмах, как Рим, но на сорока восьми и – более того – не простых холмах, а – остывших вулканах! В крупнейшем городе страны имеются прекрасно оснащённая обсерватория, очень богатый зоопарк, уникальный аквариум, прекрасный ботанический сад. Перед вами высится, пронзая небо на 328 метров Небесная башня – высочайшее сооружение южного полушария!
– Вот уели они своих соседей-оззи, – проскрипел тот же голос за спиной.
Мило уже знал, что «оззи» кличат австралийцев, а себя зовут «киви».
– Ну, а для геев и лесбиянок в Окленде сущестует Прайд-центр, в котором можно легко установить контакты, особенно обратившись заранее на их веб сайт, – неожиданно выпалил экскурсовод и, с нотками умилённого сочувствия, добавил, – Только что прошёл их «Фестиваль героев» в «Парке героев». Ребята собирали деньги на нужды больних СПИДом- благородное дело, – тут гид мечтательно полузакрыл глаза.