Буревестник
Шрифт:
У Маргариты на глаза навернулись слезы. Этим летом в Сомюре без нее будет спокойнее. Когда ей подавали кусок свинины, высившийся, подобно скале, в море горошка, она с тоской вспоминала о фаршированных сардинах и цыпленке с фенхелем, которые готовила ее мать. Судя по всему, англичане любили вареную пищу, и к этому ей тоже нужно было привыкать.
Источником утешения для нее служил лорд Уильям – чуть ли не единственный человек, с которым она общалась с момента отъезда из дома. Они разговаривали по-английски, дабы она могла совершенствоваться в этом языке, хотя нередко переходили на французский, когда ему нужно было объяснить ей смысл какого-нибудь слова или выражения. Правда, он чаще отсутствовал, чем находился при ней, и каждый раз привозил ей очередные новости относительно грядущей свадьбы.
Пока великие мира сего занимались подготовкой к ее второй свадьбе, в жизни Маргариты наступило странное затишье. Во время своего первого приезда в Фолкстон она надеялась, что Генрих выйдет к ней. Воображение рисовало ей привлекательного молодого короля, который в течение нескольких дней, пренебрегая сном, ехал верхом из Лондона только для того, чтобы заключить ее в объятия. Но шли дни и недели, а он не подавал никаких признаков своего существования. Компанию ей составляли лишь лорд Саффолк и его друг граф Сомерсет, согнувшийся под бременем прожитых лет, который при этом кланялся так низко, что она опасалась, как бы он не остался навсегда в этом положении. Когда она вспомнила об этом, ее губы тронула улыбка. Дерри Брюер называл Сомерсета старым горбуном, и она находила это прозвище забавным. Ей нравился Дерри. Он был обаятелен, учтив и каждый раз совал ей незаметно от Уильяма пакетик со сластями. С одной стороны, ее возмущало, что к ней относятся, как к ребенку, но с другой – ей нравились горьковатые лимонные леденцы.
Минуло Рождество, оставив после себя груду странных, довольно безвкусных подарков, поступивших от сотни незнакомых ей аристократов, воспользовавшихся возможностью представиться ей. Вместе с Уильямом, выступавшим в роли ее супруга и сопровождающего, Маргарита ездила на бал, запечатлевшийся в ее памяти вихрем, в который закружились танцы и терпкий яблочный сидр. Она надеялась увидеть там своего мужа, поскольку не раз слышала истории о том, как на балу неожиданно появляется король, после чего все его участники лишаются дара речи. Но Генрих не появился и там. Она уже начала сомневаться в том, что он вообще когда-нибудь появится.
Маргарита подняла голову, услышав хруст гравия под колесами кареты на дорожке по другую сторону дома. Уильям в тот день отсутствовал, и Маргарита с тревогой подумала, что это какая-нибудь английская леди приехала проверить, чем она занимается, или снискать ее расположение на будущее. Во время встреч с женами графов и баронов она сидела в напряженной позе, откусывая маленькие кусочки пирога, смоченного в приправленном пряностями вине и с трудом подбирая слова для ответов на их вопросы. Хуже всех была герцогиня Сесилия Йорк, настолько высокая и самоуверенная женщина, что в ее присутствии она ощущала себя маленькой девочкой. Английский Маргариты был еще далек от совершенства, а герцогиня говорила по-французски, и вечера в ее обществе были для девушки тяжелейшим испытанием. Ей приходилось гораздо больше молчать, нежели говорить.
– Я опять заболею, – бормотала Маргарита вполголоса при мысли об очередной такой встрече. – У меня будет… недомогание.
И действительно, некоторое время после приезда сюда она чувствовала себя больной. Непривычная тяжелая пища, а возможно, и другой воздух вызывали у нее приступы тошноты, и в течение первых двух недель врачи запрещали ей надолго вставать с постели. Тогда она думала, что умрет от скуки, но, странным образом, эти спокойные дни остались в ее памяти счастливым, уже полузабытым воспоминанием.
Она смутно осознавала, что королева должна поддерживать своего мужа, угождая его сторонникам, но общение с Сесилией Йорк было для нее настоящей пыткой. Маргарита с содроганием вспомнила исходивший от герцогини неприятный запах.
Она услышала, как кто-то вдалеке зовет ее по имени. Господи, они опять разыскивают ее! В окнах дома замельтешили слуги, и она трусцой побежала дальше по дорожке, чтобы они не заметили ее. Во время их последней встречи Уильям сказал, что свадьба должна состояться через несколько дней. Придя к ней тогда, он был как никогда весел. Лицо его раскраснелось, грива пепельных с проседью волос рассыпалась по плечам. После его возвращения она отправится в Титчфилдское аббатство, расположенное менее чем в десяти милях. Там наконец ее будет ожидать Генрих. Ей очень хотелось представить лицо молодого короля, когда она воображала сцену их встречи. Мысленно она выходила за него замуж тысячу раз, всегда ясно видя каждую деталь, кроме этой.
– Маргарита! – вновь донеслось до ее слуха.
Ее вдруг охватило волнение. Сердце гулко забилось в груди. Она подобрала юбки и побежала назад к дому.
У дверей, ведущих в замерзший сад, устланный белой от снега травой, стояла ее сестра Иоланда, всматриваясь в даль. Увидев Маргариту, она просияла и побежала ей навстречу. Они обнялись. Иоланда прыгала от восторга, тараторя по-французски:
– Какая радость снова видеть тебя! Ты подросла, честное слово, и щеки у тебя стали румяными. Похоже, жизнь в Англии тебе только на пользу.
Поняв, что этому потоку слов не будет конца, Маргарита приложила ладонь к губам сестры, и они обе рассмеялись.
– Как тебе здесь, Иоланда? Я тоже очень рада тебя видеть! Как ты оказалась здесь? Ты должна все подробно рассказать мне.
– Ну, разумеется, я приехала на твою свадьбу, Маргарита! Я боялась, мы опоздаем. Твой лорд Уильям прислал мне в Сомюр самое роскошное приглашение. Отец, конечно, возражал, но ему было не до этого: он как раз собирался в очередную поездку. Наша дорогая матушка заявила, что семья должна быть представлена на свадьбе, и настояла на своем, благослови ее господь. Твой английский друг прислал за мной корабль, словно это карета. О! И я не одна! Со мной Фредерик. Он отращивает нелепые бакенбарды. Ты должна сказать ему, что они выглядят ужасно. Эти бакенбарды царапают мне лицо, и я не хочу, чтобы он их носил.
Маргарита вдруг осознала абсурдность ситуации. Она вышла замуж на несколько месяцев раньше сестры, но еще не видела своего мужа. Она испытующе посмотрела на Иоланду.
– Ты сама выглядишь… цветущей, сестра. Ждешь ребенка?
Иоланда густо покраснела.
– Надеюсь! Мы старались, Маргарита. Это так замечательно! Первый раз было немного неприятно, но, наверное, не больнее, чем укус пчелы. А потом…
– Иоланда! – с негодованием воскликнула Маргарита, покраснев не меньше сестры. – Я не желаю это слышать!
Она замолчала и, немного подумав, поняла, что желает, и даже очень.
– Ну ладно. Думаю, пока Фредерик начнет искать тебя, у нас есть немного времени. Расскажи мне все – я же должна знать, чего ожидать. Что это имеешь в виду под «немного неприятно»?
Смущенно хихикнув, Иоланда взяла сестру под руку и повела по дорожке подальше от дома.
Все было по-другому, и в то же время точно так же. Когда Маргарита садилась в карету в том же самом подвенечном платье, в котором она была в Туре, у нее возникло ощущение дежавю. Но сегодня хотя бы было прохладно – настоящее благословение, если учесть, насколько массивным было ее облачение.