Быль о полях бранных
Шрифт:
Дионисий сильным голосом пропел молитву во избавление православных христиан от бусурманской неволи. Ему вторил хор певчих и нестройный глас простых людей.
Затем прозвучали слова памяти по убиенным на поле брани от меча нечестивого. Первым особо помянули утопшего в реке Пьяне княжича Ивана Дмитриевича. Слезы скорби и муки сердечной показались на глазах отца его — великого князя Нижегородско-Суздальского.
Христиане молились истово. В толпе простых горожан слышались сдержанные стоны вдов и матерей. И опять мольба к Богу вседержавному принять в кущи райские души праведных воинов,
Потом с назидательным словом выступил великий князь Дмитрий Константинович. Попенял ратникам за ротозейство у пределов земли Нижегородской, воздал славу пешей дружине московской и мужественному предводителю ее Родиону Ослябе, сумевшему в грозный час сплотить богатырей, отбить все наскоки неисчислимого врага, пройти с войском страшный путь сквозь орды татарские и вывести обреченный на смерть полк к своим.
Тишина властвовала скорбная. Молча переживали нижегородцы, москвичи, суздальцы, владимирцы позор свой.
И только могильная птица ворон хрипло смеялась над народной бедой...
Потом во главе с великим князем Нижегородско-Суздальским, духовенством, воеводами и боярами длинная череда людей зазмеилась по главной полусгоревшей улице стольна града к соборному Спасо-Преображенскому храму. Там, на широкой площади, были столы расставлены со всяческой снедью и брагой хмельной для всех, кто хочет. Гуляй, Русь!
И вот чудо! Кроме десятка отпетых городских пьяниц, никто не подошел к бочкам с дармовым питьем. Горожане как-то торопливо и суетно крестились на звонницу храма и расходились по домам и землянкам, обнимая тех, кто уцелел в беспощадной битве на нечестивой реке Пьяне.
Воинам городецким и московским столы накрыли среди шатров на посаде, и те поститься не стали. Буйные, разудалые песни гремели в их стане аж до утра...
Богатое застолье устроил знатным людям Дмитрий Константинович. Пировали они в княж-тереме. Угостились на славу.
И все ж молва пошла — верно или врут, — но в Нижнем Новгороде с той памятной поры заметно поубавилось любителей выпивать даже на престольные праздники [107] . Неужто так врезалась в память народную та Пьяна-река?!
107
Прест'oльные праздники — главные христианские праздники: Рождество Христово, Благовещение, Пасха и другие.
Дмитрий Боброк, Семен Мелик, Родион Ослябя, Борис Городецкий как истинные полководцы были воздержаны в питье. Боброк, например, только вежливо пробовал от каждого блюда, которое ему подносили. Хвалил.
Борис же, будучи здесь своим, вежливостью такой пренебрегал. Бояре нижегородские думали о нем одинаково: «Грубиян и невежда!» Но вслух такие слова произнести остерегались, ибо все знали скорую карающую руку вспыльчивого и злопамятного военачальника.
В середине пира великий князь Нижегородско-Суздальский встал вдруг и поднял руку, требуя тишины. Гости замолчали, и Дмитрий Константинович возвестил:
— Слава заступнику нашему и всея Святой Руси Димитрию Иоанновичу! Слава! Ибо только благодаря его мудрому измышлению и грозной силе ратной избавлены братья наши из злой неволи ордынской! Слава Великому Князю Московскому и Владимирскому!
На миг в гриднице застыла неловкая тишина: далеко не всем по нутру была тяжкая длань властителя Северо-Восточной Руси. Но из песни слова не выкинешь — нынешняя удача целиком принадлежала Москве. И тогда громыхнуло в ответ:
— Слава! Слава! Слава!
Все разом опустошили чаши. А хозяин застолья, обтерев усы, сказал громко:
— Есть у меня поминок добрый владетелю земли Русской за дело богоугодное! Дорогой поминок, цены ему нет! Где ты, Лаврентий?
Из-за стола, с дальнего конца его, встал молодой монах в черной одежде, подошел к престолу великокняжескому, около которого сидел весь почет земли Нижегородско-Суздальской, поклонился архиепископу Дионисию и подал ему какой-то квадратный предмет, завернутый в кусок златотканой парчи. Сделав это, Лаврентий поклонился еще раз и вернулся на свое место.
В трапезной воцарилась зачарованная тишина. Гости тянули любопытные головы, силясь разглядеть, что же там — в диковинном свертке.
Дионисий передал его Дмитрию Константиновичу. Князь развернул парчу, и миру явилась толстая книга в богатом, тисненном серебром и золотом переплете.
— Вот дар мой Москве! — Властитель Нижегородско-Суздальский поднял фолиант высоко над головой. — Сие есть летопись с изначала Руси Святой и до наших дней!
Тишина взорвалась одобрительными возгласами. Слух о славном деянии инока Нижегородско-Печорского монастыря Лаврентия давно витал по русским градам и весям.
Как-то, объезжая монастыри, архиепископ Дионисий обнаружил в книгохранилищах черного святого братства несколько разрозненных записей по истории отечества. В течение нескольких лет глава епархии собирал нужные свитки. Ему помогали в этом священнослужители, доброхоты купцы, бояре и князья. Однажды архиепископ решил, что настало время все накопленное собрать в отдельный свод. Непростое, но почетное дело Дионисий поручил вдумчивому и старательному книжному искуснику Лаврентию. С помощью двух товарищей по монастырю, умелых в писании, труд славный, единственный в своем роде, был выполнен иноком всего за три месяца — с января по март 1377 года. А к осени того же года Лаврентий изготовил копию, более изящную и дорогую. Ее-то сейчас и держал в руках великий князь Нижегородско-Суздальский.
Надо ли упоминать еще раз о том, что именно благодаря Лаврентьевской летописи и дошла до нас «Повесть временных лет», созданная киевским монахом Нестором еще в XI веке! Время не пощадило целые города и государства, каменные храмы и дворцы, казавшиеся незыблемыми в веках; исчез с лика земли и Ни-жегородско-Печорский монастырь, где творил бессмертие Руси скромный и незаметный инок Лаврентий, а летопись его из такого, казалось бы, недолговечного материала, как кожа, дожила до наших дней!
Бесценная книга была принята воеводой Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским со всеми подобающими случаю словами благодарности. Представитель Великого Князя Московского и Владимирского передал летописный фолиант своим доверенным слугам-телохранителям под строжайшее бережение.