Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
Солдаты молчали, то шумно переступая с ноги на ногу, то тяжело вздыхая или тревожно оглядываясь вокруг.
— Разрешите, ваше высокоблагородие, мне сказать солдатикам слово, — нарушил тишину правофланговый, полуседой с морщинистым лицом солдат.
— Два шага вперед, говори, Рыжов! — скомандовал Реут.
Старый солдат, с одним лычком на погонах и Георгиевским крестом на груди вышел из строя.
— Мы, ваше высокоблагородие, прослышали о несчастье, в которое попал батальон. Тяжелое это горе, — вздохнул солдат, — небывалое для кавказских войск приключилось. Николи не бывало, чтобы батальон русских солдат сдался в плен, чтобы пушки наши попали к персам. Я, братцы, — оборачиваясь к молча, с хмурыми лицами слушавшим его солдатам, сказал он, — знаю персов, воевал с ними и под Мигри, и под Асландузом с генералом Котляревским. И били мы их всегда. Нас пятеро, а их двадцать, а мы их гнали и били. Как же случилась такая беда, что тысяча солдат не сумела защитить себя? Думаю, вашсокбродь, не солдаты в том виноваты, а начальство. Вы не серчайте на меня, но русский солдат, коли у него хороший командир, помрет, а не сдастся! Так я говорю, братцы? — оглядывая солдат, спросил Рыжов.
— Правильно, Трофимыч! Так точно, вестимо так! — послышались голоса.
— С нами такого не будет, вашсокбродь! Мы вас знаем, верим вам, и отпишите Алексею Петровичу, что крепость персам не сдадим, биться будем так, как учили нас Котляревский и Ермолов. За батальон отомстим, а надо будет, так и за матушку Россию, за царя, за христову веру положим головы, а не сдадимся! Так я говорю, братцы? — снова обводя взглядом солдат, закончил Рыжов.
— Так! — хором, дружно ответили солдаты. — В полон не пойдем, биться станем до смерти!
— Спасибо, боевые товарищи! — растроганным голосом, в волнении сказал Реут. — Я знал, что все вы герои и русские воины, а за доверие ко мне спасибо особливое! — Он снял с головы фуражку и, подойдя к Рыжову, трижды крест-накрест поцеловал его. — Алексей Петрович Ермолов обещал помочь нам, продержитесь немного, пишет он, и я приду на помощь. Ура ему, ура! — закричал Реут.
— Ур-ра-а!! — горячо и шумно подхватили солдаты.
Армянские дружинники, которым архимандрит перевел слова полковника, вынули из ножен кинжалы и, подняв их над головами, хором выкрикнули:
— Аммен!
— На молитву шапки долой! — скомандовал Реут, и вся стоявшая «вольно» солдатская толпа обнажила головы. Армяне сделали то же.
— Спаси господи люди твоя… — дребезжащим тенорком негромко запел полковой священник, и вся громада людей, стоя на коленях, торжественно и тихо продолжила его слова:
— …и благослови достояние твое…
Молитва окончилась.
— Встать! Нак-кройсь! — крикнул полковник.
Роты разошлись по своим местам, и обычная, полная тревоги и боевых ожиданий жизнь потекла в крепости.
Вечером армяне приволокли из города двух основательно избитых лазутчиков, присланных в Шушу Аббасом-Мирзой. Они были захвачены на площади в тот момент, когда уговаривали жителей поднять мятеж и ударить с тыла на крепость. При них были найдены прокламации, в которых наследник иранского престола уже объявлял их своими подданными и обещал не позже чем через сутки прийти в Шушу. Лазутчиков посадили вместе с заложниками-беками в один из подвалов крепости.
Вокруг Шуши появились пока еще державшиеся весьма осторожно разъезды персидской кавалерии. На горизонте стали гореть в багровом дыму и пламени армянские деревни.
Чувствовалось, что Аббас-Мирза со своими полчищами уже недалеко.
26 июля утром к стенам крепости подскакала большая, человек в шестьдесят, кавалькада, впереди которой гарцевал, держа огромный белый флаг, всадник.
Это была делегация от Аббаса-Мирзы во главе с важным персидским чиновником, привезшим полковнику Реуту письмо от главнокомандующего персидской армией. Спешившись на площади, посол, сопровождаемый двумя слугами и встретившими его у ворот казаками, прошел через раскрытые крепостные ворота и был встречен комендантом крепости полковником Реутом.
— Рад видеть вас гостем у себя в доме, но не понимаю, почему персидская армия во главе с его высочеством наследником престола Аббасом-Мирзой перешла границу и подошла к Шуше. Разве война между нашими странами объявлена? — принимая посла Аббаса-Мирзы, спросил Реут.
Иранский вельможа молча пожал плечами и, почтительно вынимая из-за пазухи письмо, написанное цветной тушью и подписанное самим принцем, торжественно сказал:
— Вот письмо сына тени аллаха на земле. Прочтите, и оно разъяснит вам течение дел, предопределенных судьбой. Его высочество дает вам сроку на ответ до заката завтрашнего дня.
— «Храброму и почтенному командиру российских войск, стоящих в городе Шуше, полковнику Реуту от его высокой светлости валиагда Аббаса-Мирзы, держащего в своей руке судьбы и жизнь народов Ирана, Грузии, Дагестана, Шемахинского, Шушинского, Шамшадильского и прочих подвластных нам княжеств и ханств.
Великому аллаху угодно было, чтобы непобедимые, страшные в бою, неисчислимые полчища моих львов и железоедов обрушились грозою на русские войска. Мои могучие сарбазы вместе со стотысячной конницей курдов и бахтиар словно железная саранча прошли по грузинским землям. Тифлис, Лори-Бамбак, Белый Ключ и другие места заняты нами. Ганджа окружена так же, как и вы. Ваш генерал Ермолов уехал в Москву, где начали между собою из-за престола войну ваш новый царь и его брат.
Вас не больше тысячи, в то время как у меня свыше шестидесяти тысяч отборных солдат, проливающих кровь, как воду, но намерение мое не убивать напрасно людей, а лишь возвратить нашей короне те земли, которые русские незаконно захватили пятнадцать лет назад. Не приносите же себя самого и ваших невинных солдат в жертву ярости наших войск. Сдайтесь без боя, и я пощажу всех. Сохранив жизнь своим солдатам, вы этим окажете несомненную услугу Российской державе, которая конечно, не оставит вас за это без внимания. Если ж не исполните моего повеления, то переговоры мои с вами будут кончены и вы будете отвечать за пролитую кровь. Ибо все то ужасное, что случится, падет на вас, а не на меня.
Персиянин поднялся, степенно провел ладонью по длинной выхоленной бороде и тихо, почти ласково шепнул неподвижно сидевшему перед ним Реуту:
— Сдавайтесь. Мы хорошо знаем, что запасов продовольствия у вас нет, крепость стара и что голод и жажда уже через неделю убьют всех. Принц не оставит своею милостью тех, кто понимает, что со львом единоборствовать невозможно. Худа аффиз шома! [101] — Поклонившись в пояс поднявшемуся Реуту, посол не спеша прошел мимо группы внимательно разглядывавших его офицеров. И хотя он не поднимал глаз и не озирался по сторонам, однако отлично рассмотрел обилие беженцев, заполнявших узкие улички крепости, и понял ту тревожную, беспокойную настороженность, с которой хмуро озирали его солдаты, стоявшие на постах. Заскрипели петли, и сквозь приотворившуюся боковую дверцу крепостных ворот посла выпустили наружу, где двое казаков провели его через глубокий осыпавшийся ров, окружавший крепость.
101
Бог да будет с вами!
Потом казаки вернулись, и посол не спеша пошел к кавалькаде, ожидавшей его в тени садов. Когда замелькали хвосты коней и желтая пыль снова заколыхалась над дорогой, Реут, не отрывая глаз от подзорной трубы, коротко приказал:
— Собрать на военный совет всех господ офицеров гарнизона!
— Вот, господа офицеры, что пишет нам его высочество принц Аббас-Мирза. Кому неясно прочитанное, прошу задать вопросы, — и он оглядел офицеров, сидевших вокруг него.