Буря Жнеца
Шрифт:
Воняет почти так, как от морской пехоты. Кто завел такую моду? Пальцы, петушки, уши и прочее?
Хеллиан вдруг охватило чувство вины. «Это была я!» Она пошатнулась, поглядела на длинный стол, что служил всем гостям таверны. Стол тянулся вдоль всей дальней стены. На нем груды эдурских голов, покрытые полчищами мух и личинок. Слишком тяжелые для пояса – у Навроде штаны сползли, вот умора! «Нет, стойте. Вроде бы мне плохо. Беда будет – нельзя так плохо обходиться с трупами врагов. Это просто… какое слово? Эскалация!»
Солдаты поворачивались и застывали. Скрипач прекратил хлопать
– Худов член, Хеллиан, – пробормотал он, – что случилось с жителями деревни? Как будто я сам не смогу догадаться, – добавил он, глядя на отрезанные головы. – Они убежали.
Урб подошел к нему. – Все они, как мы поняли, Должники. Пятое, шестое поколение. Работали за так.
– За так? – спросил Геслер.
– Из-под палки, – объяснил Скрипач.
– Так они рабы?
– Во всем, кроме имени, – отвечал здоровяк, почесывая под бородой (оттуда выглянул почерневший палец на веревочке). – Под головами Эдур лежат головы летерийцев. Факторов, богачей в шелках. Мы убили их перед толпой Должников – видели бы вы улыбки! Они отрубили мертвым придуркам головы и принесли нам в дар. Ну, а Эдур мы с собой принесли. Потом они разграбили все, что можно было, и убежали.
Брови Геслера поднялись высоко. – Итак, вам удалось то, что не удалось нам. Придти в городок как клятые освободители.
Хеллиан фыркнула: – Работаем над этим уж-же недели. На летрицев плевать – они профес’анальные солдаты, их бить – все равно что дурцев. Нет, вот когда заходишь в село и убивашь всех чаликов…
– Кого?
– Начальников, – объяснил Урб. – Мы убиваем начальников, Геслер. И всех, у кого деньги водились, и адвокатов тоже.
– А это кто такие?
– Законники. О, и ростовщиков, и заимодавцев, процентщиков, мытарей. Убиваем их всех…
– Как и солдат, – добавила Хеллиан, кивая и кивая – похоже, причин остановиться у нее не было. Так, кивая, она продолжила: – Потом они завсегда так: грабеж, трах, тарарах и разбежались а мы спим в мягких кроватках едим и пьем в таверне и если хозяевы не сбежали мы им платим как надо честно…
– Вроде тех, что прячутся на кухне?
Хеллиан моргнула: – Прячутся? Ну… это… похож, мы разбуянились…
– Головы виноваты, – застенчиво пожал плечами Урб. – Думаю, Геслер, мы от рук отбились. Живем как звери в лесах и все такое…
– Как звери, – усиленно закивала Хеллиан. – В мягких кроватках и грабим и пьем и головы мы с собой не таскаем! Мы их в тавернах оставляем. В каждой деревне, так? Пусть знают, мы тут прошли. – Хеллиан пробрало невероятное головокружение. Она шлепнулась на сиденье и похлопала по столу в поисках фляги с элем – пришлось оторвать от ручки пальцы Балгрида, а тот сопротивлялся, идиот – думал, это его фляга или как? Она глотнула полным ртом и откинулась на спинку стула – но это оказалась табуретка, так что спинки не было вообще, и теперь она пялилась в потолок и барахталась в какой-то жиже, и жижа текла по спине и все смотрели на нее сверху. Она сверкнула глазами: фляга оставалась в руке! – Разлила? Разлила? Черт, я всё разлила?!
– Ни капельки, – восхищенно покачал головой Скрипач. Проклятая сержант Хеллиан, которая, по словам Урба, пересекла континент ни разу не просохнув – эта женщина с внешностью, стертой почти до полного исчезновения, с яркими и всегда мокрыми губами – эта Хеллиан преуспела там, где все прочие взводы потерпели полную неудачу. Урб – кремень, но им надо руководить; значит, все действительно сделала она. Пьяная жестокая морячка.
Отрезанные
Она обрезала поводки простых людей, всяких рабов, крепостных и должников, смотрела, как они пляшут от радости. Наша пьяная избавительница? Наша кровожадная богиня? Что думает простой народ, впервые увидев ее? Всеобщая молва о ужасной армии захватчиков. Солдаты и Эдур, умирающие в засадах. Хаос на дорогах. И тут появляется она с головами в мешках; ее солдаты выбивают каждую дверь в каждом поселке и вытаскивают тех, к кому никто не питает особой любви. Что потом? Как же! Деловитое укорачивание всех, кто камнем висел на шее бедняков. «Отдайте нам бар на пару ночей. Утром уберемся восвояси. Да, кстати: ежели кто из вас наткнется в лесу на Эдур, сообщите нам. Лады?»
Стоит ли удивляться, что взводы Хеллиан и Урба шли в большом отрыве от остальных – так жаловалась капитан Сорт – и почти без боевых потерь? Вечно пьяная светлоглазая бабенка с типичными повадками и излишествами холеной молодой шлюшки как-то сумела найти поддержку местных. Дала солдатам возможность остаться в живых.
Скрипача качало от удивления, облегчения, почти что эйфории и усталости; все это было смешано с немалой дозой сексуального влечения к ловкой пьянчужке. Он плюхнулся за стол к Геслеру и Буяну (последний только что вошел, неся ржаной каравай, вскрытый бочонок пива и три щербатых оловянных кружки).
– Почти могу прочитать, – пробурчал он, вертя в руках одну из кружек, на которой была сделана надпись. – Похоже на старый эрлийский.
– Может, клеймо мастера? – предположил Геслер, отрывая кусок хлеба.
– Нет. Может, что – то вроде «Адвокат Года». Потом имя. Риззин Пурбл. Или Вурбл. Или Физзин.
– А это не название деревни? – продолжал Геслер. – Физзин Вурбл.
Буян хмыкнул и ткнул Скрипач локтем: – Хватит мечтать о ней, Скрип. В этой прорве добра не сыщешь. К тому же Урб на нее давно запал, а с таким бугаем лучше не связываться.
Скрипач вздохнул: – Да, ты прав во всем. Но я уже давно.
– Скоро нас ожидает награда.
Он искоса глянул на Буяна, потом на Геслера.
Тот скривил губы: – Разум потерял, Буян? Единственная награда, которая нам светит – вороньи перья из шляпы Худа. Мы их получим, когда будем проходить в его врата. Да, сюда мы дотащились. Побили всех. Но Эдур идут по следу, скоро их будет в пять, потом в десять раз больше. А мы выйдем на открытое пространство.
Буян легкомысленно взмахнул рукой: – Считаешь, Гес? Погляди на взвод Урба. И Хеллиан. На взводы Скрипа и нас. Если подумать, через что мы прошли… да нас почти не потрепало! Живых все еще больше, чем мертвых. Зачем думать, что у других дела пошли хуже? Мы почти в прежней силе, а вот об Эдур и летерийцах так не скажешь, верно?
– Их все еще гораздо больше, – заявил Геслер, разливая пиво по кружкам.
– Да какая разница? Через последнюю засаду мы проломились…
– Оставив такое месиво, что нас выследит и слепая землеройка.
– Ну, подумаешь, жульки рассыпались.
– У Поденки всю спину разворотило…
– Доспех защитил.
– И его больше нет…
– Вы двое хуже новобрачных. – Скрипач схватил кружку.
– Хорошо, – провозгласил Корик. – Разногласия невозможны. Твои причиндалы, Улыба, воняют хуже всего. Хуже пальцев, хуже ушей, даже хуже языков. Прошло голосование. Весь взвод «за»: придется от них избавиться.