Быт русского народа.Простонародные обряды: Первое марта. Встреча весны. Красная горка. Радуница. Запашка. Кукушка. Часть 5.
Шрифт:
Слово Ярило созвучно по окончанию со многими иноземными словами: с санскритским ари, греческим арис, означающими враждебность. В песне «О полку Игоря» встречается название яр тур. Между иллирийскими и венедскими божествами находятся яр и Яровид. Тур у греков, скандинавов, финнов и славян был идеалом крепости и ярости. Если Ярило или Ерило производить от собственного его слова, то он выражает ярого, буйного. Некоторые думают, что Ярило — греческий Эрос, бог любви и страсти. Ярило, выражающий время ярости животных известен был у словаков, чехов и поляков под именем яр, который означает также зеленый и ранние посевы хлебов: яровой и ярина и соответствует животворной весне. Когда все растущее приходит в яр, т. е. покроется зеленью, тогда животные ярятся. Посему неудивительно, что Ярило праздновался в иных местах как животворная сила природы в Славонии, Богемии и Польше, а в других как предмет неукротимой страсти. Из всего этого заключить можно, что он соединял в себе свойства плодотворной силы. Откуда же он перешел в Россию и в какое время? Это вовсе неизвестно. Некоторые думают, что Ярило есть идол Ярун. Но из всех указаний на славянские божества мы не находим в их числе Яруна. [35]
35
«Труд.
Кар. «И. Г. Р.», т. I, с. 87 и 88.
Снегир. «Русск. прост, празд.», вып. IV, с. 52.
Одно только местное чествование могло считать его своим божеством, и это подтверждается тем, что доселе в Костроме Всесвятское заговенье и гулянье называют яри-ловым. Из местных воспоминаний о нем удерживались там некоторые суеверные и языческие забавы, совершавшиеся в честь Ярилы. В Костроме отправляли еще погребение в честь Ярилы на Всесвятское заговенье. Там старик, одетый в изорванное платье, нес во гробе куклу Ярилы, которая изображала мужчину со всеми естественными его частями. Пьяные женщины провожали ее с рыданиями и потом зарывали в землю.
Я видел в Малороссии обряд, еще в юношеские мои годы, который обращал на себя особое внимание. После Всесвятского заговенья сходились пополудни женщины и казаки, чтобы погулять у шинка. Там они пели и плясали до вечерней поры, потом по захождении солнца выносили на улицу мужское соломенное чучело со всеми его естественными частями и клали во гроб. Развеселившиеся от спиртуозных паров женщины подходили к нему и рыдали: «Помер он! Помер!» Мужчины сходились на этот вопль, поднимали чучело, трясли и произносили: «Эге, баба не бреше! Бона знае, що ий солодче меду». Женщины продолжали вопить: «Який же вин був хороший, да який услужливый». Смотрели на него любострастно и говорили: «Не встане вин билыие! О, як же нам расставатися с тобою! И що за жизнь, коли нема тебе. Приподнимись хоть на часочек! Но вин не встае и не встане». После продолжительных и многообразных поговорок уносили чучело и хоронили. Погребение заключалось закускою и попойкою.
В Галиче и Кинешме (Костромской губ.) молодые девушки и парни забавлялись некогда над упоенным стариком, представлявшим Ярилу, и в то время хороводные игры сопровождали их забавы; но каждая девушка не прежде вступала в хороводный круг, пока не отвесила поясного поклона старику Яриле. В Рязанской и Тамбовской губ. празднество Ярилы приходилось тоже в день всех святых или на другой день Петрова дня, во Владимире на Клязьме — в Троицын день, в Нижегородской губ. — июня 24, в день ярмарки". [36] В Твери оно начиналось в первое воскресенье после Петрова дня в Тресвятском саду на речке Лазуре. Молодые женщины, девушки и парни собирались сюда плясать бланжу под балалайку или торбан. Бланжа — особый танец, похожий на кадриль, и тут было раздолье влюбленным. Матери охотно отпускали своих дочерей на ярилино гулянье, как они говорили, поневеститься". Женихи высматривали невест, а невесты женихов, но, однако, происходили дурные последствия от поневестивания. Во время ярилиного разгула дозволялись обнимания, целования, совершавшиеся под ветвистыми деревьями, которые прикрывали таинственные ощущения. Против этого сильно восставали архиепископы Мефодий и Амвросий, и только их ревностию прекращены ярилины веселости. В Воронеже существовало долгое время народное игрище — Ярило (до 1763 г.). Оно совершалось перед заговеньем Петрова поста.
36
Макаров. «Русск. праздн.», изд. 1818 г.
Снегир. «Русск. прост, праздн.», в. IV, с. 55 и 56.
Там накануне ярилина игрища готовились закуски и праздничные одежды, и потом, с рассветом, двигались толпы за город на большую площадь, расположенную вне московской заставы. Молодые девушки наряжались одна другой лучше: красные чоботы (сапоги), разноцветная запаска с широкими рукавами, белая рубашка и пук разноцветных лент, вплетенных в косу, возвещали годовое и торжественное празднество. Молодцы также не упускали случая, чтобы выказать свои щегольские одежды. Пожилые и старые равно принимали участие в предстоявшем веселии. Торговцы заблаговременно разбивали на выгоне палатки и раскладывали на столах лакомства, игрушки и мелочные товары. Это веселие составляло смесь ярмарочного с шумным праздничным гуляньем. Песни, пляска и музыка сопровождали общее разгулье. Среди этих забав наряжали одного мужчину в пестрое платье, убирая его цветами и навешивая на него ленты и бубенчики; на голову его накладывали высокий бумажный, с петушиным султаном, колпак, который раскрашивался фантастическими изображениями; лицо его чернили или наводили румянами, в руки давали побрякушки и колотушку. Дети с барабанным боем возвещали Ярилово шествие. Толпа гулявших стекалась к этому зрелищу. Он преважно расхаживал на площади и плясал; к нему присоединялись другие плясуны, которые угощали его пряниками, маковиками, пирогами, одним словом, всем тем, что приносили для своего разгула. Когда все увлекалось веселием, тогда составляли произвольные игры; от них переходили к молодеческим [37] — к кулачным боям, которые весьма часто оканчивались смертоубийством. Епископ Тихон, называя эти забавы бесовскими, говорил, что был некогда древний истукан Ярило, что праздник в его еще время назывался игрищем, которое велось издавна, и что люди ожидали этого празднества, как годового торжества. Оно начиналось в середу или в пятницу по сошествии св. Духа и оканчивалось в первый понедельник. Тихон, епископ воронежский, искоренил этот обычай.
37
«Труд. общ. люб. русск. слов.», ч. I.
«Литерат. приб. к «Русск. инв.», 1838 г., № 35.
Во многих местах России совершаются поныне в день Всесвятского заговенья некоторые суеверные обряды и увеселения, и это подало многим повод думать, что эти игры, вероятно, суть остатки Ярилова игрища, называвшегося бесовским. В «Стоглаве» суеверные игры названы бесовскими потехами, но из них нельзя заключить, чтобы они относились к Яриле. Церковь называла все то бесовским, беззаконным, скаредным, что было противно христианским постановлениям и чистоте нравственной. [38]
38
Изустные
IX
ОБЖИНКИ
Обыкновение совершать празднество при созревании хлеба было во всех странах света, древнего и нового. Наши предки славяне, когда сделались земледельческим народом, соблюдали долгое время жатвенные обряды и даже отправляли их с торжественными угощениями, особенно во время уборки хлеба. Доселе остались следы этих обычаев, и это доказывается тем, что поныне во многих местах во время и после жатвы приносят в церковь для освящения первые снопы и печеный хлеб от первого умолота, первые соты меда и первые созрелые плоды. В Малороссии делают при этом случае кутью из риса, которую украшают цветами и благоухающими травами и приносят ее в церковь для освящения с плодами и медом. Во всех тех местах, где занимаются разведением пчел, вменяется обычаем в обязанность, чтобы каждому хозяину приносить в церковь первые медовые соты. То время, в которое собирают там мед, называется пасычным и пасиковым.
Арконские славяне по уборке хлеба приносили жертвы в честь Святовида. В день его праздника народ толпился у ворот и вокруг ограды храма Святовида. Верховный жрец закалывал одного из домашних животных и преподавал наставление народу. На другой день отворялись двери храма, и народу показывали рог Святовидов. Если меда убыло в нем в течение года, то предсказывали будущий неурожай и собирали запасы на следующий год. Затем жрец выливал остаток меда к ногам истукана и снова наполнял рог. После приносили испеченный пирог в рост человеческий. [39] Жрец, став за пирог, спрашивал у народа: «Видит ли его? Если народ отвечал, что его не видит, то жрец изъявлял желание, чтобы и в будущем году он мог укрыться за пирогом — это значило пожелание лучшего урожая. Жрец снова поучал народ; потом наступало пиршество и всякого рода забавы, в коих умеренность и воздержание почитались стыдом.
39
Моисей поставил евреям в священную обязанность, чтобы они приносили первые плоды. — Кн. 3 Моисея, Левит, гл. 23, с. 10–41.
Пасика — южнославянское слово, означает место, в коем пчелы производят мед. На русском языке такое место именуется пчельником, а время собирания — пчельным. Пора созревания зернового хлеба и плодов называется в простонародии жнивною, т. е. жатвенным временем.
В Белоруссии освящались после жнива хлевы, гумно и поля. Еще в конце XVI в. (1581 г.) совершались там многие языческие обряды. Один современный писатель, бывший свидетель зажнивных обыкновений, передал нам известие. В день Георгия осеннего (ноября 26) обитатели в Поруссии (нынешней Пруссии), Самогиции, Литве, Белоруссии и Лиф-, ляндии приносили жертвы богу Пергрубию (Pergrubium), коего считали покровителем цветов, растений и хлебородия. Жрец, называемый Вуршайтен (Vurschayten), держа в правой руке чашу, наполненную вином, обращался к божеству от имени благодетельных духов, возносил его похвалами и говорил: «Ты изгоняешь зиму и возвращаешь нам радостную весну. Поля и сады, рощи и леса зеленеют по твоей воле». По окончании хвалебного пения, брал зубами чашу, выпивал из нее вино и бросал сосуд через свою голову на землю. Потом он поднимал его с земли, наполнял вновь вином, давал всем присутствующим пить по порядку, и тогда все пели хвалебные песни в честь Пергрубия. В заключение пировали целый день и забавлялись хороводами. По созревании на полях хлеба земледельцы собирались приносить жертву тому же Пергрубию, и это время называлось у белоруссов зажинками, т. е. началом жатвы. По совершении жертвоприношения всякий осматривал жертву и приглашал к себе на помощь соседей или кого-либо другого. С окончанием жатвы отправляли торжественное благодарение в честь ожинок, состоявшее в жертвоприношении хлебных колосьев. У поруссов приносили козла и жгли еще на жертвенниках янтарь. Там народ, приведя в житницу козла, убивал его. Вуршайтен возлагал обе руки на жертву [40] и взывал к покровительствующим богам, как бы присутствующим в житнице. По воззвании поднимали козла вверх и в таком положении держали его в продолжение пения; потом опускали его на землю. Тогда жрец произносил народу поучение и советовал старшинам соблюдать этот обычай впредь с должным благочестием и потом кровью убитой жертвы окроплял собрание. Мясо отдавалось женщинам, которые варили в той же житнице. В это время мужчины готовили из крупичатой муки лепешки, которые не сажали в печь, но, став вокруг очага, перебрасывали их через огонь, пока они не иссушивались. К приготовленному пиру собирались все, день и ночь проводили в забавах и пении. На другой день рано утром выходили за город, на то место, где пировали, и остатки загребали осторожно, чтобы ни птицы, ни звери не пожирали их. По возвращении домой каждый снова повторял свой праздник.
40
Булгар. «Россия», ч. 2, с. 138–139; Кар. «И. Г. Р.», т. 1. — У древних болгар пекли хлеба такой величины, что одного было довольно для накормления десяти человек. Епископ болгарский Феофилакт рассказывает, что один человек был одержим такою прожорливостью, что десять хлебов болгарских не насыщали его. — См.: «Новый источник для болгарской истории IX в.», помещ. в «Славянск. сборн.» г. Савельева-Ростиславича, с. 40–41 и 55. В «Новом источнике для болгарской истории указано на открытие доселе вовсе неизвестного сочинения епископа болгарского Феофилакта, но только не решен спор: к какому веку приписать должно? к IX или XI веку?
И в наше время, когда поспевает жатва, зажиточный хозяин дает пир своим соседям: угощает водкою и пирогами и просит их помочь ему в собирании хлеба. Многие служат молебны и потом окропляют поля и жнецов святою водой. Хозяин или священник берет серп и делает начаток; первые снятые колосья называются зажинками. Их хранят до будущего года.
Поселяне еще до начала жатвы делают свои замечания о дороговизне и дешевизне хлеба по наливающимся колосьям. Если рожь цветет снизу колоса, то утверждают, что будет низкая цена на хлеб; если с середины, то средняя; сверху колоса высокая или дорогая.