Буйвол
Шрифт:
Собравшиеся еще больше оживились, закричали наперебой:
— Кто осмелится искать административный комитет? Никто не посмеет пойти к вьетминцам и советоваться с ними о старосте.
Все, точно сговорившись, твердили одно и тоже. Так могло продолжаться до бесконечности. До Бьен поинтересовался мнением Хюе и Ча, но и они поддержали Хоатя, сказав, что выбрать старосту невозможно.
До Бьен наклонился к Шассэну и шепнул ему что-то на ухо, затем сказал:
— Ну ладно! Поговорим об этом завтра. Мы ведь не вьетминцы и не будем вас принуждать.
Затем он указал
Толпа зашумела, и снова послышался голос Хоатя:
— Односельчане! Высказывайте его превосходительству и сержанту ваше мнение насчет того, чтобы поселиться в одном месте! Говорите, господин сержант поможет вам. Ведь если мы все поселимся в одном месте, то всех нас ждет смерть.
До Бьен спросил:
— Почему же вы должны умереть, если поселитесь все вместе? Мы хотим поселить вас в одном месте исключительно ради вашей безопасности: чтобы избавить вас от мести вьетминцев.
Хоать опять встал, сложил руки на животе.
— Мы с вами понимаем друг друга, поэтому я и осмеливаюсь говорить здесь. Без вас его превосходительство не поймет нас, будет относиться к нам с подозрением. А вопрос этот очень важен. Если мы поселимся все в одном месте, это грозит всем нам гибелью — нас ждут три смертельные опасности.
До Бьен спросил:
— Почему именно три?
Хоать ответил:
— Почему три? Первая смерть — смерть от пуль. Вы думаете, что вьетминцы не смогут появиться здесь, если мы будем жить в одном месте? Придут вьетминцы и будут стрелять, солдаты его превосходительства будут стрелять из поста, а мы окажемся между двух огней. Такова первая смерть. Итак, это первая смертельная опасность. Вторая смерть — смерть от голода.
Вы знаете, что в этом году у нас нет даже бататов, не говоря уже о рисе. Там, где мы живем сейчас, мы можем найти в садах фрукты и овощи. Но его превосходительство хочет, чтобы мы бросили сады и свои хижины и поселились все вместе. Говорят, что его превосходительство хочет дать каждому по семь квадратных метров земли — но этого не хватит даже для постройки лачуги, не говоря уже о саде. Мы умрем с голоду — такова вторая смерть. А третья смерть — смерть от болезней.
Вы знаете, что наши соотечественники очень невежественны и не имеют медикаментов. Если они поселятся на семи метрах, которые дает нам его превосходительство, они начнут болеть и умирать от болезней. Такова третья смерть.
Все закричали:
— Смерть ждет нас! Нас ждет смерть!
До Бьен опять посоветовался с Шассэном, затем сказал, что жители могут разойтись и спокойно заняться полевыми работами, но предварительно выдвинул три условия: нужно сломать защитный забор, нужно засыпать все тайные убежища, а когда будут приходить французы, не скрываться от них, не поднимать тревогу, не стрелять и не бросать гранат. Но крестьяне опять покачали головами. Кто-то попросил Хоатя сказать за всех, но До Бьен посмотрел на Хоатя в упор и сказал:
— Помолчи-ка! Ты на стороне вьетминцев, и я не разрешаю тебе больше
Затем он обратился к Ча:
— Ну, так решено? Уважая волю односельчан, мы не станем выбирать старосту и принуждать земляков селиться в одном месте. Так ли я говорю?
Ча встал в замешательстве, но быстро овладел собой. Он сказал, что партизаны всех перестреляют, если крестьяне осмелятся сломать защитный забор. А что касается тревог и стрельбы, то жители тут ни при чем, в этом виноваты партизаны; разве жители могут их остановить?
Хоать с места крикнул:
— Разве можно связать им руки?
Ча подхватил его слова:
— Да разве им помешаешь? Ведь нельзя же помешать его превосходительству стрелять в партизан. Жители тут ни при чем.
До Бьен нахмурился и посмотрел на Хюе:
— Ну, а вы что думаете?
Бывший начальник кантона пробормотал:
— Я не раз говорил вам и его превосходительству, что очень боюсь партизан, поэтому-то я и переселился сюда.
На этом собрание было закрыто. Шассэн ушел, даже не взглянув на жителей. До Бьен сказал напоследок:
— Ладно, пусть будет по-вашему! Я думаю о вас, забочусь, но вы не хотите меня послушаться, зато слушаетесь вьетминцев. Если французы задумают что-нибудь, я больше не буду вмешиваться и помогать вам.
Жители не спеша разошлись, все были озабочены. Трудный день остался позади, но это не означало, что теперь все будет спокойно. Раз французы пошли на уступки, значит они что-то замышляют. Если Шассэн задумал назначить Хюе старостой, он сделает это, и не посчитается с тем, хотят ли этого жители или не хотят. Так было, когда он назначил Ка старостой деревни Тхай-Хок. Тогда он обошелся без собрания, а просто заставил жителей признать старосту, хотя Ка и не хотел им быть.
Сержант До Бьен сейчас действовал по-иному. Он прикинулся демократом, созвал собрание жителей, пытался разыграть выборы старосты населением, стремился подействовать на чувства крестьян, прикидываясь заботливым и снисходительным по отношению к ним. Но ему не удалось добиться своего. Он, безусловно, не примирится с этим, он будет действовать по-другому. Крестьяне с тревогой думали о том, что их ожидает. Агитаторы, присланные партизанами на собрание, разъясняли жителям, что единственно правильный выход — вернуться в родную деревню. Некоторые решили с наступлением ночи перебраться в Хонг-Фонг. Но часть крестьян разделяла мнение Ча, который сказал:
— Нет. Пока нельзя возвращаться. Надо подождать еще несколько дней. Сегодня им не удалось мирными средствами добиться своего, очевидно, завтра они прибегнут к военной силе. Следовательно, надо подождать.
Хьеу не смогла пойти на собрание, но когда крестьяне стали возвращаться из Тхай-Хока, она встречала их и заводила с ними беседу. Число жителей, решивших вернуться в Хонг-Фонг, увеличилось. Хьеу сообщила об этом Тику. Вместе с Тиком они решили прислать в Тхай-Хок партизан для обеспечения безопасности жителей, которые этой ночью решили вернуться в родную деревню. Партизан в деревню Тхай-Хок повел Чо. Хьеу проводила Чо и Хоэ до проселочной дороги. Хьеу спросила Чо: