Быт русского народа. Народность. Жилища. Домоводство. Наряд. Образ жизни. Музыка. Часть I
Шрифт:
V
ОБРАЗ ЖИЗНИ
Племя славян издревле отличалось почитанием старших себя. Глава семейства был отец и его начальник; все прочие: жена, дети, родственники и слуги повиновались ему беспрекословно. Славяне, добрые сердцем, мужественные и гостеприимные, были восхваляемы самими врагами, всегда находившими у них приют. — Отказать гостю-неприятелю защиту в своем доме или в хлебе-соли было осуждаемо самими соотечественниками. Обиженный в их земле иноземец или заблудившийся путник был отомщаем соседями. — Русские славяне были кроткие и тихие, их стыдливость украшала брачную жизнь, спокойствие и целомудрие господствовали в домах семейных. Мужья ценили супружескую верность, жены повиновались им раболепно. Мать, воспитывая детей, вселяла в них любовь к отечеству, и часто народная любовь превращалась в неумолимую месть к врагам [299] . Дети, следуя древнему обычаю уважать старших, славились особым почтением к родителям и заботились об успокоении их на старости лет [300] .
299
Unton «Bersuch.», с. 54.
300
Helmold «Chron. Slavor.», с. 202.
Наши предки были трезвые и умеренные, довольствуясь тем, что производила природа; наслаждались долговечностью, были крепкие и веселые, любили
Доныне между поселянами, живущими в отдалении от столиц и больших городов, существует обычай, чтобы проезжего или прохожего пригласить к себе в дом, накормить и успокоить его по возможности. Хозяин и хозяйка встречают и провожают такого гостя с радостным лицом, поклонами и приветствием; подают на стол, что имеют, и не берут никакой с него платы, думая, что брать с прохожего деньги за хлеб-соль есть великий грех. В Малороссии преимущественно господствует это добродушие. Там считают еще за великую обиду, если приглашенный путник на хлеб-соль откажется посетить дом. Хлеб, говорят малороссияне, есть дар Божий; не принять его значит прогневить Бога. — Почти во всей России еще владычествует гостеприимство, особенно между простым сословием и помещиками, которые ничего не щадят для угощения званых и незваных гостей, и хозяева были бы обиженными, если бы их гости мало пили и ели. Таковых обыкновенно просят неотступно и часто заставляют пить и есть противу сил. Сначала просит хозяин, потом хозяйка. Если пирует у них какой-нибудь почетный гость, то употребляют всевозможные попечения, чтобы потчевать его беспрерывно — и это сплошь ведется между поселянами, мещанами и купцами и, к чести помещиков, еще сохранилась между нами эта прекрасная прадедовская черта. Когда почетный гость уже не в состоянии не только есть, но и пить, тогда хозяин со своей женой и детьми становится пред ним на колени и умоляет его: еще хоть немножко! чего-нибудь! И дотоле все стоят на коленях и кланяются ему в ноги, пока упросят.
В древние времена вставали до восхождения солнца, молились тотчас Богу, испрашивая Его святой помощи на все добрые дела, и, не помолясь, никакого не начинали дела. Отправлялись ли в дорогу, строили ли дом, засевали ли поле, ходили прежде в церковь помолиться. В опасных же предприятиях исповедовались и причащались. Выступая в поход или осаждая приступом город, все воины исповедовались и принимали Святые Тайны, и тогда они шли бесстрашно на смерть. Сражаясь за отечество, охотно умирали мучениками, будучи убеждены, что их души примут ангелы и отнесут в царство вечного блаженства. Такое действие веры укрепляло наш народ среди величайших его невзгод. Эти достохвальные свойства благочестия не истребились: они доселе украшают простолюдинов, и поныне наши воины с чистой молитвой отправляются на доблести геройские. Пред выступлением в поход никакой полк не двинется вперед, не отслужив молебна и не будучи окроплен освященною водой.
Садился ли кто за стол или вставал из-за него, осенял свое чело крестным знамением [301] .
Спать ложились после солнечного захождения, оттого были крепкие и жили по столетию. Здоровая пища, скажут многие, весьма много содействовала их долгоденствию. Правда, но не более ли правильная жизнь? Могут ли быть те здоровыми, которые превращают ночь в день, а день в ночь? Посмотрите на столичную жизнь, и вы убедитесь. Едва расцветшие девицы уже чахлые и бесцветные, а усыпляемые роскошью дамы отживают в 30 л. свой век: они делаются дряхлыми и безжизненными. Сами мужчины, изнуряемые светскостью, сохнут и в 40 л. старики.
301
На востоке было во всеобщем обыкновении не сидеть за столом, а возлегать, т. е. находиться в полулежачем состоянии. Когда же истребилось в Европе обыкновение возлегать за столом? — На это нет достоверных сведений. Знатные римляне держались восточного обычая почти до падения своей империи, до 480 года, и этот обычай доселе между азиатами. — Наши предки не следовали восточному образу жизни.
Владимир Мономах прекрасно изобразил в своем поучении набожные свойства, которые руководили им всю жизнь, и желал, чтобы все подражали примеру благочестивых мужей. Это доказывает, что в его время было общею принадлежностью отличаться христианским благочестием. Слезы у него текли из глаз, когда он молился Вседержителю за отечество и народ, ему любезный. Мономах был еще редкий сын: он никогда и ни в чем не ослушивался своего отца. «Приближаясь ко гробу, — пишет он, — благодарю Всевышнего за умножение дней моих! — Кто будет читать это писание, наблюдайте в нем правила. Когда же сердце ваше не одобрит их, не осуждайте моего намерения, но скажите: старец уже ослабел разумом. О, дети мои! Хвалите Бога и любите человечество. Ни пост, ни уединение, ни монашество не спасут вас, но благодеяния. — Не забывайте бедных, кормите их и мыслите, что всякое достояние есть Божие. Не скрывайте богатства в недрах земли: это противно христианству. Не призывайте всуе имени Бога; утвердив же клятву целованием, не нарушайте. Не оставляйте больных, не имейте гордости ни в уме, ни в сердце, и думайте: мы тленны, ныне живы, а завтра в гробе. — Бойтесь всякой лжи, пьянства, любострастия; чтите старых людей, как отцов; любите юных, как братьев. В хозяйстве сами прилежно смотрите за всем, да гости не осудят ни дому, ни обеда вашего. Всего более чтите гостя и знаменитого, и простого, и купца, и посла; если не можете одарить его, то удовольствуйте брашном и питием: ибо гости распускают в чужих землях и добрую, и худую славу. Приветствуйте всякого человека, когда идете мимо. Любите жен своих, но не давайте им власти над собою. Все хорошее помните; чего не знаете, тому учитесь. Отец мой, сидя дома, говорил пятью языками: за это хвалят нас чужестранцы. Леность есть мать пороков: берегитесь ее. Вместо суетных мыслей читайте молитву, хотя самую краткую, но лучшую: „Господи, помилуй!“ Не засыпайте никогда без земного поклона. Когда чувствуете себя нездоровым — поклонитесь в землю три раза. Да не застанет вас солнце на ложе! Идите рано в церковь воздать Богу хвалу утреннюю: так делал мой отец; так делали все добрые мужи. Когда озаряло их солнце, они славили Господа с радостью: „Просветил еси, очи мои — Христе Боже! и дал ми еси свет твой красный“ [302] . Мелеций, писатель XVI века, говорит, что все спешили во храм прежде помолиться Богу, а потом принимались за работу [303] . Никто не садился за стол, не совершив молитвы, и никто не вставал из-за обеда, не принеся благодарения Богу. Лжедмитрий не думал следовать нашим древним обычаям и, желая быть во всем ляхом и немцем, он не хотел креститься пред иконами, не велел благословлять царской трапезы, садился за обед не с молитвою, а с музыкою, за что народ сначала осуждал его, но, не видя в нем исправления, восстал противу него.
302
Кар. «И. Г. Р», т. 2, с. 152–156.
303
Meletii «De Russor. relig. et ritib.», cd. 1581 г.; Philips «The Russian Cathechism».
Праздники отправляли в старину, как и ныне, с благоговейными обрядами, потому что русские всегда отличались при встрече священных дней истинной набожностью, умилительными обычаями, простосердечной, нелицемерной и братской радостью. Во время празднеств все
В праздник Рождества Христова после заутрени во втором часу дня патриарх в предшествии соборных ключарей, несших крест на мисе и св. воду, и в сопровождении митрополитов, епископов, архимандритов и игуменов приходил к государю в золотую палату: славить Христа и здравствовать государя с праздником. Потом патриарх и власти ходили славить к царице и ко всему царскому семейству. По совершении славления государь торжественно выходил в Успенский собор к обедне. — Всем сановникам, приезжавшим ко двору, указано было (1680 г., дек. 19) являться в золотых ферезях, потому можно вообразить себе, каким блеском сопровождался царский выход. Праздничный стол у государя был в столовой избе или золотой палате и начинался обыкновенно в последнем часу дня (в сумерки). У стола были по приглашению: патриарх, власти духовные, несколько бояр и окольничих; но чтобы звать к себе хлеба есть, то государь посылал к патриарху окольничего, а к властям и боярам дьяков. Иногда сам государь приглашал их в соборе после обедни.
304
Для лучшего объяснения о встрече празднества приводим для образца Рождество Христово. — Накануне Рождества Христова государь выходил утром в столовую избу или золотую палату к царским часам в сопровождении бояр, окольничих, думных, ближних, приказных, стольников и стряпчих. Во время службы благовещенский дьякон кликал многолетие государю и всему царскому семейству. По отходе часов протопоп благовещенский, царский духовник, здравствовал государю (поздравлял). Погом царь принимал поздравление от бояр: первенствующий из них подходил к нему и от лица всех говорил титло (речь). — Вечером в тот же день приходили к государю славить: соборные протопопы и попы; певчие дьяки и подьяки царские, патриаршие, митрополичьи и других духовных властей. — Государь принимал всех их в столовой избе или передней палате и жаловал им по ковшу белого и красного меду. Отславив у государя, они ходили славить к царице и патриарху. — Кроме того, государевы певчие дьяки пользовались в течение всего праздника тем преимуществом, что они имели право славить у всех дворовых и служилых людей. Когда некоторые из них не пустили к себе этих певчих (в 1677 г.), тогда велено сказать им от имени государя: что они-то учинили дуростью своею не гораздо, и такого бесстрашия никогда не бывало. За это бесстрашие дьяки в свою очередь лишились по указу царя всяких светлых и даже темных доходов, т. е. поминок и взяток, соединенных со службою в приказе.
Приглашение к царскому столу бояр и окольничих основывалось на их родословном старшинстве, а иногда на их родстве с государем. Люди неродословные приглашались ими по особенному к ним благоволению государя, или когда он хотел наградить их за службу: обыкновенно все награды объявлялись тогда после царского стола. — К столу выходил государь всегда в предшествии стряпчего, который нес царский скипетр.
Если по какому-либо случаю не готовился стол для патриарха, духовных властей и бояр, то посылали к патриарху целый обед под надзором ближнего человека или окольничего. — После стола дарили патриарха кубком, камкою и другими предметами. Митрополиту Дионисию было подарено (в 1584 г., дек. 26) Государева жалованья 10 арш. камки венедицкой багровой, цена по 10 алтын аршин и того шесть рубя, и кубок индийского ореха (кокоса), окованный серебром, но вместо кубка было выдано ему девять рублей. — Точно так дарили патриархов, из них самые богатые дары получал один Никон. В числе первых подарков всегда был кубок из индийского ореха, окованный серебром. Из рук митрополита и патриарха он переходил снова в царскую казну, из которой выдавали за него неизменные девять рублей. — От стола царского посылались еще подачи боярам, думным и ближним людям. Если подача не доходила по назначению, то этим наносилось оскорбление тому лицу, которому было послано. Крайчий кн. П. С. Урусов разослал однажды боярам, окольничим, думным дворянам, думным дьякам и ближним людям по две подачи с кубка, т. е. с винами, и сверх того отдельно боярам корки (род пирожного).
В день Рождества Христова (как и в другие большие праздники) цари не садились за стол, не накормив прежде тюремных сидельцев. — Так в 1663 г. было кормлено на большом тюремном дворе 964 тюремных сидельца.
Независимо от всех церемоний, происходивших в царских палатах, приносилась дань обычаям того времени в отделении дворца царицы. Окруженная дворовыми боярынями, она принимала в своей золотой палате духовенство, приходившее к ней славить Христа, и приезжих боярынь, которые являлись к ней с поздравлениями и по особому приглашению обедали за ее столом. — Каждая приезжая боярыня подносила царице и царевне по тридцати перепечей. Царице Марье Ильиничне и царевнам поднесли 14 приезжих боярынь (в 1663 г.) 426 перепечей. — После обедни царица посылала патриарху от себя и каждой царевны по 5 перепечей. — Ив. Забелин „Некоторые придворн. обряды и обычаи царей московских в праздник Рождества Христова“, см. „Ведом. С.-Петерб. городск. полиции 1847 года, № 5“.
Зная, что проклятие совершается, наши предки верили, что благословение и доброе слово сбываются. Всякий человек, встретившийся со знакомым или проходивший мимо незнакомого, но чем-нибудь отличаемого, приветствовал его снятием своей шапки и наклонением головы. Это делается поныне в отдаленных местах. Как прежде соблюдались, так и ныне соблюдают усладительные обряды набожности и чистосердечия. Посторонний человек, вошедший в избу или в пышные палаты, обращал впервые свои глаза на икону и молился; потом кланялся и приветствовал: „Будьте здоровы“ или „Здравствуйте“. — Когда посторонний входил во время обеда, тогда он, помолясь Богу, говорил: „Хлеб-соль“, — хозяин отвечал: „Добро пожаловать хлеба-соли кушать“; проходивший мимо работающего говорил: „Бог в помочь!“ — тот отвечал: „Спасибо“, выражая этим: спаси тебя Бог за доброе твое желание. При провожании кого-либо в дорогу говорили: „Счастливый путь“; при встрече со знакомым: „Здорово, брат“, или „Здравствуй, брат“, желая ему, чтобы он был здоров. — Расставаясь друг с другом, говорили: „Прощай“ или „Прости, брат“, т. е.: в чем я тебя оскорбил или какое я тебе сделал неудовольствие, забудь ныне все и не вспоминай лихом даже заочно; не кляни, не благослови. — Проходя мимо церкви или увидя издали крест, всякий снимал шапку и молился [305] . Ныне только делают купцы, мещане и простолюдины. Многие при звуке колокола вечернего или во время благовеста делают крестное знамение. Другие, когда зевают, осеняют свой рот крестным знаком не менее трех раз, — над этим простодушным обрядом издеваются некоторые. Когда кто чихнет, тогда считают невежеством, если не пожелают исполнения желания или не скажут: „На здоровье“, „Мое почтение“ или: „Встать и поклониться“ [306] . Иные думают, кто чихнет при разговоре, тот подтверждает истину сказанного. Другие замечают еще: чихнуть в воскресенье — значит быть в гостях; в понедельник — будет прибыль в этот день; во вторник — будут ходить за долгами; в среду — будут хвалить; в четверг — рассердит кто-нибудь; в пятницу — получатся письма или будет неожиданная встреча; в субботу — придет весть о покойнике. Есть на свете люди, для коих обычаи, освященные временем, кажутся невежеством [307] .
305
Herber. «Rer. Moscov. com.», Marger. «Estat dc l'emp. de Russie»; Petrejum «Histor. und Berich. von dem Grossfurstenth. Muschk.», с. 618–669.
306
В Архангельске делают приветствие чихнувшему: «Салфет вашей милости!» Чихнувший благодарит: «Красота вашей честности».
307
Папа Григорий I имел привычку креститься, когда зевал. Тертулиан научает, чтобы мы при всех наших движениях, при входе и выходе из дома и умывании, равномерно когда садимся за стол или встаем из-за него, когда ложимся и просыпаемся, должны креститься. Ориген говорит, что крестное знамение прогоняет чародейство. Импер. Юлиан, беседуя с магиком, который являл ему духов, всегда крестился при их появлений, чтобы не пристала к нему вызываемая нечистая сила. «Diction. des origines.», Par., 1777 г.