Буйный
Шрифт:
Пофиг. Поплаваю ещё пару минут. Слишком уж много шума от этой парочки.
Эх, Аля, Аля!
До инфаркта ты меня доведёшь, девочка.
И до разрыва яиц воздержанием.
Хочу её. Сил никаких нет.
А она вот… Странная такая. Пугливая до седины на висках.
Ещё ни разу не встречал на своём пути таких вот зажатых бабенок. Любая другая дура до момента ареста сама на мой член прыгала, умоляя чуть ли не на коленях, чтобы я её на своём хую повертел, да в попу по самое «мне больно» вставил.
А здесь,
Ну ничего. Будем лечить.
***
Вернулся с озера. Она как раз в это время во дворе хозяйничала. Меня увидела, нижнюю губёнку прикусила и кулачки сжала.
— Ладно тебе, пошутил я, — хихикнул, перепрыгивая через забор. — Ну чего сбежала? Прости, если напугал. Похмелье, чтоб его, во всём виновато.
Аля невольно разинула рот от моего ловкого пируэта.
Зачем ей на хрен нужен этот забор? Да я его одним махом. Одним прыжком сделал. Только ландшафт портит. Наверное, стряпали лишь для того, чтобы куры не разбежались со двора. Для местной гопоты эта рухлядь не иначе как пустышка.
— Есть что пожрать?
Кивнула.
— Хорошо. Тогда, как перекушу, я… весь твой, — лукаво поиграл бровями.
Нет, с ней это не прокатило. Как бы ни старался. Зашуганная до бледноты. Особый случай. Хотел ей настроение поднять своими шуточками, а вышло наоборот.
— Я к твоим услугам, девочка, — объяснил подробней, без подколов, а то она уже начала на бок заваливаться от страха, лишаясь чувств. — Помнишь наш уговор?
Ресничками моргнула, мол, да.
— Вот и отлично. Скоро буду.
Заскочил внутрь избы переодеться. Как только стащил с себя майку, тут же поморщился, глянув перед собой в покрытое трещинами, старое зеркало, встроенное в облезлое трюмо в комнате Алевтины.
Проклятье!
Повязка под рёбрами намокла. На влажных бинтах выступило больше алое пятно. Адские боли начались совсем недавно. Этой ночью. До сегодняшнего момента рана от пули меня практически не волновала. Позавчера я просто обработал её перекисью, прижёг раскалённым ножом и забинтовал марлей, что нашёл у Али в доме.
Прикусив язык до металлического привкуса во рту, я начал осторожно разматывать бинт. Меня замутило. Еле-еле сдержал рвотный позыв. Хорошо, что ещё не успел позавтракать. А рана выглядела до жути отвратно. Потемневшая. Из дырищи вытекает какая-то мерзкая сукровица.
Я дебил.
Накуй в эту речку полез? Так и до воспаления недалеко.
Будет ну очень тупо, если я сдохну от какой-то там сраной раны, а не от того, допустим, что конвоиры выпустят мне кишки из брюха и ими же придушат, наказывая за побег.
Глупая, глупая смерть.
Ладно, обойдётся. Сейчас промою, налеплю повязку — и всё за*бись.
Бывало и похуже. Ничё! Жив, здоров.
Меня как-то ребенком грузовик под себя подмял. Так выжил. Кровищи было… океан. Наложили шесть швов. И как новенький. Один,
Круто получилось. Никто в жизни не догадается, что у меня там замаскирован уродливый рубец.
***
Налопался манной каши — и жизнь прекрасна! Теперь — в бой! Отрабатывать кров и харчи.
Аля всё так же копошилась в саду. Ковырялась в земле, наводила порядок в сарае. Из животины у девчонки имелась корова, пара курей, ну и пёс-нахлебник, что не сводил с меня наглых, прищуренных глаз. А я ему рожи корчил. В ответ блохастик скалился, обнажая острые, как сталь, клыки.
Чёртов клочок шерсти! Бесил он меня. Всюду за хозяйкой таскался — охранял. А я ревновал. Лучше бы он таким бесстрашным был, когда её на столе раскладывали и избивали. Дрых, небось, в сарае. Ленивый кусок псины.
Ладно. Проехали. Если надо, и его ушатаю. С собаками у меня разговор короткий. Я трех натасканных овчарок голыми руками замочил в лесу. Во время погони.
— Ну что, хозяйка, я готов к работе. Где у вас тут инструменты? Имеется такое добро?
Аля заулыбалась, вышла мне навстречу с саженцами в руках. Чумазая вся, но такая… такая привлекательная и милая. На кончике носа засох кусочек глины. Я не удержался. Щёлкнул её по носу, а потом, улыбаясь до боли в скулах, быстро погладил это место. Алевтина охнула, растерялась. Хорошо, хоть пощёчину не влепила за то, что посмел прикоснуться.
— Испачкалась. Не удержался.
— Пойдём. Покажу, где у нас лежат инструменты, — тоненьким-тоненьким голосочком.
***
Да, над рухлядью я пропотел целых три часа.
Дырищу в крыше, что подтекала, подлатал. И по мелочи — например, позабивал гвозди.
Алечка в саду копошилась — картоху, чё ли, сажала. А я в этот момент смотрел на красотку с высоты одноэтажной пятиметровой халабуды, усердно работая молотком по черепице. Интересно, а что, если…
— А-а-а! — заверещал, наблюдая за реакцией Дюймовочки. — Падаю.
— Нет! — малышка резво вскочила с корточек, со всех ног бросилась в сторону парадного входа. Глазки горят огнём, лихорадочно оглядывается по сторонам, меня выискивая. Когда неслась на мои вопли, пару раз споткнулась и косынку потеряла.
Блин. Она волновалась за меня. Это так ох*енно!
Что и требовалось доказать. Я ей небезразличен.
Нам просто нужно лучше узнать друг друга. И всё будет. Я про поцелуи… и ласки ниже пояса. Пока только наши отношения застряли на точке «улыбка, опущенный взгляд в пол, красные щёчки». Даже прикосновения — и те даются с превеликим трудом. Что ж, поиграем в игру «Как приручить дикую кошечку за неделю». Думаю, справлюсь. В противном случае рехнусь нафиг от грёбанного воздержания и желания войти в её красивые глубинки по самое «до предела».