Буря

Кросс Джулия

Я встал рядом и посмотрел ей прямо в глаза:

— Я никого тебе не напоминаю?

Мне казалось, что ее взгляд обжигает мое лицо, а потом она прошептала:

— Ты чем-то похож на моего брата.

Я не смог сдержать улыбку:

— Хочешь услышать невероятную историю?

— Давай, — медленно произнесла она.

— Я не могу в это поверить, — пробормотала она, кажется, уже в двадцатый раз. — Получается, ты уже разговаривал со мной раньше? Сколько раз?

— Всего

один.

Кортни удалось незаметно выскользнуть из школы между классным часом и первым уроком, и мы зашли в маленький книжный магазинчик за углом. Я рассказал ей ту же историю, что и в прошлый раз. Она была права: это действительно похоже на «День сурка».

Я не мог сдержаться и крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть хитрого шпиона — агента Фримана, но его пока не было видно.

— Если ты знал, куда направляешься, почему не захватил пальто? — поинтересовалась сестра.

Я выкатил на нее глаза:

— Какая ты смешная! Мне некогда было упаковать вещи!

Кортни качнулась на каблуках и прислонилась к стеллажу с книгами.

— А сколько уже прошло времени с тех пор, как ты покинул будущее? Я имею в виду две тысячи девятый год.

— Точно не знаю, но, мне кажется, уже целая вечность. Хочешь, мы куда-нибудь сходим вместе?

Чтобы вынудить агента Фримана последовать за нами.

— Конечно, но сначала нужно купить тебе пальто. Не стоит расхаживать с короткими рукавами, когда на улице всего десять градусов.

— Двенадцатилетняя девочка с кредиткой — это так опасно, — улыбнулся я.

Кортни фыркнула, и мы вышли из магазина на холод. Кортни в этом возрасте была совсем не такой, как я ее помнил. Мы всегда с ней ладили, но сейчас она казалась мне особенно жизнерадостной и милой. Повзрослевшая, но пока еще маленькая девочка с богатым воображением. Именно поэтому я мог рассказать ей мою похожую на бред историю, и она в нее поверила. Дети вообще гораздо восприимчивее взрослых, но их доверчивость тоже имеет предел. И все же Кортни видела меня насквозь и знала, что я не лгу.

В универмаге она расплатилась кредитной карточкой за мое новое пальто, а потом мы задумались, чем заняться дальше.

— Как ты это делаешь? Я имею в виду твои прыжки во времени? — спросила она.

Мы зашли в Метрополитен-музей и смешались с толпой туристов.

— Я не знаю, как объяснить, что происходит в этот момент. Как, например, описать процесс дыхания?

— Как ты думаешь, у меня получилось бы?

Я отвел взгляд от ее лица:

— Хороший вопрос. Давай, попробуй.

Она улыбнулась и покачала головой:

— Может быть, расскажешь, появятся ли у меня в будущем какие-нибудь необычные способности? Я должна морально быть готовой к этому.

Я заколебался, чувствуя, что, как и в прошлый раз, меня охватывает сильное горе, но справился с собой и не отвел взгляда, размышляя над ответом. Наш разговор вряд ли продлится очень долго. Кто-нибудь скоро хватится ее.

— Извини, я не могу нарушать этические правила путешественника во времени. Или меня исключат из этого клуба, — ответил я и вздохнул с облегчением — Кортни не заметила, что я ушел от ответа.

— Черт! Значит, дело в маме, да? — произнесла она, словно это был уже известный факт. — Мы ведь не замечали у папы никаких странностей. Для таких способностей нужен особый родитель.

— Или цистерна токсичных отходов, — добавил я.

Кортни захихикала и покачала головой:

— Что-то я в этом сомневаюсь.

Мы с Адамом, строя наши теории, пару раз говорили о генетике. Например, в тот момент, когда мне привиделась маленькая Кортни, стоящая в одиночестве возле зоопарка. Но мы так ни до чего и не додумались и, естественно, не сделали никаких выводов. Мы разработали отличный план, как украсть мои медицинские записи, но реализовать его так и не удалось, потому что я застрял в две тысячи седьмом году. И нас интересовала моя карта, а не моей матери.

Мы с Кортни совсем не знали ее. Она умерла от осложнений всего через несколько дней после родов. Отец не хотел говорить о ней, поэтому, когда мне исполнилось лет семь или восемь, я перестал спрашивать. Как можно мечтать о матери, когда у тебя ее никогда не было? Я ведь не знал, как это бывает по-другому.

Я остановился, и Кортни повернулась ко мне.

— Ты считаешь, дело в маме? — переспросил я.

Но даже если бы я захотел взглянуть на ее медицинскую карту, где ее найти? Мамы уже так давно нет в живых. Кроме того, подобные документы не так просто украсть.

Кортни пожала плечами и спросила:

— Может быть, именно поэтому доктор Мелвин постоянно сканирует наши головы?

Не знаю, отчего — из-за догадки Кортни или от нехватки сна и еды, но у меня внезапно закружилась голова, и я почувствовал себя хуже, чем несколько часов назад.

— Мне нужно присесть.

Она потащила меня за руку к скамейке.

— Ты такой бледный! С тобой все в порядке?

Капли пота выступили у меня на шее и стали стекать за воротник рубашки.

— Я просто… устал.

Я лег на скамейку, вытянулся и закрыл глаза. Кортни провела рукой по моему лбу, стирая холодный пот. Мне нужно вернуться в две тысячи седьмой год, пока я не потерял сознание или не случилось что-нибудь более серьезное, что потребует медицинского вмешательства. Это было бы забавно! Но где же, черт возьми, агент Фриман? Этот прыжок окажется бессмысленным, если я так и не увижу его.

Я открыл глаза и прикоснулся к щеке Кортни:

— Боюсь, мне не следует дольше здесь оставаться. Хорошо?