Быть Руси под княгиней-христианкой
Шрифт:
— А что молвишь ты, дева? — перевёл взгляд Лют на Любаву.
— Челядники купца были в лесу, — громко и уверенно ответила девушка. — Их видела я и может узнать пёс, который защищал хозяина от убийц. Поэтому кто-то и хотел сжечь нас обоих, оттого и нет сейчас на судилище челядников купца.
— Кто ещё, помимо бессловесного пса, подтвердит твои обвинения против купца? — спросил Лют.
— Сам купец, — смело произнесла Любава. — Разве мнимое исчезновение его рабов не говорит о том, что он страшится показать их псу убитого дротта?
В толпе на подворье возник гомон. Но князь вновь поднял руку, и шум стих.
— Купец и дева, никто из вас не
При этих словах сидевшие на скамье верховный жрец Перуна и главный дротт Одина встали. Варяг воздел руки к солнцу, славянин с силой ударил концом посоха в землю.
— Божий суд! — одновременно воскликнули оба.
Русичи знали несколько видов Божьего суда: испытание огнём, железом, водой, а также судебный поединок между сторонами или свидетелями. Божьи суды применялись в случаях, когда показаний послухов и видоков, а также иных доказательств было явно недостаточно. Тогда правоту одной из сторон должны были указать боги, всегда встающие на защиту невиновного. Но поскольку славянка и хазарин поклонялись разным богам, покровительство Неба в данном случае было обеспечено им обоим. Поэтому железо, огонь, вода должны были стать сейчас игрушкой в руках столкнувшихся интересов небесных сил и не могли с достоверностью указать истинного виновника.
Коли так, оставался самый надёжный и проверенный способ узнать волю владыки самих богов и всего сущего — поединок с оружием в руках. Но как могли сразиться старик и женщина? Русские законы знали выход и из такого положения.
Князь Лют встал с кресла, шагнул к видневшейся за спинами Любавы и Хозроя толпе. Остановился у самого края крыльца.
— Купец и дева, вашу судьбу решат боги! Но негоже бороться старости и материнству, а потому волю Неба пускай узнают те, кто станет на вашу защиту! Так гласят законы русичей и так будет!
Князь не спеша обвёл глазами замершую перед ним толпу, указал пальцем на съёжившегося под его взглядом Хозроя.
— Люди! Русичи и иноземцы! Кто желает встать на защиту гостя из Хазарии и вместе с Небом доказать его невиновность?
Какое-то время над подворьем висела тишина, толпа словно оцепенела. Затем из большой группы варяжских воинов, расположившихся невдалеке от скамьи жрецов, вперёд выступил один:
— Я сделаю это!
Лют сразу узнал викинга. Это был Индульф, сотник из дружины ярла Эрика, один из лучших её бойцов. Исполинского роста, с могучими плечами, длинными руками, обладавший необузданным нравом, он был сильным и опытным воином. В бою Индульф всегда стоял в переднем ряду викингов и первым бросался на чужую стену щитов, прорубая её. В случае неудачи Индульф последним покидал поле битвы, прикрывая отход товарищей. Его слово в дружине было законом, никто не решался ему противоречить, его боялись, как самого ярла.
Именно к Индульфу ещё за сутки до Судного дня по совету Эрика обратился за помощью Хозрой, не пожалев для подкупа сотника изрядной части своего золота.
Посреди подворья Индульф остановился и сбросил с плеч на землю шкуру барса. Со свистом вырвал он из ножен длинный тяжёлый меч и облокотился на огромный, величиной с амбарную дверь, щит. Его шлем, украшенный перьями, сверкал, кольчуга, усиленная на груди квадратными стальными пластинами, тускло блестела.
Викинг, уверенный в собственной силе и непобедимости, горделиво озирался по сторонам. Дикой и несокрушимой мощью веяло от его громадной фигуры, страх и ужас вызывали его чуть искривлённый меч и заросшее густой бородой и испещрённое
А перст князя был уже направлен в грудь Любавы.
— Кто встанет на защиту славянской девы? Кто примет вызов отважного викинга Индульфа?
Едва стих звук его голоса, воевода Микула вышел из-за кресла и шагнул к Люту:
— Я!
По подворью прокатился восторженный гул толпы. Микула спустился с крыльца и направился сквозь расступавшийся перед ним людской водоворот к Индульфу. По пути он протянул руку к группе русских дружинников, и кто-то отдал ему свой щит. Не доходя до викинга нескольких шагов, воевода остановился, спокойно обнажил меч. Варяг был на голову выше русича, его клинок на пол-локтя длиннее, рядом со стройным, подтянутым славянином он казался каменной глыбой.
Князь Лют на крыльце резко опустил руку.
— Да свершится воля Неба!
В то же мгновение, даже не размахнувшись, викинг прямо с земли устремил свой меч в грудь русича. Но Микула был начеку. Не сдвинувшись с места, он лишь подставил под чужой клинок край щита и легко отвёл его в сторону. Рванув меч назад, Индульф занёс его над головой и обрушил на противника новый удар. Отскочив вбок, Микула избежал его и с быстротой молнии нанёс свой. Но русская сталь лишь высекла искры из умело подставленного щита варяга. Проревев словно раненый тур, викинг выставил вперёд громадный щит и, вращая над головой мечом, стал сыпать на русича удар за ударом. Они падали без передышки, один за другим, и Микула с трудом увёртывался, принимая на щит лишь самые опасные. А Индульф, будто в его руках был не тяжёлый меч, а лёгкая соломинка, не ведал усталости.
— Индульф, Индульф! — бесновались находившиеся на подворье викинги, подбадривая товарища.
Они знали толк в подобного рода зрелищах. Наёмные воины, сражавшиеся почти во всех концах известного тогда мира, варяги видели бои специально обученных для этого рабов-гладиаторов, схватки на ипподромах людей с дикими зверями, не в диковинку им были и судебные поединки. Схватка между такими опытными и знаменитыми воинами, как Индульф и Микула, доставляла им истинное наслаждение.
— Индульф! Индульф! — кричали они хором. — Варяг — победа! Рус — смерть!
Викинг, подбадриваемый криками друзей, наседал на Микулу с новыми силами. От его частых и сильных ударов уже не было возможности уклоняться. Они сыпались градом, всё чаще и чаще обрушиваясь на русский щит. Вот под очередным ударом щит затрещал, на нём появилась трещина, а Индульф, громко расхохотавшись, принялся бить раз за разом уже прямо по ней. Казалось, что ещё один удар — и щит разлетится вдребезги.
Тогда Микула, отпрыгнув назад, отшвырнул расколотый щит в сторону и обхватил рукоять меча обеими руками. Вмиг стихли крики беснующихся викингов, сразу остановился и замер на месте Индульф. Не только он, все, находившиеся на подворье, поняли, что настоящий бой начнётся только сейчас, а то, что они наблюдали до этого, являлось лишь пробой сил.
Глаза Микулы зло вспыхнули. Пригнувшись и обеими руками занося над головой меч, он первым прыгнул на врага. Быстр и точен был удар его меча, загремел и заискрился под ним варяжский щит. А славянский меч уже сверкнул перед самыми глазами викинга, заставив его торопливо отшатнуться в сторону. Теперь наступал Микула. Сильными, короткими ударами он вынуждал Индульфа всё время прятаться за щитом, не давая ему возможности нанести ни одного своего удара, перехватывая его меч ещё в воздухе и отводя клинок от себя.