Буревестник
Шрифт:
Боковым зрением Томас заметил две надвигавшиеся на него фигуры в отливавших серебром доспехах, с копьями в руках. Расставив ноги и обретя тем самым устойчивое равновесие, он хладнокровно расстрелял их одного за другим. Упали еще несколько рыцарей, в то время как Хайбери отдавал громогласные приказы своим немногим оставшимся в живых воинам. Один француз поскакал галопом в направлении Хайбери, потрясая огромной булавой и намереваясь обрушить ее на незащищенную голову. Томас попал в него, почти не целясь. Стрела вошла прямо под поднятую руку рыцаря, и булава вывалилась из мгновенно обессилевших пальцев. Хайбери с ликующим видом нанес ему сокрушительный
С высоты седла Хайбери видел одинокую фигуру, стоявшую среди зеленой травы перед несколькими торчавшими из земли стрелами. Хотя на расстоянии он выглядел маленьким, у Хайбери на мгновение возникло ощущение, будто он сам оказался один на один с этим зловещим лучником. У него судорожно дернулся кадык. Всего один человек причинил противнику такие потери. Но вдруг Хайбери увидел, что на Томаса надвигается грозная шеренга рыцарей. Они ненавидели английских лучников лютой ненавистью. Они не могли смириться с тем, что простые люди владеют столь мощным оружием и бесчестно применяют его на полях сражений. Они прекрасно помнили о том, что это оружие косило их, словно траву, во многих битвах. Они даже на время оставили в покое людей Хайбери, чтобы сначала покончить с ненавистным лучником.
Резко дернув поводья, Хайбери повернул лошадь и неожиданно ощутил боль от ран и ушибов, которую до этого не замечал. Выше по склону холма начинались деревья. Он пришпорил лошадь с такой силой, что у той на боках выступила кровь.
– Назад, ребята! – крикнул он. – Отступайте к лесу!
Он поскакал вверх, оборачиваясь на ходу, чтобы контролировать ситуацию. Его люди, задыхаясь, старались не отставать от него. Они слишком устали, и это удавалось им с большим трудом. Вокруг были французы, многократно превосходившие их численностью. Булавы оставляли большие вмятины на их доспехах, ломая кости. Из трещин, появлявшихся после ударов топоров, сочилась кровь, окропляя крупы лошадей, над которыми поднимался пар.
Томас потянулся за стрелой, и его пальцы схватили пустоту. Подняв голову, он увидел, что к нему несутся два рыцаря. Их копья были нацелены ему в грудь. Его охватила ярость, он вскинул голову, стараясь подавить страх, который нагнетал приближающийся грохот доспехов и стук копыт.
В лучах солнца, словно запылавшего еще ярче, Томас различал каждую деталь фигур всадников, несших ему гибель. Он подумал, не попытаться ли ему напугать переднюю лошадь и обратить ее вспять, бросив в нее лук. Его рука отказывалась отпускать оружие. Ему было ясно, что побеги он или останься на месте, исход будет одним и тем же.
Рован стоял в одиночестве среди дубов, наблюдая за картиной, разворачивавшейся перед ним ниже по склону холма. Остальные ушли дальше, но он задержался здесь, наблюдая сквозь листву деревьев за сражением. Он заметил в глазах отца холодную решимость, готовность покориться судьбе и не мог уйти, оставив его. Сердце Рована преисполнилось яростной гордости, когда на его глазах отец уложил полдюжины рыцарей. Но это чувство сменилось страхом, когда он увидел, что французы заметили одинокого лучника и направляются в его сторону. Затаив дыхание, он смотрел, как отец выпустил последние стрелы, спасая Хайбери.
– Беги же, отец, беги! – прошептал он.
Но Томас оставался на месте, тогда как рыцари приближались к нему с копьями на изготовку.
Рован поднял правый кулак на уровень горизонта и три раза повернул его, отмерив длину уклона вниз. Он потряс головой, пытаясь вспомнить, как следует целиться при стрельбе вниз, и в отчаянии опустил лук. Каждый из лучников, прежде чем скрыться за вершиной холма, оставил ему по одной стреле, и теперь у него имелась целая дюжина. Снизу до его слуха доносились звуки ударов и крики.
Дистанция составляла больше четырехсот шагов, кое-где немногим меньше пятисот. На такие расстояния Рован прежде никогда не стрелял. Дул легкий бриз, и он сделал поправку на него, чувствуя, как гусиные перья стрелы щекочут ему щеку. Он отклонился назад, добавив две ширины кулака к углу прицеливания.
Он едва не выпустил стрелу в небо, услышав раздавшийся рядом звук шагов. Ослабив натяжение тетивы, Рован повернулся. Все внутри у него сжалось при мысли, что к нему приближаются вооруженные копьями французы. У него отлегло от сердца, когда он увидел своих лучников. Те, заметив в его глазах страх, рассмеялись. Первый из подошедших хлопнул Рована по плечу и бросил взгляд вниз по склону холма.
– У нас на всех пара дюжин стрел. У старика Берта всего одна.
Благодарить их за то, что они опять рискуют своей жизнью, вместо того чтобы бежать, было некогда. Рован поднял лук. Его руки вновь обрели твердость.
– Четыреста пятьдесят ярдов или около того. Три кулака длины уклона вниз.
Он выпустил первую стрелу, зная, что она пройдет мимо цели. Его товарищи наблюдали за сражением глазами опытных воинов.
В течение нескольких месяцев Томас вдалбливал лучникам Хайбери науку треугольников и нисходящих выстрелов. Он сам позаимствовал эти знания у армейского инструктора, интересовавшегося математикой. На вечерних бивуаках Томас чертил кривые линии и углы с греческими буквами. Лучники Хайбери вежливо слушали, но лишь немногие из них принимали его поучения к сведению. Все это были зрелые люди, прошедшие тщательный отбор. Они упражнялись в стрельбе ежедневно, даже по воскресеньям, на протяжении двух, а то и трех десятилетий. Их навыки сформировались еще в юности, когда они научились попадать в быстро летящую птицу. Рован выпустил вторую стрелу, и спустя долю секунду десять или двенадцать стрел полетели вслед за ней.
Ровану приходилось мгновенно делать поправки. Вторая стрела не достигла цели, но следующие четыре прошли близко к его мысленной траектории. Лучники Хайбери выпустили свою вторую дюжину, и Рован выдергивал из колчана одну стрелу за другой, чувствуя, что его прицел становится все более точным. На ровной поверхности у него не было бы возможности достать людей, наседавших на его отца. Находясь на склоне холма, он вполне мог поразить их сверху. Выпустив последнюю стрелу, Рован посмотрел ей вслед с выражением беспомощности на лице.
– А теперь беги, черт бы тебя подрал, – прошептал он.
Услышав свист стрел, Томас инстинктивно поднял голову и увидел их на фоне неба в виде темной полосы.
Первые две с глухим звуком вонзились в землю по самое оперение перед наступавшими на него рыцарями. Следующие были выпущены более прицельно. Одна попала в плечо рыцарю, другая в круп лошади. Спустя несколько секунд прилетели еще три стрелы. Одна ударилась в седельный рожок и отскочила в сторону, две другие вновь поразили лошадь, проникнув тяжелыми стальными наконечниками глубоко в ее плоть. Несчастное животное жалобно заржало, зашаталось и попятилось назад. Томас увидел, как из раны на груди, из разорванных легких, поднимается красноватый пар.