Были древних русичей
Шрифт:
– Переоденься. И приданое прихвати вместе с отравой – вдруг на новом месте пригодится?!
Они вышли из поварни, повариха направилась к избушке, которую ярыга считал казначеевой. Он остался во дворе, сказав:
– За сыном твоим присмотрю, чтоб не напроказил: норовом, ведь, в мать пошел?
Повариха метнула него злом взгляд, но ничего не сказала и сына в избу не позвала, поняв, что сбежать вдвоем не дадут.
Купец все еще сидел за столом, успев здорово опьянеть. Лицо побурело, а глаза потемнели, слились со зрачками и как бы занырнули под набрякшие веки, выглядывая оттуда затравленными зверьками. В бороде в придачу
Ярыга сглотнул слюну и запел хриплым, пропитым голосом:
Вьюн над водойувивается,Жених за столомдожидается.Просит он свое,свое сужено,Просит он свое,свое ряжено:– Вы подайте мнемою сужену!Вы подайте мнемою ряжену!Вывели емукрасну девицу,Вывели емулебедь белую:– Это воттвое сужено,Это воттвое ряжено!Ярыга засмеялся натужно и вытолкнул вперед повариху, нарумяненную, в венце из золотой проволоки в несколько рядов с поднизью, украшенной жемчугом, в белой рубахе до пят с вышитым золотом подолом, поверх которой был надет летник до щиколотокиз червчатой камки с серебряными и золотыми узорами, поочередно представляющими листья, вошвами из черного бархата, расшитого к: анителью и трунцалом, подолом из лазоревого атласа и шейным ожерельем из черной тесьмы, унизанными жемчугом и пристегнутыми к воротнику пятью золотыми пуговицами.
– Что морщишься? – подначил ярыга купца. – Смотри, какая тебе невеста досталась – кровь с молоком! И приданое богатое, – он вытолкнул вперед мальчика, который в чем играл на дворе, в том и был приведен, и теперь с приоткрытым ртом разглядывал мужчин за столом, соображая, наверное, за кого из них собралась его мыть замуж, – князь не поскупился! – ярыга засмеялся было, но и сразу смолк под гневным взглядом поварихи.
Купец, догадавшийся, что ему предстоит, мигом протрезвел и потемнел лицом… И стрельцы сразу стали трезвыми и в глазах их появились лукавые искорки: ловко мы притворялись, а?! Стоило купцу пошевелиться, как оба, положив руки ему на плечи, придавили его к лавке: сидеть!
– Не нравится невеста?! – ерничал ярыга. – Зря! Если бы не служба, сам бы на ней женился! А что с приданым – так тебе меньше работы!
Стрельцы хохотнули и толкнули купца локтями.
– Деваться тебе все равно некуда: три головы лучше, чем ни одной. Собирайся быстро, а то невесте, вишь, замуж невтерпеж. Деньги не забудь: наш батюшка богатых в долг не венчает. Стрельцы помогут тебе нарядиться, а я за невестой пригляжу, чтоб не сиганула в окно, не осрамила тебя!
Повариха, стоявшая с понурой головой, прижала сына лицом к своему животу, чтобы ничего не видел и не слышал. Ярыга отпустил руку мальчика и перестал улыбаться, с грустью посмотрел на икону Богородицы в красном углу.
В церкви отслужили обедню, почти все уже разошлись, только самые истово верующие, с трудом переставляя затекшие ноги, выбирались на паперть, торопливо спускались по ступенькам, отворачиваясь обиженно от слепого, точно это он должен был подать им, но пожадничал. Нищий тоже виновато клонил голову и чем больше проходило народа. не кинув монетку, тем ниже. Обеими руками он крепко сжимал шапку, подаренную ярыгой, на дне которой лежало две полушки, и часто шевелил ноздрями и сглатывал слюну, почуяв ароматы обеда, готовившегося в доме попа.
– Подай нищему, – посоветовал ярыга купцу, – не каждый день женишься.
Пока купец рылся, отыскивая мелкую монету, в прямоугольном кошельке из мягкой дубленой яловки, сложенной вдвое и прошитой двумя рядами медной проволоки, оба стрельца, ярыга, повариха и, после того, как мать столкнула с его головы шапку, мальчик перекрестились на крест на икону над входом.
Мальчик надул губы и собрался покапризничать, но мать потянула его за собой внутрь церкви, старясь не отстать от купца, зажатого между стрельцами.
Воздух в церкви был тепл, пропитан запахом ладана и казался желтоватым из-за света догорающих свечей. Священник около ризницы разговаривал, мелко тряся седой бородой, с церковным старостой – благообразным стариком, настолько похожим на святого Петра, каким изобразили его на висевшей рядом иконе, что создавалось впечатление, будто с нее и сошел и, видимо, за это сходство и выбранным для исполнения этой обязанности.
Ярыга подождал, пока они закончат разговор, и обратился к попу:
– Батюшка, обвенчай молодых.
Священник, прищурив подслеповатые глаза, удивленно посмотрел на ярыгу, решив, что именно он надумал жениться, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и лишь заметив стоявших поодаль купца и повариху, улыбнулся виновато и пригладил бороду:
– Что это они так поздно спохватились? С утра надо было.
– Совесть замучила: в скверне живут, – ответил ярыга, – а жених узнал только сейчас, что надо срочно и надолго ехать по делам торговым. Уважь, Батюшка, а он. тебе вдвое заплатит.
– Церкви, не мне, – поправил священник, – мне уже ничего не надо. А что ж он сам молчит?
– Язык от счастья проглотил, – без тени насмешки ответил ярыга. – Невеста долго раздумывала, все никак решиться не могла.
– Бывает, – согласился священник.
Он послал служку за вином и когда тот вернулся, приступил к обряду венчания.
– …Часто ходите в церковь, слушайте духовников, храните посты и праздники, подавайте милостыню, муж бей жену палкою, как подобает главе. – Он взял повариху за руку, вручил ее мужу и приказал – Целуйтесь! – Когда они исполнили приказ, дал купцу деревянную чашу с вином.