Буря мечей. Пир стервятников
Шрифт:
— Зато я к вашим услугам, — вмешался Могучий Вепрь. — Вот возьмем Риверран, и я сразу заскучаю без драки. Не то чтобы я считал Берика Дондарриона достойным противником — я ведь помню его по турнирам. Пригожий паренек в нарядном плаще, совсем зеленый и хлипкий.
— Тогда он еще не умер, — заметил молодой сир Арвуд Фрей. — В народе говорят, что после смерти он сильно переменился. Убить его можно, но он недолго останется мертвым. Извольте сражаться с таким человеком. А тут еще Пес, который убил двадцать мужчин в Солеварнях.
— Двадцать
— В Солеварнях тоже есть рыцарь, — не уступал сир Арвуд. — Он укрылся у себя в замке, пока Клиган со своей бешеной сворой громил его город. Вы не видели, что Пес там сотворил, сир, а я видел. Когда весть достигла Близнецов, я вместе с Харисом Хэем и его братом Доннелом взял полусотню стрелков и латников и поехал туда. Мы полагали, что это дело рук лорда Берика, и надеялись напасть на его след. Из всех Солеварен уцелел один замок, а старый сир Квинси так перепугался, что не открыл нам ворота и вел разговор с крепостной стены. Город обратился в груды костей и пепла. Пес поджигал дома, убивал людей и, смеясь, скакал дальше. А женщины… вы не поверите, что он с ними делал. Не хочу говорить о таких вещах за столом. Меня затошнило от этого зрелища.
— Я плакала, услышав об этом, — сказала леди Амарея.
— Отчего вы думаете, что все это совершил Пес? — спросил Джейме. — Я бы скорее предположил, что это работа Григора, а не Сандора. Сандор жесток, не спорю, но чудовище в доме Клиганов было только одно — его брат.
— Его видели, — ответил сир Арвуд. — Этот песий шлем с другим не спутаешь и не скоро забудешь, а там остались живые свидетели. Девочка, которую он изнасиловал, несколько мальчуганов, успевших спрятаться, женщина, придавленная обгоревшей балкой, рыбаки, видевшие бойню из своих лодок…
— Не называйте это бойней, — тихо сказала леди Марийя, — честные мясники могут на вас обидеться. Солеварни посетил зверь, выходец из ада, принявший человеческий облик.
Звери теперь в силе — пришел их час, думал Джейме. Час волков, львов, злобных псов и ворон-стервятников.
— Да, злое дело, — молвил Вепрь, подливая себе вина. — Леди Марийя, леди Амарея, меня тронуло ваше горе. Даю вам слово: как только падет Риверран, я вернусь сюда, выслежу Пса и убью его. Собаки меня не страшат.
Этого ты устрашишься, подумал Джейме. Оба они могучи, но Сандор Клиган намного проворнее и дерется с яростью, которая Лайлу Кракехоллу даже не снилась.
Леди Амарея, однако, пришла в восхищение.
— Вы истинный рыцарь, сир Лайл, и не способны покинуть даму в беде.
Спасибо, что хоть девицей не называет себя. Джейме потянулся к своему кубку и опрокинул его. По льняной скатерти расплылось красное пятно. Все сделали вид, будто ничего не заметили. Приняв эту простую учтивость за жалость к калеке, Джейме встал.
— Прошу
— Вы хотите оставить нас? — ахнула леди Амарея. — Будет еще оленина и каплуны, начиненные грибами и луком.
— Не сомневаюсь, что это отменно вкусно, но я не в силах больше проглотить ни куска. Мне нужно повидаться с кузеном. — Джейме поклонился и вышел.
Во дворе тоже ужинали. Воробьи грели руки у костров и поджаривали на огне колбасы. Их было около сотни — лишние рты. Сколько колбас уже скормил им кузен и как он намерен кормить их далее? К зиме, если урожай не поспеет, им придется есть крыс — а в такую позднюю осень на урожай надежда плохая.
Септу Джейме нашел во внутреннем дворе замка — семистенное, наполовину бревенчатое строение без окон, с резной дверью и черепичной крышей. Трое воробьев, сидевших на крыльце, встали, когда он подошел.
— Вы куда, милорд? — спросил один, самый маленький, но с самой большой бородой.
— В септу.
— Там молится его милость.
— Его милость — мой кузен.
— Тем более, милорд, — сказал другой, огромный и лысый, с нарисованной над глазом семиконечной звездой. — Ведь вы же не хотите потревожить своего кузена во время молитвы.
— Лорд Лансель просит Отца Всевышнего указать ему путь, — добавил третий, безбородый. Джейме принял его за мальчика, но по голосу понял, что это женщина, одетая в бесформенные лохмотья и заржавленную кольчугу. — Он молится о душе верховного септона и о душах других усопших.
— До завтра усопшие не восстанут, — сказал Джейме, — а времени у Отца Всевышнего больше, чем у меня. Известно вам, кто я?
— Лорд, — ответил верзила со звездой.
— Калека, — сказал маленький бородач.
— Цареубийца, — сказала женщина, — но мы тут не короли, а Честные Бедняки, и без позволения его милости вы не войдете. — Она подняла дубинку с шипами, а маленький занес топор.
Тут дверь позади них отворилась, и Лансель промолвил:
— Пусть мой кузен войдет с миром, друзья. Я его жду.
Воробьи расступились. Лансель, казалось, похудел еще больше. Босой, в простом хитоне из некрашеной шерсти, он походил скорее на нищего, чем на лорда. Макушку он выбрил начисто, зато на лице появилась поросль. Назвать ее пушком значило бы оскорбить персик. Она странно сочеталась с белыми волосами Ланселя.
— Ты лишился рассудка, кузен? — осведомился Джейме, когда они прошли в септу и остались вдвоем.
— Скажем лучше, что я обрел веру.
— Где твой отец?
— Уехал. Мы поссорились. — Лансель стал на колени перед алтарем другого Отца. — Помолишься со мной, Джейме?
— Если я помолюсь как следует, Отец даст мне новую руку?
— Нет. Но Воин даст тебе мужество, Кузнец — силу, а Старица — мудрость.
— Мне рука нужна. — Темное дерево семи изваяний блестело при свечах, в воздухе слабо пахло благовониями. — Ты и спишь здесь?