Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
Поручик все с тем же невозмутимым видом сидел у стола. Писарь присел и, взяв очиненное перо, макнул его в чернильницу.
— Начальнику оказии, следующей до станицы Наурской, поручику Ежову… — начал диктовать князь.
— Гостеву, — хладнокровно поправил его поручик.
— Гостеву, — повторил Голицын. — Сообщаю вам…
— Казенную бумагу надо писать точно. «Доношу вам», а не «сообщаю». Пиши по форме, Карбутенко, — снова поправил поручик.
— …вам, что крепостная девка моя, Анна Симакова, именуемая по крепостному тиатеру Бирюзова, гуляя на берегу Терека, по причине
Поручик поднял на Голицына холодные, полные нескрываемого презрения глаза и молча слушал.
— …об чем извещаю вас, — спокойно цедил слова Голицын.
— Пиши, Карбутенко, по форме, не «вас», а «ваше благородие», — снова остановил князя Гостев.
Голицын холодно, словно не замечая вызывающего, оскорбительного поведения поручика, продолжал:
— …на предмет исключения оной из списков лиц, состоящих в оказии.
Писарь закончил и выжидательно посмотрел на князя.
— Дай сюда! — сказал Голицын и, взяв гусиное перо у писаря, размашисто подписал: гвардии полковник князь Голицын.
Он положил перо возле подписанной им бумаги и, еле кивнув поручику, холодно сказал:
— Честь имею! — и вышел.
Ничего не понимавший в этой сцене писарь с удивлением посмотрел на своего поручика. Глаза Гостева горели ненавистью, нижняя губа дрожала.
В комнату вошел фельдфебель.
— Звали, вашбродь? — не замечая состояния поручика, спросил он.
Гостев с трудом передохнул и, овладев собой, сказал:
— Закрой за этой сволочью дверь!
Фельдфебель закрыл дверь.
— Слышали, ребята, насчет утопления княжеской девки-ахтерки? — помолчав немного, спросил он.
— Так точно, наслышаны, — негромко ответил фельдфебель.
— Ну так вот что, Карбутенко, исключи покойницу из списков и приложи к делу лепортичку, а теперь помянем покойницу и выпьем за упокой ее души. — Поручик разлил по стаканам вино.
— Упокой господи ее душу! — хмуро и тихо ответили солдаты, осушая стаканы.
— А теперь к команде. Утром выступать!
Поручик скинул сапоги и сюртук, потушил лампу и улегся на койку.
Есаул Терентий Иванович Щербак как был в одном бешмете и мягких козловых чувяках на босу ногу, так и выскочил во двор, увидев, как из возка, разминая ноги, вышел молодой пехотный офицер.
— Бог гостя дал. Ура, ставь, Дунька, чихирю на стол! — выскакивая из хаты, на бегу закричал он.
Его жена, которую раньше звали Донья, увезенная им из Гергей-аула и ставшая после крещения Евдокией, принялась накрывать на стол. Она знала и любила буйный, непоседливый и вольный характер мужа, и приезд гостя обрадовал ее.
«Развеселится», — подумала она, глядя, как вслед за отцом, заплетаясь на ходу ногами, поспешил их сынишка, трехлетний Александр, или Ассан, как иногда, лаская сына, называла его она.
— А я ведь знал, что ты, Александр Николаевич, приедешь, истинный крест и святая троица, — обнимая гостя, говорил Терентий Иванович. — Шире, шире раскрывай ворота, чего их жалеть, да возок ставь вон-он туда, к базу, — командовал он. — Э-э, и ты, Сашка, здесь, ну-ка знакомься со своим тезкой, — подхватывая на руки сына, сказал есаул.
Они сидели за столом, на котором шипела в сковородке яичница со свининой и стоял кувшин красной кизлярки.
— Не откажи, Терентий Иваныч. Если не сможешь, я сам это сделаю со своими людьми, — глядя на есаула, сказал Небольсин.
— Да ты очумел чи ще, друже? — даже открыл рот от изумления Терентий. — Как же это так, чтоб я, казак Терентий Щербак, да отказался от такого лихого дела! Душечка мой, — привскочив с места, воскликнул есаул, — да ты, сердце мое, спас меня! Я ж заскучал тут возле бабы да детей. Войны нет, чечены утихли, абреков нема, ну прямо обабился я, а тут еще жена брюхатая ходит… одна срамота, а не жизнь. Ты, ты ж меня спасаешь, друже, я уж хотел было самолично за Терек с ребятами податься да набег на Кабарду сделать, а тут тебя сам бог принес.
Он одобрил план увоза.
— Девку вашу я самолично сюда привезу. Поживет с недельку-другую, погостюет у нас, а потом я ее к вам в Капкай [91] доставлю.
Под вечер есаул побывал у кого-то в станице. Наутро к нему пришел невысокий черноусый чеченец с умным и приветливым лицом.
— Жены моей брательник, — представил его есаул.
Чеченец сносно говорил по-русски, а понимал, по-видимому, все, хотя часто и он и Терентий переходили на чеченский язык.
91
Старое казачье название Владикавказа.
— Дыкинду! [92] — ласково улыбаясь, сверкнул белыми зубами чеченец.
Решено было после похищения Нюши распустить слух, что шайка абреков из дальних аулов совершила набег и ушла обратно в горы.
— Все будет чох яхши! [93] — потирал руки Терентий.
Гость пообедал с ними, поговорил с сестрой, приласкал детей и исчез из станицы.
На следующий день к вечеру Терентий с племянником, братом и двумя родичами из Гергей-аула должны были залечь в назначенном возле Мекеней месте.
92
Хорошо.
93
Очень хорошо.
— Легче жить стало, друже, опять казаком становлюсь. Ну, а сына своего, первенца, Терентием назови. Нехай знает, кто для его батьки старался, — пошутил есаул.
Небольсин плохо спал эту ночь. Послезавтра Нюша будет свободной совсем, навсегда, до самой смерти!
Он пытался представить себе их дальнейшую жизнь, все было туманно, неясно.
— Надо спать. Утром все объяснится, — приказал он самому себе, но еще долго, почти до самого рассвета, ворочался в постели, не в силах заснуть. Только под утро, когда стал розоветь восток, он устало закрыл глаза и уснул.