Бурный рай
Шрифт:
Как не желала знать, куда он уехал, – впрочем, это ей все равно никто не сказал бы. Во всяком случае, сейчас.
На четвертый день после его отъезда она заставила себя встретиться с друзьями, и за ленчем ей предложили поработать исследователем у известного психиатра.
Блэр согласилась, заранее предупредив, что это будет временная работа. Она сходила с ума от безделья, забот о доме и вечного одиночества. У нее было слишком много свободного времени, которое она проводила в тяжелых раздумьях о Крэге и обо всем, что твердо решила выбросить из своей жизни.
Но время по-прежнему тянулось медленно. Исследовательский проект оказался скучным: ежедневно приходилось проводить опыты с лабораторными крысами. Она никогда не любила такую работу; в свое время ей уже приходилось изучать поведение мелких грызунов, шимпанзе, макак-резусов и прочих представителей животного мира.
Блэр не терпелось поскорее вернуться в бригаду помощи голодающим. Именно там она когда-то нашла утешение: там в ней нуждались, и жизнь ее состояла из работы, которая приносила радость и удовлетворение. Но она обещала отцу остаться на три месяца в Вашингтоне и не могла его обмануть.
Машина Крэга исчезла из отцовского гаража в тот же день, когда Блэр пригнала ее домой.
Все было сработано тихо и четко. Она знала, что так и уедет. Отец и Меррил, который иногда у них обедал, хранили молчание. Порой Блэр задавалась вопросом: хочет ли она, чтобы Крэг опять неожиданно появился в ее жизни, и признавалась: да, хочет. Это была ее сокровенная мечта, иногда ей отчаянно хотелось передать ему письмо. Она сочинила текст и тысячи раз повторяла его в мыслях: «Я не могу выйти за тебя замуж, не могу ждать тебя, но, Боже правый, я готова все отдать и все стерпеть, лишь бы снова тебя увидеть, лишь бы знать, что ты где-то рядом!»
Нет, все же она поступила правильно, порвав с ним раз и навсегда. Крэг все не появлялся, а Меррил не заикался о своем драгоценном сотруднике.
Эндрю Хантингтон тоже не упоминал о нем.
Наконец пришло время возвращаться в бригаду помощи голодающим. Как-то в конце июня Эндрю Хантингтон приехал с работы со смешанным чувством грусти и облегчения. Он всегда сильно скучал, когда дочери не было рядом, но удерживать ее не мог и не хотел. Ее красивое нежное лицо с каждым днем становилось все бледнее, и хотя она старалась быть веселой и жизнерадостной, он догадывался, что на самом деле ей плохо и одиноко.
Догадывался, но не мог ничем помочь. Это было не в его власти. Помочь ей мог только Крэг, да и то когда придет время. Хантингтон не знал, какая кошка между ними пробежала, но верил, что Крэг искренне любит его дочь и хочет все наладить. А Эндрю Хантингтон, хотя и был неисправимым оптимистом, давно усвоил: ложные обещания причиняют гораздо больше страданий, чем молчание и правда.
Он не мог обещать дочери, что Крэг вернется.
Зато мог дать ей добро на поездку в Центральную Америку. Облегчение и радость, вспыхнувшие в унылом взгляде Блэр, сгладили боль предстоящей разлуки.
В конце концов, она взрослая женщина и должна жить своей жизнью. Он не может постоянно ее опекать.
– Я договорюсь, чтобы ты могла улететь примерно через неделю, идет? – спросил он, заставив себя весело улыбнуться.
– Прекрасно, – сказала Блэр. – Спасибо, папа.
В тот вечер они вместе ужинали, потом танцевали, а затем играли в шахматы до двух часов ночи, и Хантингтон думал, что они будут счастливы даже вдали друг от друга, потому что любовь не зависит от расстояния, разделяющего любящих. Любовь – это состояние души, над которым не властно пространство, а он самый счастливый и гордый отец на всем белом свете.
На другое утро Блэр заявила сотрудникам о своем уходе, после чего взялась за обычные дела. Она уже начинала любить своих крыс, ведь они были такими же несчастными существами, как и она. Ее сердце томилось в клетке. Но время и расстояние – лучшие лекари души, сказала она себе.
И тут ее срочно позвали к телефону.
Сердце ее ухнуло куда-то вниз. Она почувствовала обморочную слабость, перед глазами поплыли темные круги. Тело стало вялым и непослушным.
Крэг! С ним случилась беда, и кто-то решил поставить ее об этом в известность.
Она еле заставила себя поднести трубку к уху и несколько раз судорожно глотнула, прежде чем прохрипеть обычное «алло».
– Кейт! – Блэр испытала невероятное облегчение.
– Я здесь, Блэр, в Вашингтоне! Ты мне нужна! У нас всего несколько часов. Брэд скоро улетает. Ты не могла бы приехать прямо сейчас? Я хочу, чтобы это была именно ты, Блэр. Я, наверное, сойду с ума, когда все это закончится. А может, вернемся вместе, а? Что скажешь? Ну пожалуйста, Блэр…
– Кейт! – Блэр наконец удалось справиться с радостью, растерянностью и удивлением. – Я приеду и помогу во всем, о чем ты только попросишь, только успокойся и говори по порядку. Какой Брэд и куда улетает? И что вообще происходит?
Она слышала, как Кейт глубоко вздохнула, пытаясь овладеть собой.
– Брэд – ну ты же знаешь его, Блэр! Он был с нами, когда ты пропала. Брэд Ширер. Ох, Блэр, прости, я не спросила, как у тебя дела. Но надеюсь, что все в порядке.
– Все хорошо, Кейт, – заверила Блэр, и сердце слегка защемило, – продолжай.
– Я выхожу за него замуж. О Господи, ты даже не представляешь, как я счастлива! Но ты должна быть моей свидетельницей. Свадьба через два часа. У нас так мало времени!
«Чему тут удивляться?» – подумала Блэр. Она знала Кейт не первый год. Если ее подруга влюблялась, то это было стремительно, как ураган.
– Кейт, – осторожно спросила она, – а ты знаешь, чем занимается Брэд, где он работает?
– Ну конечно, знаю! – воскликнула Кейт с укором. – Сегодня я выхожу за него замуж! К чему этот вопрос, Блэр?
– Я… – Блэр заколебалась. Она не имела права заражать своими страхами подругу, не имела права омрачать ее безмятежное счастье. – Прости, просто я за тебя волнуюсь.
Кейт сочувственно замолчала. Она поняла: Блэр думает о Рэе. А может, и не о нем. Вполне вероятно, что теперь она боится за Крэга.