Буратино
Шрифт:
– - Лихо ты его, малёк. Правильно. Одолели совсем. В божью церковь не зайти. Ноют, просют, за одежду хватают. А батюшка их трогать не велит, прикармливает.
Почему прикармливает - понятно. Больше нищих - церкви честь больше. Вообще-то, должно быть наоборот. Но причина со следствием часто меняются местами. И сеть информаторов. Для всякого руководителя, хоть светского, хоть духовного - вещь совершенно необходимое. Бог-то конечно, по любому поводу просветит. Но не по каждому.
– - Ладно, малёк, показывай товар.
Тут я, конечно, должен начать "писать кипятком" от такой огромной чести: "сам самыч" со
– - Извини, добрый человек. Торга не будет. Сам видишь - тут еще поминки не окончены, да я и цен смоленских не знаю. Вот денька через три...
– - Ну, как скажешь. Николай говорил, что его товар у тебя. Отдай. У меня крепче-то будет. У меня по двору всякая дрянь да рвань не болтается.
– - Что Николай говорил - у него и спрашивай. У меня мой товар.
На Николая смотреть жалко, глаз не поднимает, то краснеет, то бледнеет. Что ж он такого дядюшке пересказывал?
– - Так, племянничек. Кто говорил: в три дня продам и долг отдам? Кто клялся-божился что вот-вот, все полностью? Пошли запись делать. Будешь ты теперь закупом. Пока не вернёшь все.
– - Постой, добрый человек. Ты ему три дня отсрочки обещал? Сегодня первый? А откуда, где он возьмёт... Или ты от своего слова купеческого отказываешься?
Дядя загрузился. Можно просто на меня рявкнуть. Типа: не твоё собачье дело. Но народ вокруг... Потом доказывай-рассказывай. То ли ты украл, то ли у тебя, то ли просто мимо проходил... А качнулось слово купеческое - ни отсрочки, ни рассрочки...
– - Я своему слову хозяин. Менять не буду. Ежели к третьему закату не вернёт - пойдёт в закупы. А пока, Николай, твоё барахло, что у меня на подворье, я приберу. Все.
Встал и ушёл. Даже к старикам в дом не заглянул. Озлился. Николай за ним, да я его за рукав и обратно за стол.
– - Николай, кончай трястись - давай дело делать. Возьмёшь у меня образцы чего есть, пойдёшь на торг, прикинешь кому и как отдать.
Пошли, посмотрели, перебрали. Сначала думали - немного будет. А у нас ведь и со Сновянки, и с людоловского хутора, даже с Киева кое-какие тряпки. Вроде всего три недели прошло, а сколько всего случилось. Многовато набралось, решили телегу снарядить. Опаньки, а наша-то упряжь в конюшне была. То-то что и была. "Попятили". Люди добрые, поминальщики. Причём дедова вся на месте, а нашей нет. Пришлось Николаю с Ивашкой пешком на торг топать, гружёными.
Мне на этих поминках... как бы убраться с глаз долой. А то все спрашивают, вопросы задают. Тот же главный: "Чьих ты?". Ну и кучу разных... тоже неудобных. Убрался в наш сруб. А там Марьяша. Сначала пускать не хотела - заперлась она. От страха всего. Потом уговорил, открыла дверь. И сразу на шею: "Ванечка, миленький. Не бросай меня. Страшно мне. Боюсь я. Местные-то все тати с душегубами, мучители с насильниками". Когда такая здоровая баба пытается к мальчонке за пазуху спрятаться... Как маленькая девочка. Как её... Степко-то... Просто крапивой, розгами и шишкой... перевоспитал. А ты себя, Ванька, вспомни. Как тебя самого Саввушка в три дня одним дрючком... вежеству научил. До полностью "шёлкового" состояния.
Делать нечего. Хотел было вздремнуть. Тихо, хорошо. Со двора шум так... вдалеке. Лучи солнечные в щели пробиваются, в них пылинки играют. Марьяша к плечу привалилась. Ага. Спокойно она лежать не может. Ей нужно постоянное подтверждение, что её не бросили, что она хоть как-то господину нужна. А вот в штаны она залезать еще не умеет. Ну и не надо - я и сам могу. И сесть могу повыше. И достать. И объяснить. Как именно мне нравится. А платочек мы с тебя снимем. Не дёргайся головушка стриженная. Вот так возьмём тебя аккуратно за ушки. Расскажем спокойно что именно должен язычок делать. Зададим темп и амплитуду. И будем постепенно менять. По настроению. Вот и хорошо. Очень даже хорошо. И проглатывает выразительно. Умница-искусница. Но баню завтра - крайний срок. Всем надо отмыться. И мне - первому.
К вечеру вернулись наши "коробейники". Усталые, но довольные. Оба в хомутах на шеях. Два здоровых мужика в конских хомутах - посмеялись вдоволь. Ремни разные для упряжи притащили. И все даром. В смысле - серебром платить не пришлось. Чагу отдали, упряжь взяли. И еще осталось. Отгрузка-расчёт - завтра. Николаю на торгу на слово поверили. У нас два целых мешка чаги было. Я сперва как-то пренебрежительно... Ну трутовик и трутовик. А народ эту штуку метёт. Особенно, бабы беременные. Оказывается, снимает отёки. Кстати, при запое - аналогично. И - вместо чая. Нету чая на Руси. Вот и заваривают чагу. Я сперва кривился, потом вспомнил - такой чаек одно из лучших профилактических средств против рака. В моей ситуации, конечно, такие проблемы - маразм полный. Тут через день не известно - быть живу или уже нет. Где я, а где... все это. Но вдруг выживу. Как-то смешно будет - от всего убежал, тут только и развернуться и вдруг раз - сар-р-ркома. Как красиво это слово вымурлыкивал Бегемот в "Мастере и Маргарите"... Так что - пьём отвар чаги. Благо, она везде, где берёза есть.
А вот что с камкой делать - непонятно. Николай смотрит как больная собака: "помоги, хозяин". Вещь-то дорогая. Красивая. Но - специфическая. На скатерти, покрывала. На платья - только верхнее, парадное. И весьма не всем. А в Смоленске сейчас отнюдь не сезон великосветских раутов. Владетельные по вотчинам по-разъехались. А еще - кто куда. Часть с Ростиком и его сыном Рюриком в Киеве, там же и Великая Княгиня, другие - со Святославом Ростиславичем в Новгороде. Даже Романа нынче в городе нет - уехал в пригородную. Говорить - не с кем. Подождать бы до осени, "вятшие" съедутся, жены начнут друг перед другом обновками хвастать, застолья пойдут. С Низу воины вернуться... Ждать нельзя - только два дня полных осталось.
– - Николаша, а в Князевом Городище кто есть?
– - Есть. Давид и младший.
– - Женщины есть? Ты ж не мечами торгуешь, а тканью дорогой.
– - Ну... княжны. Только они-то платить...
– - И не надо. Ты найди человечка, из старшей дворни. Чтоб провёл в терем. Ну или куда там. А уж там бабы да девки молодого княжича порастрясут. Давай.
По утру запрягли конька дедовой упряжью. Старенькая, рваненькая. Ну, путь не дальний, авось. Мужики поехали товар развозить. Вчера проданный по образцам. Интересно получается: чужие люди Николаю на слово верят, деньги вперёд под образцы платят. А родной дядя движимое имущество сразу под арест в обеспечение возможной неплатёжеспособности. "Нет пророка в своём отечестве". А в своём семействе - тем более.