Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
— Могу! — расправляя усы, ответил Гостев. — Ещё вчера оный поручик вместе со всеми людьми, унтер-офицером и дворовым человеком, выбыл в Екатериноградскую.
— Как… выбыл? — опешил Голицын.
— Так точно! С казачьими постами летучей почты, а с Екатериноградской должен направиться в Тифлис.
Князь молча глядел на него.
— Да верно ли это? — растерянно спросил наконец он.
— Чего вернее! Вот и их бумажка, вроде лепортички, на мое имя, как, значит, начальнику оказии написанная. — Он извлек из сумки бумагу и протянул ее князю.
«Доношу, что сего числа согласно казенной необходимости выбываю в ст. Екатериноградскую. Прошу вычеркнуть из списков оказии меня и сопровождающих меня лиц: мл. унтер-офицера егерского полка Александра Елохина, моего дворового человека Арсентия Иванова и кучера Костина Степана».
— Они, наверно, уже где-нибудь возля Ищерской находятся, — глядя насмешливо в недоумевающее лицо Голицына, сказал поручик.
Полковник посмотрел на него и торопливо отдал назад бумагу.
«Значит, Небольсин ни при чем, и никакого свидания или договоренности между ними не было, — думал он. — Опять какая-то непонятная неразбериха. Но тогда в чем же дело, почему эта дура утопилась?»
— А что, ваше сиятельство, может, я вместо поручика помог бы? — осведомился Гостев.
— Да нет, он был нужен, но на нет и суда нет! — Голицын встал.
Прохор отскочил от двери.
— А теперь, коли есть охота и время, ваше сиятельство, я к вам хочу обратиться, — сказал Прокофий.
— В чем дело? — отрываясь от своих мыслей, спросил Голицын.
— А дело в следующем. Надо вам подать начальнику оказии, мне то есть, лепортичку о том, что одна из ваших актерок утопилась.
— Это зачем? — высокомерно перебил его Голицын.
— А для того, чтобы исключить ее из списков оказии.
— Девка эта моя крепостная и к вам никакого отношения не имеет, — запальчиво сказал князь.
— Девка эта была живой христианской душой и как таковая была занесена в списки оказии. Теперь, когда ее нету в живых, надо исключить ее из списков, — раздельно, отчеканивая каждое слово, ответил Гостев, и подслушивавший их Прохор при словах «теперь, когда ее нету» поспешно стащил с головы картуз и перекрестился.
— Глупости! Дворовые — это мои крепостные, и вам до них нет никакого дела. Вы, сударь мой, много берете на себя!
При слове «сударь» Гостев побагровел, но сдержался.
— В таком разе, сударь мой, — подчеркивая слова, сказал он, не обращая внимания на перекосившееся от гнева лицо Голицына, — в таком разе, — снова повторил он, — вся ваша челядь с ахтерками, холуями и другими прочими останется здесь…
— Как… здесь? — воскликнул не ожидавший такого исхода Голицын.
— Очень просто. Я по списку в Шелкозаводской принял от начальника оказии сто два человека, тридцать семь из них ваша дворня. Едем мы завтра к Науру, оттуда оказию поведет в Екатериноградскую новая команда с новым начальником. По списку должен я сдать ему тридцать семь человек, а налицо будет их тридцать шесть. Куда ж один подевался? Для этого-то и нужна ваша лепортичка, — хладнокровно закончил поручик.
— Это лишнее!
— Никак нет, вовсе не лишнее! — в тон Голицыну ответил Гостев.
— Ну, и напишите, что она утонула, — теряя терпение, сказал Голицын.
— Вы должны об этом написать, ваш человек это был, а я лишь могу исключить ее из списков.
— Ничего я вам не напишу! А попробуйте только не взять моих людей… я… я… — закричал Голицын.
— А вы, ваше сиятельство, не горячитесь и не орите у меня же в комнате. Не хотите писать, ваше дело. — Поручик так резко вскочил с табурета, что не ожидавший этого Голицын отодвинулся.
— Эй, кто там! — он раскрыл рывком дверь и чуть не сшиб Прохора. — Вызвать ко мне фельдфебеля и писаря Карбутенко. — Заметив камердинера, посочувствовал: — Что, куриная харя, чуть тебе носа не зашиб?
Он закрыл дверь.
— Да все же знают, что она утонула, — сказал Голицын.
— Все-то все, да не все те, кто должен знать. Вы, ваше сиятельство, видать, не в обиду вам будь сказано, службу знаете только с парадной стороны, как ее в столице в гвардии справляют, а ведь в армии, да еще у нас на Кавказе, она-то совсем другая. Здесь все по порядку да расчету строится. Вот будет у меня от вас бумажка о смерти вашей ахтерки, я ее из списков вычеркну — и делу конец. Все по форме, и следующий начальник оказии ее уж в счет и брать не станет.
Во дворе послышался шум. Ступеньки крыльца застонали.
— Разрешите войти, ваше благородие? — раздался голос за дверью.
— Войди, Карбутенко, — ответил поручик.
В комнату вошел писарь. Увидя полковника, он вытянулся и закричал:
— Вашскобродь, разрешите обратиться до господина поручика?
Голицын вместо ответа мотнул головой.
— Вот что, Карбутенко, неси сюда списки оказии!
— Воны зи мною, вашбродь, — ответил писарь, вынимая бумаги из-за пазухи.
— А где фельдфебель? — раскладывая списки на столе, спросил Гостев.
— Сей минутою будут, вашбродь!
— Так как же, ваше сиятельство, напишете мне или оставите здесь ваших людей до следующей оказии?
Голицын с ненавистью глянул на невозмутимого поручика и, повернувшись к Карбутенко, спросил:
— Ты писарь?
— Так точно, вашскобродь! — опуская по швам руки, выкрикнул солдат.
— Садись к столу и пиши, — приказал Голицын.