Бык в западне
Шрифт:
Сиди сейчас за столом Зимин, подумал он, все бы, наверное, выглядело совсем не так. Мы бы, наверное, о многом поговорили с Зиминым. У меня нашлось бы много вопросов к полковнику Зимину. Но Зимина нет.
Куделькин с ненавистью глянул на соседний столик.
За соседним столиком трое кавказцев шумно и весело поили шампанским двух дур с Красного. Щелкали пробки, звенел смех. Дуры, подобранные кавказцами на Красном проспекте, вовсю веселились, вызывая незримую, немую, но бешеную зависть у местных профессионалок, занявших отдаленный столик у стойки.
Сучки, подумал Куделькин. Сучки, гомики и кавказцы. Сучки, гомики и кавказцы — вот от кого мы постараемся избавиться
Куделькина душило бешенство. Он вспомнил, как по мертвому лицу полковника Зимина уверенно, по- хозяйски бежал муравей. И вспомнил вонючего бомжа Груню. От ненависти у Куделькина свело скулы. Вот гнилье, которое нам еще придется счищать, и счищать, и счищать с ран. Счищать, ни на что другое не отвлекаясь. Долгая работа. Но необходимая. Мы все счистим!
Это, конечно, больно, но лучше потерпеть, подумал Куделькин. Лучше потерпеть и все счистить. Затягиваются и заживают только чистые раны. Если не прочистить раны, мы сгнием заживо. На самом деле мы уже давно гнием. Нас даже альтернативные напитки уже не убивают. Мы миримся с вонючими бомжами, выпрашивающими деньги на выпивку во здравье генерала Дудаева. Куделькин принципиально не хотел помнить, что Колька Недопырка выпрашивал деньги как раз наоборот, на то, чтобы выпить за помин души генерала Дудаева. Почему, гад, ты не выпрашиваешь деньги, чтобы выпить за помин души капитана Витьки Ларина или за помин души полковника Женьки Зимина?
С Юрой что-то не так, покачал головой Валентин, искоса поглядывая на Куделькина-младшего. Как-то он слишком уж быстро и откровенно опьянел. Так не бывает. Ну да, сложности на службе. Это само собой. Друг погиб… Но, кажется, сам он на грани срыва. И чем-то здорово задет. Бросается из крайности в крайность. То готов, как пес, с яростью наброситься на любого, то ни с того ни с сего впадает в крайнее равнодушие. Ну прямо в совершеннейшее равнодушие. В отдельности и то и другое нехорошо. Еще хуже все вместе. Надо вывести его из этого состояния.
— А другие вопросы? — спросил он вслух.
Куделькин усмехнулся.
— Как вы попали в легион, дядя Валя? Я о таком читал только в книжках. Была такая хорошая книжка «Разворованное чудо». Выходила в Новосибирске. Если судить по ней, в легион в основном попадают подонки.
— Близко к истине.
— А все же, как?
— Мне помогли уехать. Разве отец тебе не рассказывал?
— Нет.
— Ну тогда и я не буду. Но если коротко, то в Париж я прилетел вполне легально. Хотя, признаюсь, обратного билета в Россию у меня не было. И перспектив не было.
— А язык?
— Отсутствие языка и привело меня в легион. В самолете случайно увидел объявление в журнале. У них о наборах волонтеров объявляется через журнал. Есть такой. «Солдат удачи». Часть текстов в журнале оказалась на русском. Они, наверное, специально так делают. Я еще в самолете решил, что если ничего хорошего не придумаю, то подамся в легион
— Так просто?
— Проще не придумаешь. Но, конечно, сперва я отстоял очередь в конторе… Разные люди… Были и не первой молодости. Таких, правда, отшивают. В очереди я видел даже негра Черт его знает, может, американский, может, африканский… Я потом с ним не Пересекался.
— Что там делают американцы?
— В легионе?
— Вот именно. По-моему, в вооруженных силах США платят больше, чем в легионе.
— А ты откуда знаешь, сколько платят в легионе?
— Читал.
— И сколько, по-твоему?
— Долларов пятьсот в месяц.
— Не совсем так. Долларов пятьсот в месяц выходит только на второй год. А в первый год получаешь меньше. Долларов четыреста. Правда, выдаются разовые премии, если заслужишь. Для американца действительно не деньги. Но ведь это для нормального американца. Это для нормального американца, а не для того, который зарезал, скажем, любовницу или дезертировал из армии. Легион, он как большое мутное болото Если туда нырнуть, тебя не скоро отыщут. Там все зеленые,все похожие, и никакой истинной информации о человеке ты там ни от кого не получишь. Там у каждого своя собственная легенда, своя биография, вовсе не являющаяся истинной. Так что, сам понимаешь, охотников нырнуть в большое мутное болото всегда достаточно. Дело тут не в деньгах. Особенно если за тобой тянется какие-нибудь след.
— За вами тоже тянулся?
Валентин промолчал.
— Я это к тому, — ухмыльнулся, ничуть не оправдываясь, Куделькин, — что даже в такое удобное болото не каждый стремится нырнуть.
— И зря, — сухо заметил Валентин. — Тебе, например, не помешало бы некоторое время отсидеться в мутном болоте.
— С чего бы это? — удивился Куделькин.
— Я же показывал тебе ребят на скамеечке перед гостиницей? — напомнил Валентин.
— Показывали, — насторожился Куделькин. — Нормальные ребята. Знают дело. Знают, на ком висеть.
Он подумало Чирике. Он был уверен, что те ребята следят за Чириком.
Валентин усмехнулся.
— Они висят на тебе.
— На мне? — Куделькин раздраженно рассмеялся. — Это почему на мне? А может, их интересуете вы,дядя Валя? А? Все-таки, это самое… — неопределенно покрутил он пальцами в воздухе. — Иностранец..
— Ты не ошибся… У меня грехов много — согласился Валентин. — Только ребята, про которых я говорю, интересуются не мной. Плевали они на какого- то иностранца. Они водят тебя. Я немного разбираюсь в таких вещах.
Валентин посмотрел на Куделькина, и Куделькин отвел глаза.
Не тебе вгонять меня в растерянность, парень, хмуро подумал Валентин. Ты можешь посмеиваться надо мной, но мне это все равно. Мне на все это плевать. Я завтра улечу. А ты останешься. В своем болоте В своем крошечном болоте. В таком крошечном, что никогда в нем ни от кого не скроешься.
И напрасно ты смеешься, парень, над большим мутным болотом легиона, подумал Валентин. Атмосфера там не такая, какой кажется тебе отсюда. И не такая, как в книжках. Даже в хороших. В легионе много дерьма, но там не врут друг другу и не пытаются втереть очки напарнику. Там мир принимают как данность. Небо — это небо. Враг — это враг. Оружие — это оружие. И ничего другого. Там ничего не придумывают. В легионе на солдатской кухне готовят свинину, может, пожестче этой, зато в легионе ты сам определяешь размер своей порции. Там ты просто обязан съедать столько, сколько требуется, потому что иначе не потянешь службу. Когда в Париже, вспомнил Валентин, меня отобрали и привезли на сборный пункт, я считал, что нам выдадут только по чашке отвратного кофе и какую-нибудь перловку. Но нам подали простую, но отменную еду. И отменный кофе. И в кубрике казармы на тридцать пять человек в первую ночь никто не пытался устроить мне просто так «велосипед» или заставить поплясать на глазах у всех. И проблем с языком я не испытывал. «Же сюи рюс…» Этого достаточно. Русский в легионе всегда идет к русским или к полякам. Старая традиция. Раньше, говорят, к ним присоединяли еще югославов, но в тот год у югославов были свои проблемы. Югославы в тот год сами нуждались в наемниках. А что касается американцев… Это точно. В такое большое мутное болото, как легион, чаше всего ныряют именно те, у кого за спиной тянется впечатляющий след. Иногда даже слишком впечатляющий. Как, например, у Джека Кроуфта…