Бунт в "Зеленой Речке"
Шрифт:
— У Коули сегодня плохой день, — сказал он.
— Ничего, переживет, — ответила Девлин.
Ответ рассердил доктора. Кажется, он был услышан в том самом изолированном уголке подсознания.
— Переживет? — переспросил Клейн. — Все мы до поры до времени переживем. Если есть ради чего жить.
Девлин посмотрела на него:
— А вы ради чего живете?
— Не знаю, — признался Клейн. — Поэтому у меня сегодня день тоже не фонтан.
На лице Девлин отразился испуг:
— Комиссия отказала вам в освобождении?
Клейн и не знал, что она в курсе дела. Наверное, Коули сказал…
— Нет, —
Девлин расплылась в улыбке.
— Но это же здорово! Разве нет?
Клейн разозлился на себя оттого, что девушка, похоже, радовалась больше, чем он сам. Бессмыслица какая-то.
— Ага, еще бы, — согласился он.
— А почему вы не предупредили меня о заседании комиссии?
Клейн пожал плечами:
— Да я как-то не подумал, что это вас касается.
Щеки Девлин вспыхнули.
Клейн торопливо добавил:
— Я имею в виду, что хотел держать это при себе.
— Но почему?
До сих пор Клейн над этим не задумывался, но сейчас не замедлил с ответом:
— Потому что вы пожелали бы мне удачи, и переживали бы за меня, и надеялись, а мне дали бы от ворот поворот, тогда пришлось бы делать вид, что для меня это не такой уж сильный удар.
Повисло молчание: Девлин вникала в смысл сказанного.
— Ерунда, — сказала она наконец.
— Возможно.
Девлин отвела руку с зажатой между пальцами сигаретой ладонью вверх:
— Я могла бы написать вам рекомендацию, чем-то помочь…
— Знаю, — сказал Клейн.
Именно такой сцены он и старался избежать, не сообщая Девлин о предстоящем заседании комиссии.
— Я не хотел вашей помощи.
Лицо Девлин снова залилось краской. Она окатила Клейна долгим твердым взглядом и затянулась сигаретой. К своему удивлению, Клейн почувствовал, что на комбинацию высоких скул, сложенных колечком губ и твердого взгляда его мужское естество незаметно ответило неудержимой эрекцией.
Девлин выдохнула облако дыма.
— Знаете, Клейн, — произнесла она, — иногда мне кажется, что вы не совсем уж конченый человек.
Так: кажется, он ее разозлил. Ладно, по крайней мере не придется заботиться о том, как вести себя с ней там, в большом мире. Ему все равно нужно было побыть одному, а она за неделю доведет его до истощения. Но тут же он мысленно согласился быть доведенным до истощения именно Девлин. А та невозмутимо раздавила в пепельнице окурок и продолжала:
— Вы умны, образованы и иногда способны меня развеселить, что в подобном месте само по себе является немалым достижением.
— Вот спасибочки, мисс Девлин, — сказал Клейн.
Девлин по-прежнему без улыбки пересекла комнату и приблизилась, Клейн с трудом устоял на месте.
— Иногда, — продолжала Девлин, — я даже подумывала, как было бы здорово вам отсосать.
Перед глазами Клейна все поплыло. Он моргнул и, отчаянно надеясь устоять, постарался сохранить подобающее выражение лица, по его мнению, мужчине, достойно принимающему известие о том, что очаровательная женщина хочет ему отсосать.
Девлин остановилась, чуть не наступая ему на ноги.
— Но большую часть времени, — произнесла она, — я склонна считать вас жопой. — Соединив для наглядности большой и указательный
Клейн рылся в памяти, пытаясь отыскать достойную отповедь, но под гипнотизирующим взглядом девушки умные мысли в голову не лезли. Привет, я Рей Клейн, и я жопа. Абсолютная жопа. Благодарю за внимание. Рот Клейна будто заполнился надутым презервативом. Да не молчи ты, ради Бога..
— Мне бы закурить! — крикнул он.
Девлин была всего на четыре-пять сантиметров ниже его ростом, и ее глаза находились почти на одном уровне его глаз. Лицевые мускулы вокруг ее глаз дрогнули. Удивленно? Или презрительно, чего он, Клейн, несомненно, заслуживает, как никто другой?
— А я думала, вы бросили, — сказала она.
— Я и бросил, — сказал Клейн. — Но теперь, когда я точно знаю, что я жопа, мне стоит начать снова.
Говоря это, он следил за тем, как Девлин медленно расстегнула две верхние кнопки на своей блузке; ее взгляд опустился к его губам.
— Тогда начинайте, — разрешила она.
Клейн с трудом сдержался, чтобы не облизнуться. Вместо этого он тоже уставился на губы девушки: они, так же как и ее щеки, полыхали от прилива крови. Где-то внизу, под пропитавшейся потом джинсовой тюремной дерюгой, вырываясь из-под контроля, взыграло естество Рея. Ницшеанская философия выживания Клейна более двенадцати месяцев помогла ему воздержаться от того, чтобы начать подбивать под Девлин клинья, — он не позволял себе даже задумываться над формой и цветом ее сосков, густотой волос на лобке и над несомненной прелестью щелочки между ягодицами. Вместо этого он искал успокоения над старыми номерами „Хастлера“, которые иногда принимал в своей подземной части клинике в качестве платы за лечение. Более того, если Девлин и давала ему как-то понять, что находит его привлекательным, он даже не смел замечать этого. Но теперь он без пяти минут на воле: теперь можно курить, мечтать и быть такой большой жопой, какой только он пожелает. Мужское достоинство Клейна полностью поддерживало мнение своего хозяина, требуя немедленных действий. Ведь Клейн достаточно свободен и для того, чтобы стащить с себя эти чертовы портки и дать Девлин попробовать на вкус то, чего она так недвусмысленно хотела.
Но вместо этого Клейн стоял истуканом и таращился на припухшие губы Девлин.
Девлин запустила руку в волосы на его затылке. Клейн почувствовал, как, сжав пальцы в кулак, она притянула его голову к себе; затем приоткрыла рот и поцеловала его.
Клейн закрыл глаза, явственно ощущая, как вся его нервная система разливается целым морем расплава меди. Его руки, большие и неуклюжие, повисли вдоль тела; внутри, казалось, тоже все обмякло и опустилось. Чувствуя, как весь он растворяется и исчезает, он слился с женщиной в единое целое. Даже член его, прижатый к животу Девлин, перестал быть отдельной частью тела, поглощенный морем ощущений. И совсем уж непонятно, его ли язык находился во рту женщины или наоборот. Из его груди вырвался стон, подозрительно похожий на всхлип. Только позже Рей осознал, что это был самый приятный момент в его жизни, момент полного и абсолютного блаженства. Сейчас же он был не в состоянии соображать.